Олега Михайловича спустили в подвал, где его ждал Фитиль. — Что вы сделали с моим сыном? — первым делом спросил бизнесмен. — Мы с твоим сыном договорились, — ухмыльнулся Фитиль. — О чем? — О том, чтобы убрать тебя с дороги, пока ты не лишил его наследства. — Врешь, мерзавец! — воскликнул Юдин, забыв, что находится в полной власти бандита. Фитиль влепил ему увесистую пощечину: — Уймись, козел! Мы привезли тебя сюда договариваться, а не ругаться. — О чем мне с тобой договариваться? — презрительно бросил Юдин, все еще находившийся во власти эмоций. — О самом главном. Отсюда, по крайней мере, в ближайшие сто лет ты не выйдешь, это уже вопрос решенный. Но у тебя есть выбор. Ты слыхал о компании «Новый свет? — Нет, — чуть подумав, ответил Юдин. — Тогда возьми, почитай, — Фитиль достал рекламный листок и махнул Корнеплоду. — Эй, развяжи ему руки. Изучив текст, Юдин с заметной издевкой сообщил: — У меня при себе нет наличности. — И правильно. За тебя уже заплатил твой сын, — той же саркастической монетой ответил ему Фитиль. Юдин изо всех сил сжал руками колени, поняв, что в такой ситуации глупо нервничать и скандалить. Надо успокоиться и обдумывать каждое слово. — Не понимаю, к чему все эти разговоры. Сейчас я в вашей власти, хотите — убивайте, хотите — замораживайте, — после минутной паузы сообщил он. — На заморозку нужно твое согласие. — А вот этого не дождешься. — Зря. Ты пойми элементарную вещь. Отпускать тебя по-любому нельзя. Значит, либо мочить, либо морозить. В первом случае ты без вариантов покойник, во втором есть хорошие шансы ожить в нашем будущем. — Хорошие — это один или два процента? — иронично осведомился Юдин. — Если человечество выживет, то близко к ста. Самое большее через двести лет технические возможности позволят разморозить человека и вернуть его к полноценной жизни. Другой вопрос, захотят ли наши потомки делать это. Но я уверен, что в том обществе будут действовать законы, а наши бумаги сохранят официальную силу, — Фитиль пустился в объяснения, так как школьником хорошо знал Олега Михайловича, и ему не хотелось пытками вырывать у него согласие. Юдин же не видел Фитиля с тех пор, как перевел сына в другую школу, и ему трудно было понять, что сидящий напротив зрелый мужчина когда-то регулярно гостил у них дома. Да и мысли его были заняты совсем другим. Олег Михайлович отчетливо понял две вещи. Отсюда его не выпустят, но и убивать опасаются. Ведь смерть известного бизнесмена милиция станет расследовать со всей тщательностью. Так, может, категорически отказаться от заморозки? Да, тогда его убьют, но и бандитам жизнь малиной не покажется. Только стоит ли обрекать себя на верную смерть ради сомнительной мести? Не лучше ли принять условия бандита? Тогда появится шанс, что он будет жить, причем в более развитом и цивилизованном обществе. Что еще надо человеку, загнанному в угол и ощущающему зловещее дыхание смерти? — Много людей вы заморозили? — спросил Юдин. — Достаточно. — И всех так же, как и меня? — Вовсе нет. Большинство клиентов согласились на заморозку добровольно, страдая от тяжелых болезней. Хотя — не буду скрывать — есть еще парочка человек, которых нам заказали. И что характерно — все они предпочли заморозку смерти. Глава 26 Милицейский капитан, с которым у Буданцева установились товарищески-деловые отношения, был для той среды, в которой он работал, человеком порядочным. То есть он мог за небольшую мзду закрыть глаза на мелкие правонарушения, совершенные без злого умысла, однако непримиримо относился к серьезным преступлениям. Он бы ни за какие деньги не отпустил насильника, убийцу, наркоторговца. С одной оговоркой. Даже незаконный приказ начальника был для капитана свят, поскольку он дорожил своим местом. Несогласие он выражал довольно специфически, сливая Буданцеву информацию о случившемся. Пусть журналист хотя бы частично восстановит справедливость своими методами, раз нельзя сделать это по закону. Так случилось, когда любимая дочь известного банкира стала зачинщицей крутого мордобоя в ночном клубе «Веселая обезьяна». Капитан сразу