— Нехорошо, Сява, отрываться от коллектива. Чем тебе не нравится коммуналка? Тоже ведь крыша над головой. Кидай свои барские замашки. Между строк подразумевалось, что на оставшиеся после размена деньги можно будет накупить море дешевой и забористой выпивки. Но Сява отбрыкивался как мог, упирая главным образом на один существенный нюанс: — Кто знает, какой у меня окажется сосед? Вдруг нарисуются проблемы? — Какие проблемы, Сява, ты че? Мы же с тобой нормальные люди, не буйные вовсе. Пришел домой, забурился в свою конуру, никто тебе слова не скажет. — А я не хочу конуру, я хочу нормальную человеческую квартиру. Видимо, от аномального для пьющего человека нежелания обменять излишки жилплощади на дурманящее пойло у Сявы резко обострилась сообразительность. Однажды, когда дружки устроили очередной банкет рядом с автострадой, они услышали отчетливый хруст, а затем громкую речь, состоявшую на три четверти из матерных слов. Сява, любопытствуя, выглянул из кустов. Он увидел подозрительно накренившуюся легковушку, а рядом с ней мужчину, тыкавшего пальцем в кнопки мобильного телефона. Машина угодила в выбоину на асфальте. Сява посмотрел на мужика. Дорогой прикид, на указательном пальце левой руки перстень, и наверняка в лопатнике куча бабок. А сам мужик среднего роста и узкий в плечах. Ему настучать по голове, как два пальца об асфальт. Жаль, трасса оживленная, машины так и мелькают, можно залететь. Однако есть, есть дороги с менее интенсивным движением. Итак, Сява придумал куда более удачный способ заработка, чем сбор стеклотары. Причем из подручных средств им требовался лишь пучок соломы. Похмелившись с утреца, дружки выходили на загородную трассу. Обычно уходило минут десять, чтобы отыскать подходящую выбоину, которую они маскировали пучком соломы. Дальше оставалось только ждать. Обычно в пределах часа. Если выбоину люди старались объехать, то солома не заставляла их насторожиться. Только когда машину изрядно встряхивало, водитель понимал свою ошибку. Но было поздно. Ему оставалось надеяться, что повреждение менее серьезно, чем это показалось в самом начале. При этом большинство водителей останавливалось, некоторые зачем-то подходили к выбоине, словно думая обнаружить в ней разные детали, посыпавшиеся из легковушки. Они смотрели на яму, как на своего злейшего врага, и говорили при этом много разных слов. Если бы хоть десятая их часть обрела материальное воплощение, с людьми, укладывавшими асфальт, и их родственниками произошли бы удивительные метаморфозы. Во-первых, исчезли бы все дорожники, зато несколько увеличилась бы численность собак и крупного рогатого скота, особенно козлов. Кроме того, появились бы развратные девицы с навыками строительных рабочих. Во-вторых, над матерями дорожников постоянно совершались бы насильственные половые акты. В-третьих, остальные их родственники постоянно болели бы и мерли как мухи. Те же, кто беспечно мчался дальше, скорее всего, управляли казенным автотранспортом. У дружков хватало времени, чтобы оценить потенциальную жертву. Уже в момент аварии они бросали взгляд на автомобиль. Старенькие отечественные машины и дорогие иномарки оставляли их равнодушными. В такой ситуации они предпочитали золотую середину. Затем шла оценка самого водителя, его одежды и физической формы. Женщин дружки исключали сразу. Они более наблюдательны и скандальны. Мужик из разных соображений может не обратиться в милицию, баба сделает это обязательно. Поэтому глупо заморачиваться, если дама зависла у выбоины с поломанной тачкой, надо тихо исчезнуть и отправляться дальше. Благо ямы и колдобины на наших дорогах встречаются с завидным постоянством. Конечно, случались и осечки. Однажды среднего роста мужичок, мгновенно среагировавший на подозрительный шорох, встретил троицу с кулаками. Дружков сбила с панталыку его комплекция. Они поперли рогом и нарвались на серию хорошо поставленных ударов. Сяву, возглавлявшего атаку, он вырубил конкретно с первого удара. Двое остальных навалились вместе, но это лишь отсрочило развязку. Мужик придал законченности их испитым физиономиям и основательно промассировал внутренние органы. Хорошо еще, что он не стал вызывать милицию, посчитав жестокий урок достаточным наказанием. Но к осечкам дружки были внутренне готовы и продолжили свою бурную