Словно почувствовав состояние кавалера, женщина с трудом оторвалась от созерцания и ткнула пальцем: — Тоша, это будет не слишком дорого? Главный инженер качнул головой. Вот если бы Светка выбрала украшение двумя рядами ниже, тогда было бы дорого. А две среднемесячные зарплаты россиянина для Антона Антоновича — это пыль. Обрадованная женщина тут же примерила сережки и запрятала их в сумочку: — Потом надену. Они большие, а ты любишь целовать меня в ушко. Они направились в квартиру, которую главный инженер снял на год вперед. Время поджимало. Светка это понимала и не стала тратить время на разговоры. Она тут же начала раздеваться, медленно и соблазнительно, чуть покачивая бедрами. Главный инженер обнажился без затей, за одну минуту. Блондинка начала приближаться к нему, все сильнее вращая бедрами. Неожиданно Светка встала на колени и припала ртом к его медленно набухающему члену, взяла в рот, сжала губами, чуть сдавила острыми зубками. Она постепенно забирала его все глубже и глубже в рот. Главный инженер испытывал острое наслаждение, которому слегка мешала беспокойная мыслишка: «Не кончить бы слишком быстро. А то на второй раз меня не всегда хватает». Словно прочитав мысли любовника, Светка вынула его член изо рта, встала с колен, подошла к дивану и села на него, широко расставив ноги. Тоша подскочил к ней, сгоряча пытаясь достать своим инструментом до желанной цели. Блондинка обхватила его руками и опрокинулась на диван. Тут главный инженер торопливо вошел в нее. Его охватил дурман, движения стали размеренными, отчего наслаждение расходилось волнами по всему телу до самой макушки. Он принялся целовать нежную шею женщины, которая едва слышно постанывала. Она, не меняя положения, пошарила рукой, взяла с пола бархатный валик и подложила себе под спину. Во рту у главного инженера пересохло, он ускорил темп, удовлетворяя накатившую похоть… — У нас еще около часа времени, — сказал он, откидываясь на подушку. — Так полежи еще, отдохни, а затем я сама поработаю над твоим великаном, — Светка явно выдавала желаемое за действительное. Замечательные рубиновые сережки могли подвигнуть ее еще и не на такие преувеличения. — Если сама, то ладно. А то я сегодня устал. Работа собачья, вкалываешь как проклятый. — Как я тебя понимаю, милый! Даже мне приходится целый день крутиться. А у тебя такая ответственная должность! Ты должен каждый вечер расслабляться. Но разве это возможно с твоей женой! Иди ко мне! Последняя фраза звучала несколько двусмысленно, однако Антон Антонович понял ее однозначно, ухватив женщину за плечи и опустив ее лицо к своей пояснице. Глава 29 Двое мужчин сидели на скамейке у входа в гостиницу, греясь на солнышке и перебрасываясь короткими фразами. Казалось, они наслаждаются покоем, никуда не спешат и ничего не хотят в этой жизни. Они напоминали пенсионеров, выбравшихся из душных квартир на лавочку у подъезда. Один из мужчин закурил и нацелено стряхивал пепел на спину вездесущим голубям, нахально копошившимся у его ног в поисках съестного. Глупые птицы сначала приняли серую золу за еду и даже попытались склевать ее, но быстро поняли свою ошибку. — Тоже Божьи твари, но до чего тупые, — хмыкнул мужчина, снайперски метнув бычок в урну, стоявшую метрах в трех от него. — И наглые, — добавил второй, ногой отшвырнув самого настырного голубя, только что не взгромоздившегося ему на колени. — Точно. У меня одна пара свила гнездо на балконе. Там в углу стоял разный хлам, так они отыскали себе местечко. Я заметил такое дело и все их веточки скинул с балкона к чертовой матери. А они снова принялись за свое. К следующему вечеру выстроили половину гнезда. И загадили весь угол. Это же уму непостижимо, сколько у них дерьма! Теперь я не стал либеральничать. Когда стемнело, вышел на балкон, схватил одну тварь и свернул ей шею. Вторая, видя такое дело, побоялась возвращаться. А к следующей весне я балкон застеклил, и голуби мне больше не страшны. Пока излагалась эта эпопея, из гостиницы вышел постоялец и быстрым шагом направился вдоль по улице. Мужчины продолжали оставаться в расслабленных