— Спросит меня председатель совета правления или директор компании о сыне, а что я им скажу? Работает патологоанатомом! У них-то детишки учатся в Гарвард ах и Оксфорд ах, а там вскрывателей трупов не готовят. Ты как хочешь, сын, но родителя послушать обязан. Ты еще можешь стать хирургом или терапевтом, выбери что-то из этого, не позорь меня. Поскольку кроме моральных у отца имелись и материальные рычаги влияния, молодой человек прислушался к словам родителя. Тем более, что он успел здраво оценить ждущие его перспективы: нудная рутинная работа, долгий подъем к вершине с нижней ступеньки служебной лестницы. А ему, как большинству молодых, хотелось все и сразу. Он заключил с отцом сделку. Тот дал ему денег на частный медицинский центр, который молодой человек возглавил после окончания института. Больше года центр лихорадило, юноша не мог правильно расставить кадры и наладить работу. Пришлось вмешаться умудренному жизненным опытом отцу. Он мало понимал в медицине, но хорошо разбирался в организационных вопросах. Благодаря его усилиям дела центра пошли в гору, он начал давать прибыль. Но при этом сына отодвинули в сторону: формально считаясь главой фирмы, молодой человек только расписывался под документами. И ассистировал ведущим докторам центра, как и полагается человеку, без году неделя ставшему обладателем диплома о высшем образовании. У юноши хватило ума понять, что отец все сделал правильно, но он успел почувствовать сладкий вкус начальственной должности, и ему хотелось снова стать боссом. Такая возможность подвернулась, когда отец угодил в камеру «Новой жизни». К тому времени юноша превратился в зрелого мужчину, способного адекватно оценить обстановку. Он понимал, что ведущие специалисты центра лучше его разбираются с делами. И тут мужчину осенило. Он вспомнил про заморозку и понял, что можно объединить две его страсти: желание руководить и нездоровое любопытство к смерти. Так возникла фирма «Профессор Доуэль». Не зная состава антифриза, мужчина избрал самый экономичный вариант. При этом он надеялся выведать главную тайну «Новой жизни», и с этой целью подослал к Жирносеку обольстительную красотку. Результаты визита разочаровали мужчину. — Что-то он крутит, — сказал несостоявшийся патологоанатом, имея в виду Жирносека. — Может, ты ему слишком туманно намекнула о своей готовности лечь с ним в постель? — Нормально я ему намекнула. Если у него есть мозги и член правильно заточен — под баб, а не мужиков — он уже видит меня своей любовницей. — Тогда почему он колеблется? Но Богдан Ильич не колебался. Вооружившись газетой с рекламным объявлением «Профессора Доуэля», он встретился с Фитилем. — Вот, уже конкуренты нарисовались. Если мы продолжим сидеть, сложа руки, они отобьют у нас всех клиентов низшей ценовой категории. Надо действовать, брать в офис секретаршу, которая развяжет мне руки. У меня есть план работы, я наметил больницы, которые очень перспективны в смысле человеческого материала для заморозки. Если хотите, я вам подробно расскажу. — Не стоит, — отмахнулся Фитиль. — Что не стоит? Рассказывать? Хорошо, обойдемся без лишних слов. — Не стоит искать новых клиентов, — жестко сказал Фитиль. — Но почему? — Я так хочу. Жирносек не догадывался, что принесенная им новость вовсе не насторожила, а обрадовала Фитиля. Новая фирма отвлечет на себя часть внимания, станет дополнительной дымовой завесой. Под ее невольным прикрытием будет легче хватать состоятельных барыг, выбивать из них деньги и замораживать. Богдан Ильич знал только одну страшную тайну — о смертельной ядовитости антифриза. О втором, еще более ужасном секрете, он даже не догадывался. А Фитиль надеялся, что еще долгие годы он сумеет творить злодеяния, прикрываясь официальными бумагами, в которых жертвы сознаются в мифических причинах, заставивших их добровольно улечься в морозильную камеру. Он думал о десятках, сотнях миллионов, текущих в его руки, и радовался тому, насколько своевременно у него появился конкурент, методы работы которого — просто лакомый кусочек для желтой прессы. Это же только додуматься — отрубать свежеусопшим головы. Такое основательно пощекочет нервы читателям. У Фитиля имелась реальная проблема — не чета