предупредил Игоря: — На меня не ссылайся. Напиши, что случайно оказался в этом клубе и был очевидцем событий. — А что случилось-то? — взялся уточнять Буданцев. — Девчонка переборщила с текилой, хотя есть также подозрения, что она заглотнула парочку колес. Во время танца ее случайно толкнул какой-то парень. Она тут же устроила разборки, расцарапала своими ногтищами ему лицо. А когда парень съездил ей в обратку, позвала своих дружков. Начался замес, в котором махалась добрая половина посетителей клуба. Большинство из них находились под кайфом. Мы девчонку взяли, но сверху последовала команда ее отпустить, а во всем завиноватить парня, который ее случайно толкнул. Игоря история заинтересовала, поскольку сиятельный папаша девчонки являлся одним из конкурентов главного спонсора газеты, в которой работал Буданцев. А откуда же тогда в отечественных СМИ появляются разоблачительные статьи, выставляющие на всеобщее обозрение грязное белье сильных мира сего? Не из-за бьющей через край любви к справедливости, а оттого, что между различными бизнес-кланами идет жесткая конкуренция, зачастую перерастающая в войны, как информационные, так и обычные, с выстрелами и взрывами. С помощью капитана Буданцев вышел на нескольких участников драки. Один из них, крепко пострадавший от друзей взбалмошной девчонки, не пожалел сочных выражений, чтобы описать ее разнузданной поведение. Да и другие свидетели добавили парочку критических штрихов к портрету дочери банкира. Получившееся создание больше напоминало исчадие ада, чем молоденькую девушку. И тут Буданцеву позвонил сам банкир. Подсознательно Игорь ждал звонка, зная, как работают силы собственной безопасности банка. Банкир предложил встретиться, обсудить, как он выразился, некоторые этические вопросы. Буданцеву очень хотелось отклонить это лестное предложение, но положение обязывало дать согласие. Встреча произошла в гостиной личного дома банкира. Игорь подумал, что, возможно, его собеседник и талантливый финансист, однако с хорошим вкусом у него просто беда. Да, гигиенисты советуют поддерживать в наших домах определенный уровень влажности, но зачем для этого устраивать фонтан, украшенный позолоченными фазанами, аляповато-яркими бабочками и прочей живностью. Остальное убранство гостиной тоже наводило на мысль, что банкир одновременно со своим благосостоянием демонстрировал полное отсутствие эстетических наклонностей. Разговор, как и предполагал журналист, получился тяжелый. Банкир был готов рассматривать два варианта: либо не писать статью вовсе, либо представить его дочку случайной жертвой потасовки. Ни один вариант Буданцева не устраивал. Он был готов смягчить некоторые формулировки — и не более. Но банкир привык идти на компромисс исключительно с такими же хозяевами жизни, как он сам, а простые смертные, по его глубокому убеждению, должны были удовлетворять любое его требование, даже противоречащее законам, нормам общественной морали и здравой логике. И когда Игорь заявил, что у него есть куча свидетелей, видевших, как развивались события в «Веселой обезьяне», банкир окинул его испепеляющим взглядом: — Это моя дочь, и я разберусь хоть с тысячей свидетелей. Понимай — деньги или силовики банка заставят свидетелей изменить показания. — Я же не собираюсь подавать в суд, — улыбнулся в ответ Буданцев. Это тоже был своеобразный Эзопов язык, означавший, что при необходимости свидетелей защитят люди конкурента банкира. Тот посмотрел на журналиста оценивающим взглядом и сделал вполне ожидаемый Буданцевым ход: — А если я предложу вам более интересный материал для статьи? Во всяком случае, оплачен он будет куда лучше. — К сожалению, главный редактор уже в курсе моей работы. — Но вы можете сказать, что история оказалась скучной для читателя. — Мы же с вами не дети. Думаете, редактор клюнет на такую смешную отговорку? Нет, он сразу поймет, что меня банально подкупили. Назвав вещи своими именами, Буданцев дал понять, что его решение окончательное и он обязательно напишет статью. Лицо банкира приобрело свекольный оттенок. — Ладно, ты еще об