Я сложил ладони рупором: – ЭЛИС! – Сделал еще несколько шагов в сторону контейнеров, по направлению к отверстию в заборе. – ЭЛИС! Экран из оранжевого стал желтым, писк почти прекратился. Прошел еще немного вперед, в темноту. – ЭЛИС! Зеленый. На земле рядом с контейнерами чья-то фигура. Джозеф. Он лежал на спине, одна рука запрокинута над головой, ноги согнуты. Рядом валялась бита, толстый конец покрыт красными пятнами, заметными даже в темноте. Я взглянул на экран телефона. Зеленый. Она где-то рядом. – Элис? Еще два шага вперед, в темноту между контейнерами, между ржавыми стенами едва можно протиснуться. Воняло горелым пластиком и плесенью. Еще пара шагов. Потом еще два шага. – О нет… Она лежала на боку, свернувшись в клубок, колени прижаты к груди, маленькие красные кеды нелепо торчат. Обнимала себя одной рукой. Висок пересекала засохшая полоска крови. Рядом раскрытая сумка, молотка не видно. Ублюдок. Я встал рядом с ней на колени, убрал с лица мокрые волосы: – Элис? Ты меня слышишь? Приложил два пальца к шее под челюстью… Ага, есть – пульс. Со свистом выдохнул. Наклонил голову, положил ей на плечо. Слава богу. Потом грудь заполнилась чем-то темным. Встал, подошел к Джозефу, врезал ногой в живот пару раз. Никакой реакции. Схватил биту: – Ты, вонючий кусок дерьма. Бей по ноге, по ногам бей. Бита едва не треснула от удара, даже в руках отдалось. Один удар. Второй. Третий. Он даже не крякнул, так и лежал, пока я перемалывал ему кости. Вмазал последний раз, для надежности, отбросил биту, поднял Элис на руки и похромал к автомобильной стоянке, припадая на правую ногу. Ножи из грязного льда раздирали плоть и кости. Когда доковылял до машины, ни Хитрюги, ни миссис Керриган там уже не было. Правда, Пол Мэнсон все еще валялся на земле лицом вверх, пулевые отверстия в груди и во лбу блестели, как миниатюрные «черные дыры». Раскольник стоял на том же месте, где я его оставил, держал в одной руке молоток, в другой – мой пистолет. Вздернул подбородок: – Она в порядке? Я положил Элис на заднее сиденье «ягуара»: – Жива. – Хорошо. – Подошел к трупу Мэнсона, толкнул ногой. – Забери это с собой. Мне хватит трупов. Захлопнул дверь, выпрямился. – А где Хитрюга? – Жирный голый парень? Я за ним присмотрю. А ты присмотришь за мертвым бухгалтером и за девчонкой. А потом уберешься отсюда и будешь искать мою дочь. Мой рот наполнился наждачной бумагой. – Я без него не уйду. – День рождения Джессики, ей исполнилось пять лет. Праздновали в больнице, рядом с ее матерью. Она едва могла поднять голову с подушки, из рук и носа торчали трубки, но все равно улыбалась нам. Джессика поцеловала ее в щеку и сказала, что мама скоро станет ангелом. – Послушай, ему нужна помощь. – Сказала, чтобы мама возвращалась, стала ее ангелом-хранителем и превратила тыкву в карету, а мышей – в лошадей. – Уильям, ему нужен врач. Раскольник поднял пистолет: – Когда ей было шесть, она попросила еще один кусок торта на свадьбе, а когда ее мачеха спросила, зачем ей это нужно, она ответила, что ее мамочка очень любила пирожные и что в следующий раз, когда мы будем навещать ее на кладбище, мы этот кусок ей оставим там. Я повернулся к нему спиной и стал оглядывать землю вокруг машины. Где, черт возьми, пистолет миссис Керриган? В глаза лезли пучки травы, заполненные дождевой водой ямы в асфальте и темнота. – Когда Джессике было семь, умер ее кролик. Она плакала целую неделю, потому что кролики не могут попасть в рай, ведь у них нет души. Успокоилась, когда я сказал, что зато они и в ад не попадут. Где этот чертов пистолет? – Она выросла. Стала непокорной. Отвернулась от Господа. Но она все еще моя маленькая девочка. Как будто у меня есть лишние три сотни, чтобы купить новый пистолет. – Вот что будет дальше. Я буду держать твоего друга у себя до тех пор, пока ты ее не найдешь. И за каждый упущенный день я буду посылать тебе понемногу от него. И если… – Голос Раскольника на мгновение охрип. – Если она умрет… – Можно догадаюсь: «Обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб»? И куда, черт возьми, делся этот гребаный пистолет? Раскольник наклонился, поднял что-то с земли у своих ног. – Ты не это ищешь? – Пистолет миссис Керриган. Раскольник вытащил обойму, бросил на землю, пистолет швырнул в другую сторону. Он стукнулся о мокрый асфальт в полуметре от меня. – Ты ее убил? – Око за око. Найди мою дочь. Сел за руль внедорожника. Взревел мотор. Потом BMW сдал назад, развернулся и выехал в распахнутые ворота. Дождь сочился сквозь куртку, лепил брюки к ногам, каплями стекал с лица. Свет задних фонарей растворился в ночи. Ублюдок. Больше ничего не осталось, кроме огней уже закрытого «кэш энд кэрри». Не стой без дела. Приберись и сматывайся, пока кто-нибудь не набрал 999 – сообщить, что слышал выстрелы. Натянул пару перчаток из набора. Взял пистолет. Проковылял к тому месту, где стоял Раскольник, поднял обойму. Осталось четыре патрона. Вставил обойму в рукоятку, бросил пистолет в пакет для улик. Так, на всякий случай. Ни за что на свете я бы не оставил свои отпечатки на оружии, из которого убили человека. Открыл багажник «ягуара», вытащил пару мешков для мусора, натянул на голову и плечи Пола Мэнсона, чтобы прикрыть ту кашу, в которую превратился его затылок. Подтащил к машине, сунул в багажник. Встал, уставившись на труп, все еще перетянутый упаковочной лентой. Убили просто потому, что хвастался своей семьей на благотворительном ужине. – Знаю, что это не поможет, но все равно прости меня. Хлопнул крышкой багажника.