– Ноэл, Богом клянусь, я твою прыщавую задницу отсюда до Данди за яйца протащу. Он попятился, сунул руки в карманы, ссутулился, даже ниже ростом стал. – Я больше этим не занимаюсь, честно говорю. Может быть, было несколько лет назад, но вы тогда со мной поговорили, и я исправился. Я теперь прямой, как стрела. Совершенно, просто абсолютно честный. Я пристально посмотрел на него. Он шмыгнул носом. Еще сильнее сгорбился. – Ладно, ну, может быть, помог я кое-кому, протянул руку помощи в борьбе с непереносимой болью. Пару раз морфин, несколько пачек амитриптилина, может быть, темазепам, но у них был рассеянный склероз и все такое. Честно. Молчание. – Просто попытался стать хорошим гражданином, понимаете? Ближнему помочь. – А как насчет гипотензивных средств? Он провел языком по зубам. – Да на них особого спроса нет. Опиоиды и барбитураты, сейчас это самое любимое блюдо среди продвинутой молодежи Олдкасла… А я бы никогда и не стал, сами понимаете, примерный гражданин, помощь ближнему… Я подошел к нему достаточно близко, чтобы почувствовать запашок сигаретного дыма и горьковатого лосьона для бритья. – Хочешь, чтобы мы остались друзьями, да, Ноэл? Он покачался из стороны в сторону, еще сильнее сгорбился, посмотрел на меня, как нервная оранжевая ворона: – Мы друзья, конечно… Почему бы нам не быть друзьями? – Если хочешь, чтобы все было по-старому, тогда вот что тебе нужно будет сделать… Поговоришь со всеми своими приятелями, примерными, как и ты, гражданами, и выяснишь, кто воровал из закромов хирургические расходные материалы. А потом мне расскажешь. – Улыбнулся ему, постаравшись, чтобы улыбка вышла доброй и холодной. – И сделаешь это завтра, к этому же времени. Он стал еще меньше. – А если я не смогу? В смысле, ну, вы понимаете, я приложу максимум усилий, вне всякого сомнения, но что, если я буду спрашивать, а мне никто ничего не скажет? Моя рука опустилась ему на плечо, он вздрогнул. Моргнул. А я ему плечо сжал, нежно так: – Давай не будем это пробовать, ладно? * * * Женщина из отдела по работе с персоналом улыбнулась нам, правда, улыбка не ушла дальше ее щек. Склонилась над Элис, усаживая нас в пару кресел, обитых кожзаменителем. Кожа у нее была белая, как молоко, длинные черные волосы по бокам, а спереди челка, как будто выстриженная одним касанием ножниц. – Даррен присоединится к нам в ближайшее время, он разговаривает по телефону. – Сложила руки перед собой. – Так в чем, собственно дело? Настенные часы у нее за спиной показывали двадцать минут пятого. Все будет в порядке, если не будем рассиживаться. Я устроился поудобнее, вытянул вперед правую ногу: – Боюсь, что это касается только нас и мистера Уилкинсона. На табличке, приверченной посредине раскрытой настежь двери, написано: «МЯГКАЯ КОМНАТА ДЛЯ ПЕРЕГОВОРОВ № 3». Лимонно-желтые стены, пара картинок в рамках, белая маркерная доска, флипчарт на подставке рядом с дверью. Низкие стулья, шесть штук, тоже обитые кожзаменителем, и кофейный столик в круглых прыщах от горячих чашек. Воняло потом и безысходностью. – Ах… – Улыбка стала слегка натянутой, вокруг глаз появились морщинки. – Боюсь, об этом не может быть и речи. В соответствии с процедурой, установленной в нашей больнице, беседы штатных сотрудников с представителями средств массовой информации, членами семей пострадавших или с полицией должны проходить в сопровождении представителей службы управления персоналом, если эти встречи проходят на нашей территории. – Махнула рукой в сторону двери. – Конечно, если вы решите задержать его и вывести с территории больницы – это ваша прерогатива. Вы собираетесь его задерживать? – Я еще не решил. Глаза над натянутой улыбкой похолодели. – Могу заверить вас, детектив-констебль Хендерсон, что Даррен является весьма ценным членом моей команды. Когда с ним произошел несчастный случай, на следующий день он пришел на работу в девять утра. Это говорит о его преданности делу. – Сложила руки на груди. – И что он сделал, по вашему предположению? Я посмотрел на нее пристально. Она покачала головой: – Он три раза