Глава 27 Бандерлога было трудно заподозрить в наличии чувства благодарности. И, тем не менее, он накрыл Фитилю поляну за избавление от Яроша. Разумеется, кабак, где они уселись вдвоем, был куда скромнее того, в котором угощал Фитиля Артур. Но Бандерлог не поскупился, выставил самую дорогую выпивку и закуску. Казалось бы, пей да ешь, веселись, пока угощают, но Фитиль, зная натуру Бандерлога, сохранял настороженность. Кажется, его подколодному дружку мало одного Яроша, он снова что-то хочет от Фитиля. Так оно и вышло. Когда бутылка виски опустела на две трети, Бандерлог решил, что клиент дозрел, и наклонился к уху Фитиля: — Есть одна богатенькая дамочка. Вернее, она станет богатенькой, если замочить ее мужа. — Так в чем проблема? Пусть мочит, — отозвался Фитиль. — Она — лицо заинтересованное, ей нельзя. Мочить должен кто-то другой, а она на тот момент будет иметь железное алиби. — Слишком железное алиби вызывает подозрение. Учти это, когда соберешься его шлепать. — А почему ты решил, что я его шлепну? — Ты слишком любишь деньги, Бандерлог, а бабу легче расколоть на хорошие бабки. — Вот здесь ты прав. Она готова отстегнуть столько, что тебе и не снилось. — Ну, допустим снилось мне и побольше, — Фитиль лениво подцепил кусок осетрины. — Только я не пойму, зачем ты мне все это рассказываешь? — Ты очень ловко избавился от Яроша. И только мы с тобой знаем, как все было на самом деле. — И ты решил ко мне примазаться. Не выйдет, Бандерлог. Понимаешь, люди ради спасения жизни идут на любые ухищрения, готовы рассказать все, о чем ни спросишь. Я теперь знаю, какой солидный косяк ты упорол четыре года тому назад. Заметь, пока знаю один, но если ты будешь нагло лезть в мои дела, солью информацию братве. — Сразу меня не замочат, будет сходка. И там я расскажу всю правду о заморозке. Это же какие можно делать бабки! — Но тебе какой навар с этих бабок, тебя же обязательно шлепнут. — А твою заморозку приберет к рукам кто-то из солидных авторитетов. — Пургу гонишь. Бабки отстегнуть заставят, а забирать не станут. — Может и так, но все равно придется делиться. — Так и ты хочешь, чтобы я с тобой делился. А оно мне надо? Лучше я отдам бабки авторитету и буду спокойно жить, да и тебе за твое наушничество сполна отомщу. На узколобое чело Бандерлога легла печать вдохновенной задумчивости. Он понял, что Фитиль не уступит, а из-за болтливости Яроша у него на руках оказался сильнейший козырь, и примирительно сказал: — Да ладно тебе! Разве я хоть полсловечка сказал насчет того, чтобы к тебе примазаться. Просто дамочка попалась слишком настырная и сообразительная. Случайно узнала о твоей конторе и мигом сообразила, как ей избавиться от муженька. — Так прямо сама и дотумкала? — недоверчиво спросил Фитиль. — Зуб даю! Чтоб мне сдохнуть, если я тебе фуфло толкаю! — побожился Бандерлог и, заглотнул очередную порцию виски, повел неторопливый рассказ. Начать его можно было, как в сказке — жила-была девочка. Жила она в маленьком провинциальном городке и до определенного времени была всем довольна. Но вот девочка созрела, и пригорюнилась она, закручинилась, поскольку не было кому в их глухомани оценить ее сказочную красоту. Точнее — оценить по достоинству, так как любой сверстник мечтал затащить ее в укромный уголок и там от души потискаться. Но что она могла получить от сверстников кроме бестолковых признаний и порции растаявшего мороженого? А девочке хотелось гораздо большего, искреннего восхищения толп поклонников и соответствующего материального вознаграждения. Загорелась красотка желанием уехать в столицу учиться на актрису. И родители, видя ее ангельское личико, понимали, что такому божественному цветку нужны соответствующие условия. Они с жалких зарплат скопили денег на дорогу и пару-тройку месяцев жизни в столице. Да вот беда — россказни о том, будто для артистической карьеры достаточно яркой внешности и сексуальности оказались досужим вымыслом. Еще нужен был талант, хотя бы капелька. Увы, даже этой малости дарования у девочки не оказалось. Но она не унывала, поскольку заранее наметила себе запасной