позах, но, как только постоялец скрылся за углом, поднялись и вошли в здание. Поднявшись на третий этаж, они внимательно осмотрелись. — Время уборки закончилось, — напомнил один из них. Второй небрежно кивнул головой — мол, без тебя знаю. Он достал из кармана связку отмычек и легко открыл дверь одного из номеров. Оба мужчины скрылись в нем. Планировку номера они изучили заранее, поэтому действовали четко и согласованно. Мужчины вместе зашли в комнату. Один из них направился к стационарному телефону, за считаные секунды раскрутил трубку, сунул туда маленькое устройство, напоминающее батарейку-таблетку для дешевых ручных часов, и вновь собрал. Хозяин номера никогда бы не догадался, что кто-то прикасался к телефону. Второй мужчина снял туфли, стал на стул и осторожно прикрепил что-то к основанию люстры. Затем он поднес стул к шкафу и там проделал аналогичную операцию. После этого оба мужчины покинули номер. Они проделали это без спешки, двигаясь уверенно и не оглядываясь по сторонам. Их легко можно было принять за гостей постояльца номера или даже за представителей администрации гостиницы. В тот момент, когда мужчины выходили из номера, Бушуев заходил в кабинет Зудова. Вчера Семен Михайлович позвонил Дмитрию и назначил встречу, сделав несколько многообещающих намеков. Сегодня Зудов был крайне доброжелателен, улыбчив и при этом деловит. После того как они обменялись приветствиями, Зудов достал из верхнего ящика стола папку, раскрыл ее и протянул Дмитрию бумагу. — Вот, ознакомьтесь, это заключение экспертов, тщательно изучивших ваши документы, — сказал он, предупреждая возможные вопросы. Бушуев начал читать. Действительность превзошла его самые радужные ожидания. Эксперты по достоинству оценили предложения американской стороны. Отмечалось, что приведенные цифры говорят о серьезности намерений зарубежной компании, а соотношение цены и качества достойно самых высоких оценок. Имелся лишь один нюанс. Эксперты хотели на практике убедиться в реальности приведенных фактов. Это означало, что боссу Дмитрия предстояло за свой счет привезти комиссию в Америку. «Ничего, хозяин не обеднеет. Зато какие открываются перспективы! Пока русские расчухаются, станут предлагать разумные цены и внедрят у себя новейшие технологии, мы прочно утвердимся на столичном рынке. Есть только одна опасность. Другие западные компании могут последовать нашему примеру. Но у нас имеется солидная фора во времени. Если ее с толком использовать, наши позиции в Москве станут незыблемыми», — подумал Бушуев, внимательно прочитав документ. — Эту бумагу мне принесли вчера. Как вы заметили, на ней пока лишь одна резолюция — моя собственная. То есть она еще не имеет официальной силы. Уверяю вас, это временное явление. Утверждение документа у высшего начальства — простая формальность. При такой аргументации бумаги не вызовут возражений. Останется только договориться с вашим руководством. Оно готово за свой счет организовать поездку наших специалистов и дать образцы для исследования в наших лабораториях? — Зудов протянул руку. Бушуев не без сожаления отдал ему документ и заметил: — Думаю, с поездкой проблем не будет. Но у меня, честно говоря, вызывает сомнение компетентность ваших лабораторий. Лучше сделать анализы в какой-нибудь нейтральной стране, той же Германии. И вновь Зудов проявил удивительную уступчивость: — Зачем же так сразу ставить под сомнение квалификацию наших специалистов? Пусть они поработают. А если вас не удовлетворят результаты их анализов, дадим образцы третейским судьям. Тем же немцам или финнам. — Хороший вариант, — согласился Дмитрий. — Я слышал много хвалебных отзывов о русских ученых. Их мышление удивительно логично и точно. Однако то оборудование, которое стоит в российских лабораториях, не выдерживает никакой критики. Оно устарело еще при советской власти. — Извините, но скорее устарели ваши представления о наших делах. Уверяю вас, что в экспертной лаборатории установлено наисовременнейшее оборудование. И наши люди хорошо на нем работают. Если у вас есть желание и время, можете в этом