был лучшим работником месяца. И это среди всех сотрудников больницы, не только моего управления. Он добросовестен, трудолюбив, и он на самом деле очень много вложил в наш производственный процесс и внутренний трудовой распорядок. Элис натянула рукава своего полосатого топа на кончики пальцев: – С ним произошел несчастный случай? – Его сбила машина на пешеходном переходе, только и всего. Но на следующий день он был на работе, утром в пятницу, бац, и к самому началу пришел. – Она хлопнула ладонями, резко и сильно. – Так, а как насчет чашечки чая? Как только она ушла, Элис наклонилась ко мне, голос едва слышен: – Мы что, правда думаем, что Даррен Уилкинсон – Потрошитель? – А ты чего шепчешь? У нее щеки зарозовели. – В смысле, я понимаю, что он работает в больнице, может иметь доступ к лекарственным препаратам и узнать кое-что о хирургическом вмешательстве, скорее всего наблюдая за операциями, и что все жертвы были медицинскими сестрами, и что он работает в службе управления персоналом, а там имеет доступ к личным делам сотрудников, не говоря уже о том, что Джессика Макфи была акушеркой, но… – Между бровей обозначились морщинки. – А, я поняла. Если посмотреть на это таким образом… – И просто так случилось, что он встречался с одной из жертв? Очень странное совпадение. – Ну а может быть… – Судя по информации из полицейского компьютера, ему сейчас двадцать семь. Значит, когда в первый раз нарисовался наш подозреваемый, ему было всего девятнадцать. Как-то не очень совпадает с психологическим портретом, тебе не кажется? Стрелки настенных часов подползли к четырем двадцати пяти. Элис обняла себя рукой, потеребила волосы: – Если он избивал Джессику Макфи, значит, у него были проблемы с контролем, как внутренние, так и внешние, и он считал, что Джессика является его собственностью, и когда она не выполняла то, что он ей приказывал, это его ранило, он воспринимал это как оскорбление… У него не было другого выбора, он должен был наказать ее, я в том смысле, что это не было его виной, он просто хотел сделать ее лучше, и она должна была благодарить его за это. Она должна быть счастлива, потому что он у нее есть. Элис свела колени и раздвинула пятки, шаркнув подошвами по потертому ковролину. – Так всегда и бывает, правда, женщины этого просто не понимают, им нужна твердая рука, которая вела бы их в правильном направлении. Им это нравится… Они любят мужчин, которые могут взять на себя ответственность, им нужно, чтобы кто-то показывал им, кто в доме хозяин, как их папы мамам показывали… – Элис пару раз моргнула, потом уставилась на потолок. Снова нахмурилась. – Но похищение, разрезы, куклы пластиковые, а потом импрегнация – это все уже связано с контролем, но только наш парень делает это, потому что он немощен и бессилен в своих повседневных взаимоотношениях. Я достал мобильный телефон и прочел еще одно сообщение от Купера: Информация по Даррену Уилкинсону (27) – 14, Файн Лейн, не привлекался, предупреждение за вандализм в 11 лет, недавно подал документы на владение огнестрельным оружием, охотничьим/нарезным. Ну, про лицензию он может забыть. Черта с два он ее сейчас получит. – Эш? – Элис сдвинула пятки, скрипнула друг о друга резиновыми носками кед. – Мы не спросили у соседей Клэр Янг – а что, если Даррен был и ее бойфрендом? Что, если он сначала самым романтическим образом обхаживал своих жертв, а потом похищал? Пожал плечами: – Вполне возможно. Она откинулась на спинку стула, бессильно уронила руки вдоль тела. – Физически подавляя Джессику, избивая ее, он активно демонстрировал свою власть… Я закрыл сообщение Купера, набрал номер Сабира. – Господи ты боже мой, теперь-то что? Работаю я над этим, понятно тебе? Держи свои подштанники двумя руками, а мне время нужно, тут все непросто! – Имя Даррен Уилкинсон ничего не говорит? Пауза. – Кто такой этот Даррен Уилкинсон, мать его? – Мне нужно знать, не всплывало ли его имя в базе данных полиции в связи с основным расследованием по Потрошителю? – О’кей… – Длинный слюнявый вздох. – Ты выбирай. – Что значит – выбирай?