вариант. Фотомодель — тоже замечательная профессия. Однако случилось непредвиденное, из-за своей провинциальности девочка перепутала агентства и угодила к Михаилу Левину, которого знала вся зажиточная Москва. Богатые мужчины посматривали на Левина с надеждой, их жены его ненавидели. Ведь Михаил поставлял столичным толстосумам невест. И только невест. Левин не допускал даже мысли, чтобы предоставлять своих красоток для разового пользования. Об этом он сразу предупреждал и девушек, и клиентов. Михаил сразу понял, какая уникальная драгоценность оказалась у него в руках. Просто уникальный алмаз, который после должной огранки превратится в баснословной цены бриллиант. По его инициативе девушка поменяла имя с простецкого Алена на пышное Эвелина, которое, кстати, ей совсем не шло. Но это был единственный прокол Левина. Он нарядил девочку, обучил ее хорошим манерам и приставил охранников, что было совсем не лишним в таком всегда готовом к насилию городе, как Москва. Охранников Михаилу выделил Бандерлог, охотно занимавшийся любым бизнесом, который приносил деньги. Он ради любопытства взглянул, что за красота неписанная досталась Левину. То есть ради любопытства глянул в первый раз, а потом даже некоторое время лично выступал в роли охранника. Уж очень ему понравилась Алена-Эвелина. Сообразительная девочка быстро догадалась, что люди, обеспечивающие ее безопасность, имеют отношение к миру криминала, однако виду не подала. Да и очень скоро Эвелина оказалась в надежных руках. На ее завораживающую внешность клюнул известный лесопромышленник. По слухам Левин за свою роль свахи получил от него восемьсот тысяч долларов. Хотя чего только люди не говорят! Поначалу жених Эвелине категорически не понравился. Старый был, плешивый, какой-то обглоданный жизнью. И это после нескольких косметологических операций по улучшению внешности. Да, как говорится, ни один пластический хирург не сделает из старого стервятника молодого орла. Только узнав о капиталах лесопромышленника, девушка изменила свое мнение. А услышав, что кандидат в мужья знаком со многими известными политическими деятелями и несколько раз встречался с Президентом, пришла в восторг. Для Эвелины, как и большинства девушек, многое значили красота и молодость ее избранника. Но куда важнее были его финансовое благополучие, известность и влияние. Шикарный дом, роскошные автомобили, отдых на лучших курортах значили гораздо больше, чем милый, если он призывно машет ей рукой из убогого шалаша. А еще Эвелина представила, какой фурор она произведет на приемах, где тусуются сливки российского общества. Как все эти олигархи, министры и главы депутатских фракций разинут рты, когда она грациозной походкой прошествует мимо. И с какой досадой будут посматривать они на своих дородных, отъевшихся на кремлевских харчах жен. Эвелина повела себя гениально. Она не стала разыгрывать страсть, якобы охватившую ее при знакомстве с лесопромышленником. Девушка сказала, что больше всего ее привлекают решительные деловые мужчины, сумевшие многого добиться в жизни и щедрые к своим избранницам. А возраст человека имеет второстепенное значение. Виктор Игнатьевич — так звали лесопромышленника — воспринял слова невесты как руководство к действию. Кругосветный круиз на роскошном океанском лайнере стал их свадебным путешествием. Правда, через неделю дела вынудили немолодого молодого улететь в Россию, но от этого вояж для Эвелины не стал менее приятным и запоминающимся. А дома ее ждал новехонький «Мерседес». Именно такое авто захотела девушка. Названия «Майбах» или «Ламборджини» как-то не производили на нее впечатления. К лимузину придавался личный шофер, но вскоре Эвелина сдала на права и, игнорируя протесты мужа, стала водить машину сама. Она получала от этого удовольствие, причем куда большее, чем от своей интимной жизни. Впрочем, Эвелина не жаловалась. Она давно усвоила, что за все надо платить. И такая плата за идеальную с ее точки зрения жизнь не казалась ей чрезмерной. А затем в их дом пришла беда. Когда-то, на заре больших перемен, Виктор Игнатьевич был женат. Женат