этом пожалеешь! — злобно прошипел он. — А сейчас тебе помогут уйти из моего дома. Василий! — Я и сам могу, — попытался возразить Игорь. — У тебя это получится слишком медленно. А я хочу, чтобы ты убрался отсюда как можно быстрее. Появился Василий, здоровенный бугай двухметрового роста. — Василий, помоги уйти этому господину, — банкир ткнул пальцем в журналиста. Здоровяк отработанным движением ухватил Игоря за шиворот, потащил к двери, которую открыл лбом журналиста, во дворе сбил его с ног и поволок по земле к выходу из особняка. Так же бесцеремонно он вышвырнул журналиста прочь. — Ладно, ждите, — медленно вставая, пообещал Буданцев. И банкир дождался. Статья, вышедшая из-под пера Игоря, называлась «Яблоко от яблони». В ней он не только едко описал подвиги дочери банкира, но и освежил некоторые факты из биографии самого финансиста. В частности, Буданцев напомнил о давней истории, когда банк объявил о своем банкротстве, предварительно уведя в неизвестном направлении деньги вкладчиков. А затем реанимировался под новым названием, однако почти с тем же руководящим составом. «Так чего же ждать от детей, у которых такие отцы? — вопрошал Игорь. — Ничего хорошего. Сейчас милая девочка развлекается, после убойной дозы текилы испытывая остроту своих ногтей на лицах случайно подвернувшихся людей, а что будет, когда она вырастет? Ведь ей по наследству открыта дорога в так называемую элиту нашего общества. Бедная страна, у которой такая элита». Буданцев слегка перегнул палку, упомянув о сомнительных махинациях банкира. Ведь их главный спонсор тоже не был белым и пушистым, и у него в биографии хватало пикантных страниц, о которых он бы хотел навсегда забыть. А ведь могли напомнить, возникни у банкира желание оплатить чернушную заказную статью. На что и указал Игорю редактор, удрученно заметив: — Я же доверял вам, как опытному сотруднику, пропустил вашу работу, не читая, а вы мне такую свинью подложили. Буданцев сбивчиво покаялся, так как его мысли были заняты совсем другим. Даже в одной редакции журналисты далеко не всегда в курсе того, о чем пишут их коллеги. И узнают об этом, только открыв издание. На этот раз отдельная колонка была посвящена Ярошу. Буданцев понятия не имел, кто это такой, но его взгляд случайно выцепил название «Новая жизнь». Тут Игорь начал читать внимательно. Его коллега не видел ничего криминального в факте существования компании по заморозке людей. Ведь такие фирмы давно работают в Америке. История Яроша, способная зацепить читателя своей необычностью, дала ему повод в который уже раз порассуждать о нравах российских чиновников. «Мы уже не видим ничего криминального в том, что бюрократ с легкостью находит сумму, громадную для среднего россиянина, — писал автор. — Но какова же глубина нравственного падения господина Яроша. Соответствующим органам надо бы разобраться, скольких человек он заразил, уже зная о смертельном недуге и найдя себе запасной аэродром. Наверняка этот негодяй продолжал получать от жизни удовольствие, игнорируя то, что тем самым обрекает других людей на печальный исход». Здесь Буданцева озарило. Он подумал, что не было у Яроша никакого СПИДа. Чиновник приписал себе смертельную болезнь под диктовку Фитиля или, хуже того, побывав в лапах его костоломов. Только один нюанс немного смущал Игоря. Почему именно Ярош? Он что, успел на своей должности присвоить огромные деньги или перешел Фитилю дорогу? Насколько понимал Буданцев, при всех своих плюсах, как почти легальный способ избавления от неугодных тебе людей, заморозка имела большой минус. Ей нельзя пользоваться слишком часто, это неизбежно вызовет подозрение. К ней можно прибегать только в редких случаях, когда необходимо сорвать большой куш. Игорь пошел к журналисту, написавшему статью о Яроше. Разговор заставил его усомниться в верности своего предположения. На последней должности чиновник не мог сколотить приличный капитал или как-то навредить Фитилю. — Неужели я ошибаюсь? Или есть какой-то нюанс, упущенный моим коллегой из виду? — подумал Буданцев. — Здесь стоит разобраться.