убедиться. — Желание есть. Что же касается времени, то я сегодня же позвоню своему боссу. Если он не прикажет мне готовиться к отъезду, я охотно воспользуюсь вашим предложением. По дороге в гостиницу Бушуев купил бутылку хорошего вина. До вечера оставалось достаточно времени, и Дмитрий коротал его, размышляя о планах на будущее. А они вырисовывались самые радужные. Хотя грыз, грыз Бушуева червячок сомнения. Слишком легко все получилось. Его так запугивали, говорили столько ужасных вещей о российской бюрократии, а проблема решилась за три недели. Неужели выступление президента столь коренным образом влияет на положение дел в стране? Тогда почему же в России так много проблем, вполне решаемых при более добросовестной работе чиновников, элементарном выполнении ими своих прямых служебных обязанностей? Нестыковочка выходит. Однако Дмитрий быстро забыл о своих тревогах, стоило появиться Елене. Он рассказал ей о визите к Зудову и, словно ребенок, приступил к строительству воздушных замков на песке: — Наша компания станет подрядчиком московского правительства. Здесь ей потребуется толковый специалист, владеющий русским языком. Не будет же человек на каждом шагу обращаться к переводчику. Значит, трудно придумать лучшего кандидата, чем я. Возможно, мне купят московскую квартиру. В крайнем случае снимут на долгий срок. Но сначала я вернусь домой, разгребу все производственные дела, а заодно подам на развод. Мне хочется поскорее стать свободным человеком, — тут Дмитрий с хитрецой улыбнулся, — чтобы снова связать себя узами брака. — Красиво говоришь. Наверное, весь день сочинял эту речь. А если серьезно, то мне, Дима, очень тревожно. Ты много лет провел в Америке, а я с рождения живу в этой стране и наблюдала, как вместо коммунистов власть захватывают бюрократы и толстосумы. Тут по телевизору рассказали одну смешную вещь. До того смешную, аж плакать хочется. Прошедшей зимой главный областной чиновник переселил другого своего чиновника, отвечающего за отопительный сезон, в городок, жители которого несколько зим подряд замерзали в своих квартирах. И что ты думаешь? Тут же в городке потеплело. Подключили резервный генератор, который годами стоял без дела — на случай экстренной ситуации. Заодно начали срочную модернизацию ТЭЦ. И деньги откуда-то нашлись, хотя переселенный чиновник годами утверждал, будто он бессилен из-за скудного финансирования. Врал, наверное. Врал и крал. А когда семью бросили в насквозь промерзшую квартиру, ему стало не до воровства. Я это к чему, Дима. Ты пригрозил Зудову разоблачением, и он вроде бы удовлетворил твои требования. Но у нас говорится: «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой — человек». Так где твоя бумажка, где документ с печатями, гарантирующий права вашей компании? Ее нет. Перед твоим носом помахали филькиной грамотой с резолюцией Зудова. Но что ему стоит аннулировать собственную резолюцию, едва исчезнет опасность? Тебе надо было идти до конца. — Думаешь, обманет? — Скорее всего. Ты сам как-то случайно обмолвился, что в дорожном строительстве крутятся громадные деньги, многократно превышающие стоимость самих дорог. Для Зудова приход вашей компании — самое худшее из зол. Вы отнимете у него сытную кормушку. Не верь его улыбкам. Встречая тебя с показным радушием, на самом деле он лихорадочно ищет способ избавиться от вас. Поэтому тебе не стоит питать иллюзий. Глава 30 Вольготно раскинувшись на заднем сиденье дорогой иномарки, Череп вдруг самодовольно улыбнулся. Да, разве мог представить юный Федя Черепков, вечный троечник и постоянная головная боль учителей, что пройдет время, и он воплотит в жизнь самые смелые свои фантазии. А ведь однажды физичка бросила в сердцах: «Ну кто из тебя выйдет с такими знаниями? Даже рабочему нужно пользоваться элементарными законами физики. Придется тебе идти в дворники или ассенизаторы». Глупо спорить, науки давались юноше тяжко. Вернее, его тошнило от одного вида учебников. От природы Федя был довольно сообразительным мальчиком, вот только его ум был настроен на разнообразные пакости. К примеру, никто из