и беден. Он работал заместителем отдела в министерстве сельского и лесного хозяйства. Его супруга, женщина общительная и эффектная, познакомилась с молодым англичанином, настоящим джентльменом. Вспыхнул роман, закончившийся грустно для Виктора Игнатьевича. Жена, прихватив малолетнего сына, упорхнула за своим джентльменом в Англию. Удар был так силен, что лишь через десять лет Виктор Игнатьевич отважился на новый брак, закончившийся скандальным разводом. Тогда он только набирал силу, и расставание со второй женой ощутимо притормозило его бизнес. Лишь оставшиеся в министерстве связи помогли придать делу новое ускорение. А бывшая жена и сын стали настоящими англичанами. Виктор Игнатьевич каждый год встречался с сыном. Мальчик, превратившийся в молодого мужчину, по-русски говорил с акцентом, а из российских медиаперсон лучше всех знал Абрамовича, как владельца «Челси». Трагедия случилась дождливым октябрьским днем. Молодой человек возвращался на работу с обеда и лоб в лоб столкнулся с древним «Ягуаром», потерявшим управление и выехавшим на встречную полосу. Управлял «Ягуаром» недавний эмигрант из государства Малави, у себя на родине не знавший других средств передвижения кроме своих двоих. Потеря единственного ребенка парадоксальным образом сказалась на Викторе Игнатьевиче. Теперь он каждую свободную минуту проводил с женой, которая была ровесницей его сына. Такое времяпрепровождение Эвелине быстро наскучило, тем более, что ради мужа ей приходилось жертвовать своими невинными женскими развлечениями, которыми она очень дорожила. При этом у нее с Виктором Игнатьевичем было мало общего, ведь они являлись людьми разных поколений. Эвелине было интересно тратить деньги мужа, но совсем не интересовало, как он их зарабатывал, а различные, относящиеся к переработке леса термины начинали потихоньку сводить ее с ума. К счастью для молодой жены у Виктора Игнатьева обострилась застарелая болезнь почек. Лет десять тому назад врачам удалось ее залечить, но потрясение из-за гибели сына вызвало рецидив. Лесопромышленник угодил в больницу, и Эвелина некоторое время наслаждалась полной свободой. Хотя нет, свобода была ущербной. К замужеству Эвелина сохранила девственность, а интимные отношения с мужем пробудили у нее чувственность, и она многое отдала бы за страстный роман с молодым мужчиной. Многое, но не все. Красивая беззаботная жизнь была Эвелине дороже любовных приключений. Муж не приставлял к ней явных соглядатаев, но при его возможностях было трудно исключить квалифицированное тайное наблюдение. А молодая женщина хорошо знала характер супруга. Виктор Игнатьевич был собственником, измену жены расценил бы, как предательство, и наказал бы соответственно. Не то, чтобы по законам военного времени, но близко к этому. Поэтому Эвелина упорно гнала от себя любые мысли об интрижке на стороне. Но пока муж лежал в больнице, и у женщины появилось время для размышлений, ей в голову пришла другая мысль. После гибели сына Виктора Игнатьевича она стала его единственной наследницей. То есть между ней и миллионами стоит один-единственный человек. С резко обострившимся хроническим заболеванием, которое после стационарного лечения потребует тщательного соблюдения диеты. А что такое диета? Если в общих чертах, то исключение из еды вредных для организма веществ. Но ведь эти вредные вещества содержатся не только в продуктах? Если их незаметно подсыпать мужу в еду? Он же тогда не будет вылезать из клиник. Эвелина забралась в Интернет, этот кладезь мудрости для начинающих террористов, любителей самодельных взрывных устройств и отравителей. Она нашла парочку веществ, однократное применение которых вызывало обострение болезни мужа. Но Эвелина была женщиной толковой и решила посмотреть на другую сторону медали. Здесь ее ждало разочарование. Все названные вещества могли быть обнаружены в организме по их продуктам распада. Наружу они полностью выводились в течение суток и больше. Эвелина мысленно поставила себя на место лечащего врача мужа, толкового специалиста и просто башковитого мужика. И попыталась угадать