деятельность. Вот и на этот раз, выбрав подходящее местечко, они залегли в кусты, наблюдая за прикрытой соломой выбоиной. Был вторник, но вчера страна отмечала какой-то очередной праздник, и машины колесили гораздо реже обычного. Народ похмелялся, не торопясь садиться за руль. За двадцать минут проехало всего четыре легковушки, причем в трех за рулем были женщины, аккуратно объехавшие лежавшую на их пути солому. Троица, не отличавшаяся долготерпением, затосковала. Наконец один из них сунул руку в карман и вытащил засаленные карты. Играли в обычного дурака на щелбаны. Ставить деньги вроде как не имело смысла, ведь у них была общая касса. Хотя каждый покупал себе еду и изредка секонд-хендовские шмотки, главной расходной статьей являлась выпивка, всегда делившаяся поровну. Если бы кто-то из них предложил играть на долю спиртного, ему бы набили физиономию. Нельзя посягать на святое! Они же не алкаши какие-нибудь, норовящие в одиночку упиться до поросячьего визга, а друзья, проводящие свободное время за бутылочкой вина. Ну да, квасят они ежедневно, но исключительно из-за излишков этого самого свободного времени. Раздали карты. Первые две партии выиграл Сява, а проигравшим оба раза стал один из его приятелей. В третьей партии они поменялись ролями, и дружок, демонстративно потерев свой раскрасневшийся лоб, занес руку для ответного удара. — Ща как вдарю — мозги через задницу вылезут, — мстительно пообещал он. И тут раздался характерный, чуть приглушенный звук. Увлекшись игрой, дружки прозевали приближение легковушки. Они, словно три огромные ящерицы, поползли к дороге и осторожно выглянули из кустов. Увиденная картина наполнила их души радостью. Метрах в десяти от колдобины стоял подержанный «форд-мондео». Из легковушки выбрался мужчина в годах, маленького роста, с заметным брюшком — явно из прослойки творческой интеллигенции. Он не стал ходить к выбоине, поняв бессмысленность этой затеи, а присел на корточки, силясь разобраться, что же так смачно хрустнуло в недрах его железного коня. За этой затеей мужчину застигли друзья-разбойнички. Они сумели тихо подкрасться и напали сзади. Мужчина успел только в последний момент повернуть голову, на которую Сява обрушил толстый резиновый шланг, мало уступавший по эффективности милицейской дубинке. «Ах, как кружится голова, как голова кружится!» — мог бы пропеть мужчина, поскольку был актером музыкального театра. К сожалению, в этот момент ему было не до пения. Хотя он оставался в сознании, окружающий мир для него потерял четкие очертания, все стало расплывчатым, даже размазанным, и двоилось. Певца и его автомобиль торопливо ошмонали. Нашли шесть тысяч рублей, хороший набор инструментов и вещички, имевшие некоторую ценность. Истоптав в крошево мобильный телефон, пропойцы скрылись. Довольный Сява, держа в руках кожаный бумажник, вполне мог повторить за автослесарем: «Пока у нас такие дороги, я могу быть спокоен за свое будущее». Глава 23 Бушуев шел на отложенную встречу. В фирменном пакете он нес бутылку «Johnnie Walker» емкостью 0,7 литра. И между прочим, крепостью 43 градуса. Убойная сила содержимого пакета Дмитрия несколько смущала, хотя он понимал, что здесь, в России, спиртное является универсальным пропуском, неким ритуальным предметом, благодаря которому происходят главные священнодействия. Журналист и без выпивки мог снабдить информацией друга Подберезского, но совместное распитие поможет им установить более доверительные отношения, и Бушуев узнает много такого, без чего его шансы на победу в схватке с чиновником будут ничтожно малы. Увидев всемирно известный шотландский напиток, журналист довольно улыбнулся: — Ты знаешь толк в выпивке. Он быстренько накрыл стол. Красная икра, окорок, дорогой сыр свидетельствовали о том, что виртуоз пера не обеднел бы, купи он сам спиртное, но такова традиция. Они выпили первую рюмку, и журналист тут же налил снова. — С такими темпами я скоро забуду, зачем сюда пришел, — ужаснулся Бушуев. К счастью, после третьей журналист достал сигарету и откинулся на спинку кресла. — Я нарыл информацию, скинул ее вот сюда, — он протянул Дмитрию диск. — Ты же говорил, что у тебя есть ноутбук. Изучишь ее. Если возникнут вопросы, позвонишь. У тебя есть хорошие шансы. Главное — не стесняйся; текст, который я выделил крупным