старших товарищей не делился с ним опытом, Черепков сам догадался, что можно связать толстой веревкой противоположные двери на одной лестничной площадке, позвонить в квартиры и со злорадством наблюдать, как жильцы безуспешно пытаются открыть двери. А со злорадством потому, что в одной из квартир жил завуч школы, правильный и крайне занудный мужик, доставший Федора своими придирками. Завуч преподавал историю и с каким-то благоговейным восторгом рассказывал о подвигах юных героев в годы Гражданской и Отечественной войн. Он считал, что школьники должны брать пример с героических сверстников, в повседневной жизни быть достойными своих замечательных предшественников. Но у Фединых ровесников были совсем другие кумиры и жизненные идеалы. Конец застоя закономерно породил так называемых пофигистов, людей, которым все было до лампочки. Они видели, что в Советском государстве подавляющее число граждан пострижено под одну гребенку и бесполезно пытаться как-то выделиться, проявить собственную уникальную индивидуальность. В лучшем случае система проигнорирует твои потуги, в худшем сделает обитателем сумасшедшего дома. И уж совсем смешным казалось рвать пуп ради общего блага. Человек — в первую очередь существо биологическое. Во вторую, кстати, тоже. И лишь в какую-нибудь пятую или десятую — социальное. Чтобы понять это, не надо быть великим ученым, достаточно вспомнить гениальнейшую из русских пословиц «Своя рубашка ближе к телу». Любому нормальному человеку интересы родных, близких, любимых людей и свои собственные будут дороже интересов абстрактного общества. И навязывание этих интересов в конечном итоге вызывает их отторжение. Честно говоря, бесконечные упреки родителей и учителей породили у Феди скептическое отношение к своему будущему. Ему тоже начало казаться, что его ждут унылые перспективы. Школьные достижения могли вызвать только грустную улыбку, в спорте тоже дела шли хуже, чем хотелось бы. К семнадцати годам Черепков стал лишь кандидатом в мастера спорта. Во дворе его достижения воспринимались уважительно, даже ребята постарше остерегались конфликтовать с юношей. Но Федору хотелось гораздо большего: побед на чемпионатах Москвы и Советского Союза, участия в сборной страны, медалей европейских и мировых состязаний. Тогда бы перед ним открылись заманчивые перспективы. Но до этих достижений ему было далеко, как до звезд. На горизонте маячила служба в армии и унылая жизнь советского пролетария. Армию Черепков отслужил, а когда вернулся, с удивлением обнаружил разительные перемены, коснувшиеся всего общества. Вообще-то по задумке главных государственных мужей эти перемены должны были всколыхнуть созидательную инициативу масс, дать возможность самым талантливым и трудолюбивым гражданам СССР хорошо зарабатывать самим и существенно повысить благосостояние всего общества. Но коммунисты второй раз наступили на одни и те же грабли — «Своя рубашка ближе к телу». После семнадцатого партийцы, похерив заботу о народном благе, затеяли ожесточенный раздел власти с перманентным отстрелом себе подобных. Во второй половине восьмидесятых вместо трудолюбивых граждан бурную деятельность развернули проходимцы, хапуги и просто уголовники всех мастей. Оставалось только удивляться, сколько сволочи породил наш строй высшей социальной справедливости! И каковы ресурсы страны, если при фактически парализованной экономике так сказочно обогащалось огромное количество паразитов, загребающих все под себя и ничего не производящих. Черепков сориентировался моментально. Остались в прошлом детские забавы, когда Федор пускал в ход кулаки для утверждения дворового авторитета. Теперь он не расходовал зря свою силушку. Он ее использовал для зарабатывания денег. А глупая физичка могла засунуть свои пророчества в одно место. Ни разу Черепкову не пригодились знания физики. Зато он постоянно оттачивал свой хитрый ум, далеко уйдя от детской затеи со связыванием дверей. Теперь он придумывал куда более изощренные комбинации. Новые времена помогли несостоявшемуся пролетарию стать одним из хозяев жизни. Начав с нуля, Федор