ход его мыслей. Значит, дано: с одной стороны мужчина не первой свежести и далекой от идеала внешности, с другой — молоденькая красотка, явно мечтающая разделить любовное ложе с более достойным представителем мужского пола. У мужчины резко участились приступы почечной болезни с одними и теми же симптомами. За несколько месяцев он попадает в клинику надцатый раз. А дамочка, между прочим, натуральная блондинка. Возможно, она где-то раздобыла отраву, которую регулярно скармливает мужу и не подозревает, насколько все шито белыми нитками. То есть Эвелина знала средство, благодаря которому могла избавляться от мужа, если он ее совсем достанет. Но злоупотреблять им было нельзя категорически. И тут на глаза женщине случайно попалась заметка о «Новой жизни». «Почему бы не заморозить Витюшу?» — подумалось ей. Сначала эта мысль носила иронически-фантазийный характер. Действительно, трудно представить, чтобы Виктор Игнатьевич позволил превратить себя в глыбу льда. Но затем фантазии Эвелины приобрели более реалистичный характер. В самом деле, кто будет спрашивать мужа, хочет он замораживаться или нет. Есть люди, готовые за деньги выполнить самую грязную работу. Тут женщина вспомнила о Бандерлоге. Вот кто идеально подходит ей со всех точек зрения. Настоящий бандит и всегда пускал слюни, увидев ее. Вот только встреча с посторонним мужчиной таила опасность. А если муж и в самом деле приставил к ней умелого соглядатая? Однако Эвелина придумала качественную отмазку. Якобы Бандерлог обещал ей за приличные деньги слить некий компромат на Виктора Игнатьевича. — Почему тебе, зачем этот испорченный телефон? Ему следовало выходить прямо на меня, — мог резонно заметить муж. Но и на это у Эвелины имелся ответ. — Он меня охранял, мы с ним немного общались. А соваться непосредственно к тебе с таким щекотливым вопросом было довольно рискованно. Женщина зря боялась, ее встреча с Бандерлогом прошла незамеченной для Виктора Игнатьевича. Но возникли проблемы другого плана. — Как ты себе это представляешь? — спросил бандит. — Допустим, если ты нам поможешь, мы твоего муженька сцапаем. А дальше что? Я с пацанами заявлюсь в «Другую жизнь» или как там эта контора называется… — «Новая жизнь» — уточнила Эвелина… — Без разницы. Ты лучше подумай, реально ли заставить докторов заморозить твоего благоверного? То есть заставить легче легкого, наставил на них стволы — и все дела. Но как потом гарантировать их молчание? — Я заплачу, очень хорошо заплачу, — Эвелина продумала и этот вопрос. Но не до конца. — А ты знаешь, кому и сколько? — поинтересовался Бандерлог. Эвелина призналась, что не знает. — А ведь есть люди, которые вообще денег не берут, — окончательно добил ее бандит, но тут же вселил надежду: — Ладно, я тебе помогу. Надеюсь, ты понимаешь, ради чего? Эвелина понимала. Да и взгляд Бандерлога красноречиво говорил о цене избавления от Виктора Игнатьевича. — Только наши встречи будут проходить тайно и не сразу, — твердо сказала она. Женщина не догадывалась, что благодаря истории с Ярошем Бандерлог просчитал Фитиля и небезосновательно рассчитывал, что тот, боясь огласки, заморозит лесопромышленника даром. А Бандерлогу достанутся и деньги, и женщина. Однако нашла коса на камень. Из-за болтливости Яроша Бандерлогу пришлось довольствоваться комиссионными. И то лишь после долгих уговоров и согласия Эвелины на личную встречу с Фитилем. За устранение Виктора Игнатьевича Фитиль заломил астрономическую сумму, и ему нужны были гарантии, что женщина заплатит, а не помашет ручкой на прощание, когда ее муженек окажется в морозильной камере. Эвелина написала чистосердечное признание о том, как добавляла мужу в еду вещество, провоцирующее обострение почечной болезни и тем самым довела его до мысли о заморозке. То есть дело представлялось так, будто Фитиль лишь исполнил волю больного человека, а виновницей всего была Эвелина. Бумагу Фитиль обещал отдать в обмен на деньги. Глава 28 С момента основания «Новой жизни» материалы о фирме напечатали многие, в том числе довольно солидные издания. Журналистов зацепила необычная