шрифтом, используй на всю катушку. И еще. Постарайся немедленно встретиться с этим… как его… — Зудовым, — подсказал Бушуев. — Вот именно. Если можно, договорись на четверг. Тогда возьмешь его тепленьким. Да, если сумеешь, намекни, что в будущем, если вас пустят на столичный рынок, твой хозяин его отблагодарит. Но сейчас ему лучше исполнить свои прямые служебные обязанности без расчета на вознаграждение. — Боюсь, мне будет трудно втолковать своему боссу, что он должен выделить отдельную статью расходов на взятки. — А ты переведи ему парочку наших экономических газет. Тогда и растолковывать ничего не придется. — Действительно. Как же я об этом не подумал! — Ладно, давай еще по маленькой, — журналист разлил виски. — Ты учти одну вещь. В четверг Зудов будет приперт к стенке и наобещает тебе с три короба. Не верь ни единому его слову. Для наших чиновников врать так же нормально, как отправлять естественную надобность. По возможности каждое его обещание должно быть подтверждено официальной бумагой. Я понимаю, как это сложно, но хотя бы пару бумажек ты должен от него получить. Тогда ваше дело сдвинется с мертвой точки. Дмитрий запомнил эти напутствия только благодаря множеству уловок, позволивших ему выпить вдвое меньше газетчика. Но все равно на следующее утро он чувствовал себя довольно скверно. Холодный душ и крепко заваренный настоящий кофе более-менее привели его в чувство. Он позвонил Зудову и сказал, что у него появились новые соображения насчет экспертной оценки представленных документов. Этот ход ему тоже подсказал журналист. — Твоя фраза будет расценена однозначно. У нас так часто говорят, намекая на взятку, — объяснил журналист. — Зудов решит, что ты нашел людей, разбирающихся в хитросплетениях нашей бюрократии. Конечно, он и не подумает дать ход вашему проекту, зато деньги возьмет с удовольствием, сволочь! Договорившись о встрече, Дмитрий начал старательно приводить в порядок номер. Хорошенько его проветрил, расставил по местам свои вещи. И раз десять ходил в ванную чистить зубы. Поскольку сегодня у него была намечена другая, куда более приятная встреча. Так ему казалось. Но то ли в состоянии легкого похмелья, то ли оттого, что Лена вдруг рассказала ему о своем незадавшемся браке, Бушуев во время последней встречи вдруг разоткровенничался: — Мои супружеские отношения уже несколько лет являются чистой формальностью. Да, я пока женат, но мы на грани развода. Это чистая правда. Если ты согласишься уехать со мной в Америку, я сразу же, как только вернусь из командировки, разорву наш брак. Откровенно говоря, я женился опрометчиво, на первой девушке, согласившейся выйти за меня. При всех пресловутых равных возможностях американки свысока смотрят на приезжих и предпочитают выходить замуж за своих. А в том городе, где я сейчас живу, очень мало людей, недавно переехавших в Штаты. Это не Нью-Йорк или Лос-Анджелес. Поэтому мне пришлось туго. Представь, молодой здоровый мужчина вынужден месяцами обходиться без женщин. Вот тут и подвернулась Аманда. Обычная девушка, не красавица, но и не уродина. Я ей понравился, а мне было ясно, что лучшего варианта можно ждать до глубокой старости. Мы поженились. Я как раз собирался купить в рассрочку маленькую квартирку. Ее родители, простые работяги на местном заводе, выделили нам типа приданое, и мы сумели заселиться в отдельный дом. Я думал, что, когда появятся дети, я сумею полюбить хотя бы их, но Аманда никак не могла забеременеть. Наконец она пошла к врачу, и тот констатировал бесплодие. — Чем-то напоминает мою историю, — вставила Елена. — В этом — да. Но твой муж запил, а я с головой окунулся в работу. Благодаря этому сумел сделать карьеру, занять в своей компании достойное положение. Но жить с Амандой, делить с ней постель мне было все труднее. Извини за циничную подробность, но, обращаясь к ней, я уже давно опускаю в ее имени первое «а». Она ничего не понимает, а мне хоть какое-то моральное облегчение. Три года тому назад мы разошлись по отдельным спальням. — И ты снова вынужден обходиться без женщин, — горько улыбнулась Елена. — Не совсем так, но не будем вдаваться в подробности. Я тебе рассказал самое главное, чтобы между нами не было никаких тайн. — Или я тебе надоела, и ты нашел способ деликатно избавиться от меня. — Ну что