добился богатства и опасливого уважения окружающих. Впрочем, Череп себя не обманывал. Да, у него наберется десяток бизнесменов, выплачивающих ему дань. Но основные деньги он получает от Тумасова, фактически являющегося хозяином или, скажем мягче, работодателем Черепа. Вот и сейчас Федор ехал к Илье Фридриховичу по срочному вызову. Свернув на узкую дорогу, лимузин оказался в одном из сохранившихся в столице сельхозпоселков, застроенных одноэтажными, преимущественно деревянными домами. На улице здесь стояли колонки, а если заглянуть через забор, можно было увидеть деревянные будочки с выпиленными сердечками. Машина заехала в один из дворов. Вскоре из соседнего двора выкатил «фольксваген», подержанный, но с тонированными стеклами. В машине сидели два человека — водитель и Череп. Главарь соблюдал меры предосторожности. Наверняка он был известен правоохранителям как лидер одной из преступных команд. Просто менты доказать ничего не могли. А Тумасов не имел ни малейшего желания засвечивать свои контакты с представителем уголовного мира. «Фольксваген» направился за город, в особняк Ильи Фридриховича. Так можно было окончательно убедиться в отсутствии слежки, да и разговаривать тет-а-тет спокойнее. А разговор, насколько понимал Череп, предстоял серьезный. Тумасов редко встречался с ним лично, предпочитая действовать через посредников. «Фольксваген» заехал во двор особняка, и главарь рэкетиров быстрым шагом прошел к дому. Илья Фридрихович уже ждал, собственноручно накрыв модерновый столик из переливчатого стекла. Череп узрел бутылку виски, нарезанный хлеб, осетринку и свиной балычок. Во рту непроизвольно выделилась слюна. Но он сюда не есть приехал. Тумасов положил на стол магнитофон и нажал кнопку. Разговор Дмитрия с Еленой Илья Фридрихович тщательно отредактировал. Зачем Черепу знать фамилию высокопоставленного чиновника? Мало ли к каким последствиям в будущем это может привести. Кроме этой беседы, аппаратура записала еще один разговор. Точнее — два, но второй велся на английском языке, в котором и дорожник, и рэкетир понимали от силы несколько десятков слов. Однако хватило и первого разговора. Бушуев решил осторожно выяснить у журналиста, насколько обоснованны опасения его любимой женщины. Виртуоз пера в свойственной ему слегка циничной манере пояснил Дмитрию, что его любимая слегка заблуждается. У Елены сохраняется крошечная надежда на благополучный исход. Это самообман. Бушуева дурят наглейшим образом. Чиновник затягивает время, готовя жестокий ответный удар. — Лена мне говорила то же самое, — заметил Дмитрий. — Судя по твоим словам, она лишь высказала такую версию. А я тебе совершенно точно говорю: жди беды. Хотя нет, зачем ждать. Надо заранее приготовиться и быть во всеоружии. — Я понятия не имею, о каком оружии идет речь, — сказал Бушуев. — Я пока тоже, — честно признался журналист. — Мне надо время, чтобы все обдумать, вспомнить похожие ситуации. Завтра к обеду я кровь из носу должен сдать статью, а потом займусь твоей проблемой. Пару дней мне должно хватить. А ты это время сиди тихо, волну не гони, контактов с чиновником избегай. Ясно? Тумасов остановил запись. — Этот человек опасен. Но еще опаснее его американские хозяева. Я бы мог еще недельку послушать разговоры и узнать все их планы, только время поджимает. Остальную работу придется выполнить твоим людям. Я мыслю так, — Илья Фридрихович изложил свои планы относительно ближайшего будущего Дмитрия, после чего разлил спиртное: — Вот теперь можно выпить. За встречу. А то мы с тобой так редко видимся. Глава 31 Сегодняшним утром, как обычно, Каплунов проснулся сам. В спальне не было ничего лишнего. Пол покрывали мохнатые ковры, рядом с кроватью находилась изящная тумбочка, немного поодаль — шкаф с большим зеркалом. И все. Маловато для комнаты в тридцать квадратных метров. Олег Матвеевич сунул ноги в тапочки. Проходя мимо зеркала, остановился, всматриваясь в его прозрачную глубину. Для своих лет Каплунов выглядел прилично. Крепкий торс с маленьким животиком, мускулистые ноги, загорелое лицо, едва тронутые сединой волосы.