специализация компании, они хорошо изучили читателей и понимали, что люди всегда живо интересуются вещами, находящимися на грани жизни и смерти. Но, кажется, только Буданцев разглядел за сенсацией-однодневкой сенсацию подлинную, которая могла оказаться настоящей информационной бомбой. Игорь внимательно изучил все статьи. Условно их можно было разделить на две части. Одни авторы нахваливали «Новую жизнь» за гуманную ценовую политику, граничащую с благотворительностью, когда богатые клиенты во многом оплачивали заморозку людей победнее. Другие за умеренной стоимостью видели известный еще в древние времена коммерческий ход. «Чем больше людей заморозит фирма, тем меньше такой способ ухода из нашей действительности будет казаться людям чем-то из ряда вон выходящим, уделом отчаявшихся одиночек. Главное — точить валун сомнения потоком хвалебной информации. Тогда в сознании потенциального клиента, которым может оказаться любой человек, случится перелом. Если сейчас на заморозку готов в лучшем случае один больной из тысячи, то потенциально их количество увеличится многократно. Свойственная большинству людей надежда на чудесное выздоровление может смениться верой в еще более чудесное воскрешение после заморозки. И тогда «Новая жизнь» резко поднимет цены, ведь среди их клиентов окажется более чем достаточно состоятельных людей». Последний вывод Буданцеву казался сомнительным. Он исподтишка следил за деятельностью фирмы, в том числе на ниве увеличения собственной популярности. «Новая жизнь» выпустила единственный рекламный проспект. Фирма не пыталась заказывать статьи, которые оповестили бы о ней уважаемую публику. Создавалось впечатление, что «Новая жизнь» работает точечно, обрабатывая интересных ей граждан. И почему-то среди этих граждан оказывалось достаточно много людей малообеспеченных, как верно подметили журналисты. Меньше всего Фитиль походил на филантропа. Буданцева ставила в тупик его готовность оказывать услуги бедным старикам. За этим что-то скрывалось. Хотя бы частично снять завесу тайны могло помочь интервью с Жирносеком. Игорь набрал указанный в рекламке телефон. Просьбу об интервью доктор воспринял без энтузиазма, хотя, по идее, должен был, как говорится, благодарить и кланяться. Ведь его бесплатно обеспечивали рекламой. Для фирмы, только становящейся на ноги, такое предложение сродни манне небесной. Хотя сразу не накормит, зато обещает в будущем бутерброд с маслом и толстым слоем икры. Подозрения Буданцева нашли себе очередное подтверждение. Жирносек, как и говорила тетка, оказался мужчиной обаятельным, приятным во всех отношениях. Но заговорил он совсем не так, как полагалось человеку, усиленно продвигающему на рынок услуг свой эксклюзивный товар. Заговорил Жирносек о вещах достаточно абстрактных и бесконечно далеких от идеи заморозки. Бесконечно далеких в буквальном смысле этого слова: — Посмотрите на безоблачное ночное небо. Вы увидите тысячи звезд, которые являются ничтожной частью Вселенной. Вокруг мириад звезд вращаются планеты, на части из них существует разумная жизнь. В этом у меня нет ни малейших сомнений. Причем тысячи, десятки тысяч, миллионы раз разумная жизнь появлялась задолго до того, как на Земле первая обезьяна догадалась использовать палку в качестве орудия труда. Тогда спрашивается: почему до сих пор инопланетяне не вступили с нами в контакт? Я вижу только два разумных ответа. Первый — мы еще слишком примитивны, жестоки и агрессивны, чтобы иметь с нами хоть какие-то отношения, а у пришельцев существует табу на искусственное повышение уровня нашей цивилизации. Увы, более реалистичным мне кажется другое объяснение. Существует определенный уровень развития, который не в состоянии преодолеть ни одно гуманоидное общество. Все цивилизации обречены на гибель. Возможно, мы вплотную подошли к этой черте, и тогда заморозка подарит человеку лишь сладкую иллюзию. Но если до этой черты осталась хотя бы тысяча лет, у замороженных появляется шанс. Главное, чтобы прогресс развивался теми же темпами, а у наших потомков имелись веские причины воскресить клиентов фирмы.