ты, Леночка! Как ты могла такое подумать! — воскликнул Бушуев. — Знаешь, я много лет прожил в Америке и впитал их привычки, образ жизни, главным законом которого является успех. Конечно, есть несколько миллионов американцев, плюющих на общественное мнение, но подавляющее большинство янки на первое место ставят свою карьеру. Увлечения, дружба, даже любовь — это дело второе, главное — преуспевание в делах. Увидев тебя, я понял, что не стал настоящим американцем, работа для меня отошла на второй план. Бушуев чуть-чуть лукавил. О работе он помнил и на следующий день отправился к чиновнику. — Господин Зудов, — сказал он, глядя в лицо собеседнику, — я понимаю, что ускорить работу ваших экспертов крайне сложно. У меня в руках очень интересные документы. Они касаются строительства всего одной московской дороги, зато отражают даже самые мелкие детали. Но я обращу ваше внимание только на следующие главные факты. У меня есть точные цифры сумм, которые выплатило московское правительство, и примерной себестоимости дороги. Как видите, различаются они на порядок. Именно поэтому я не в состоянии заинтересовать ваших экспертов принятым здесь способом. — На что вы намекаете! — побагровел Семен Михайлович. — Пока я только размышляю вслух. Тут у меня еще один документ, список подрядчиков, занимавшихся в последние годы дорожным строительством. Как видите, одни и те же лица. Они из года в год участвуют в тендерах, выигрывая их со странной очередностью. Если бы я был следователем, то сказал бы, что налицо очевидный сговор между дорожниками и устроителями тендеров. — Любую бумагу можно истолковать превратно, особенно если человек в этом заинтересован. А вы ведь являетесь заинтересованным лицом, господин Бушуев. — Я? — удивился Дмитрий. — Мне кажется, это вы должны быть заинтересованы в том, чтобы ваши дороги строились качественно и с экономией государственных средств. Хотя слишком часто интересы государства и отдельно представляющих его лиц оказываются диаметрально противоположными. — Довольно! — Зудов привстал с кресла. — Если вы и дальше вместо делового разговора намерены использовать оскорбительные намеки, освободите кабинет. Я слишком занят, чтобы выслушивать разные бредовые домыслы. — Хорошо, я уйду. И дам вам целую неделю на раздумье. Если вы за это время со мной не свяжетесь, обижайтесь только на самого себя. Я знаю место, где эти бумаги прочитают с большим интересом. Оставшись один, Зудов сунул под язык таблетку валидола. Сучий потрох этот американец! А тот, кто за ним стоит, — крайне опасный человек, манипулирующий Бушуевым, словно марионеткой. Потому что сам иностранный гость не мог так точно подгадать момент для своего визита. Только вчера президент выступил с докладом, в котором возмущенно говорил о качестве дорог и ценовом беспределе в дорожном строительстве. Естественно, тут же пошла реакция. Зудова с утра донимали звонками из самых высоких кабинетов. Выясняли, готов ли он к проверке, инициированной Кремлем? А Семен Михайлович сам не знал, готов он или нет. С юридической точки зрения все документы оформлены безукоризненно, но ведь существует здравый смысл. Он подскажет любому мало-мальски знакомому с дорожным строительством человеку, что не может километр шоссе в условиях обычной равнинной местности стоить шестьдесят миллионов долларов! И если государство или мэрия столько заплатили, то девять десятых этой суммы бессовестно разворовали. А тут еще этот русский американец. Как он, чертово отродье, подгадал с визитом! Ему теперь и карты в руки. Если он пойдет в то место, о котором намекнул, его тут же под белы ручки доставят к президенту. Вот, мол, вы, господин президент, только изложили вашу позицию, а мы уже раздобыли человечка, готового действовать в соответствии с вашими указаниями, то есть строить дешевые и качественные дороги. А заодно бумагами американца хлоп Зудова по башке, чтобы покатился он далеко вниз со своего важного кресла. Такой расклад Семена Михайловича категорически не устраивал. «Хорошо, что американец дал мне неделю на размышление. Что-нибудь придумаем», — успокоил он сам себя. Однако в рабочем кабинете ломать голову над личными проблемами оказалось делом совершенно невозможным. Выступление президента навело шороху. Телефон чиновника звонил каждые пять минут, посетители тоже наведывались с завидным постоянством. «Нет, здесь я только зря протираю штаны», — решил Зудов и, сославшись на внезапное недомогание, отправился домой. Пару лет тому назад чиновник вместе с молодой женой въехал в просторную трехкомнатную квартиру, полученную от государства. Хорошо, когда знаешь лазейки в законодательстве и способен ими воспользоваться. Старую «двушку» Зудов оставил бывшей жене с сыном. Семен Михайлович любил молодую жену, исполнял любые ее прихоти и постепенно становился настоящим подкаблучником. Если между ними возникали разногласия, супруге достаточно было закатить истерику, после чего вопрос решался в ее пользу. Жена Зудова сидела дома, хотя ее нельзя было назвать домохозяйкой в полном смысле этого слова. Да, она иногда готовила, порой убирала и стирала, но основной груз хлопот взваливала на себя приходящая дважды в неделю домработница. Вот и сейчас молодая жена смотрела по телевизору очередную мыльную оперу и на появление мужа отреагировала довольно сдержанно: — Ты уже пришел? Что-то сегодня рано. Зудова это более чем устраивало. Он направился в кабинет и уселся за письменный стол. Семен Михайлович любил свой письменный стол и всегда садился за него с удовольствием. Удобное рабочее кресло без кручений-верчений, хорошие ручки, качественная работа, ничего лишнего. Еще он любил стол за то, что тот являлся неприкосновенной собственностью хозяина, даже пыль с него Зудов вытирал собственноручно. Когда он заявил единоличные права на стол, разразился настоящий скандал. Не потому, что жена жить без стола не могла (по большому счету, он был ей до лампочки), а из-за опасного прецедента. Сегодня муж запрещает ей подходить к столу, завтра лишит машины, а там рукой подать до семейной мужской тирании. Но Зудов остался непреклонен, заявив, что, если она притронется к столу, он врежет в дверь замок и будет запирать кабинет на ключ, который повесит у себя на шее вместо креста. И жена смирилась. Она сообразила, что лучше табу на стол, чем замок в двери, который вызовет у частых гостей дома обидную усмешку. Мол, только с виду ты, голубушка, хозяйка дома, а на самом деле Семен Михайлович держит тебя в ежовых рукавицах. Да, Зудов любил свой стол, поскольку даже у подкаблучника должна быть личная собственность. У него был стол. Сидя за ним, Семен Михайлович ощущал себя человеком самостоятельным, его плечи расправлялись, сам собой втягивался живот, и даже в глазах появлялось осмысленное выражение. Зудов достал из папки лист бумаги, взял обычную шариковую ручку и склонился над столом. Так ему было легче думать. Однако на этот раз мыслительный процесс закончился пшиком. Как ни прокручивал чиновник ситуацию, всякий раз возникала неизвестная величина — реакция на выступление президента. При таком раскладе попытка избавиться от Бушуева с помощью еще вчера безотказных бюрократических ухищрений вызывала большие сомнения. «Да что я, ё-мое, строю из себя девочку! Каждый из них поимел гораздо больше моего, и у них есть способы решения вопроса. Пусть они им и занимаются», — мысленно бросил в сердцах чиновник. «Ими» он называл хозяев строительных компаний. Еще немного подумав, Зудов остановил свой выбор на Тумасове. Ведь именно он выиграл последний тендер. Семен Михайлович потыкал в кнопки стоявшего на столе телефона: — Илья Фридрихович? Зудов беспокоит. У меня возник срочный вопрос по тендеру. Надо встретиться… Когда? Лучше сегодня, в крайнем случае завтра… Да, я сейчас дома, можете подъезжать… Жду. Повесив трубку, чиновник испытал огромное облегчение. И одновременно острое желание выпить. Он покосился на дверцу бара, но так и остался сидеть в кресле. Иногда в рекламную паузу жена заглядывала в кабинет. Предчувствия не обманули Зудова. Буквально через минуту на пороге возникла симпатичная женщина лет тридцати. — Семушка, опять возишься с бумагами. Ты совсем себя не жалеешь. На работе работаешь, дома работаешь, так можно надорваться. Иди лучше покушай, там домработница борщик сварила. Если бы жена предложила заняться любовью, Зудов мог бы соблазниться. Но у нее заканчивалась рекламная пауза. Стоило жене уйти, как Семен Михайлович распахнул дверцу бара, достал бутылку коньяка и спрятанный в глубине фужер. Налил сто грамм и залпом, игнорируя аромат дорогого напитка, выпил. Слегка полегчало.