мифической конкурентной угрозе со стороны «Профессора Доуэля». О ней, кстати, тоже сообщил Жирносек. Проклятый журналюга, чтоб он стал жертвой своей очередной сенсации. Фитиль сам забрался в Интернет, поскольку дело было щекотливым и требовало минимума посвященных в него людей. Он нашел в сети несколько статей Буданцева и ссылки на издание, в котором работал Игорь. Ознакомившись с творчеством журналиста, Фитиль пригорюнился. Буданцев оказался человеком серьезным, дотошным и въедливым. Если он брался за очередной фактический материал, то старался выведать всю подноготную, иногда проникая в среду героев своего будущего репортажа. Кстати, это была одной из причин, по которой Фитиль категорически отказал Жирносеку в его просьбе. Ведь кроме журналисточки Буданцев для гарантии успеха мог подослать человека со стороны. И через пару-тройку недель у гнусного писаки имелась бы довольно занятная информация о «Новой жизни». А оно Фитилю надо? Однако Буданцев не успокаивается, заходит с разных сторон. Вон, забрался в самое сердце фирмы, криоцентр. А какой еще номер он выкинет? Фитиль твердо усвоил одну истину — иной раз журналюга в тысячу раз хуже ментов. Конечно, если твой бизнес надежно защищен, если тыл страхуют высокопоставленные люди из силовых структур или органов власти, бумагомараки могут хоть надорваться, вопя о твоих махинациях. Никаких реальных выводов из их обличительных воплей не последует. И совсем другой расклад, если нет у тебя влиятельных заступников из государственных органов. Тогда журналистское расследование будет сродни разорвавшейся под ногами бомбе. Ухнет так, что пойдут клочки по закоулочкам. А у Фитиля крутые заступники отсутствовали. Не считать же всерьез таковым мента из обычного милицейского отделения. Поэтому надо действовать самому и без дураков… Редактор, как всегда, позвонил в самый неподходящий момент. Буданцев нашел ход к «Новой жизни», и ему вот-вот должны были скинуть на электронный адрес данные клиентов Фитиля и компании. А пока Игорь в очередной раз просматривал интересную киношку, которую сам снял в криоцентре скрытой камерой. Видимость была так себе, но все равно шикарная обстановка приемной вызывала изумление. За те деньги, которые официально зарабатывала «Новая жизнь», так качественно не упакуешься. Итого, одну статью Фитиль уже имел. Но у нас не Америка, где сокрытие доходов и уклонение от уплаты налогов считается тягчайшим преступлением. В России другие нравы, другие понятия. Ради того, что уже нарыл Игорь, не стоило упираться. Он снова зашел в Интернет, и тут противно заверещал телефон. — Хорошо, что ты дома, — елейным голосом сказал редактор, явно подразумевая, если ты бездельничаешь, тебе нечем заняться, я подкину тебе работенку. — Свожу информацию для новой статьи, — попытался отмазаться Игорь. — У меня есть для тебя кое-что поинтереснее. Жду. Буданцев не успел возразить, в трубке раздались короткие гудки. Редактор хорошо знал характер своего лучшего журналиста и не дал ему времени даже рта открыть. А самому перезванивать шефу, чтобы отбрыкиваться от предлагаемой им работы — явный перебор, грозящий крупными осложнениями. Чертыхнувшись, журналист отключил компьютер. Как выяснилось, редактор попытался навесить на Игоря совсем уж тухлое дело. Среди московских таксистов имелась группа выходцев из Средней Азии, множащаяся день ото дня. Опекали водил-гастарбайтеров такие же азиаты, изымавшие у бедолаг до половины доходов. А поскольку среди бомбил давным-давно процветала собственная мафия, дело должно было вылиться в кровавую стычку. Но почему-то не выливалось. Почему-то обе крыши оказались сторонниками давнего социалистического принципа мирного сосуществование двух систем, хотя при большом желании одна могла раздавить другую столь же элементарно, как слон Моську. Из надежных источников редактору стало известно, что азиаты оказывают русской крыше особые услуги, благодаря чему их оставили в покое. Милицейских характер сотрудничества интересовал мало, у них других забот хватало. А редактору до зуда в копчике хотелось разгадать загадку. По его мнению, тут скрывалось что-то очень серьезное. Он решил привлечь к делу Буданцева, но Игорь решительно заявил: — Я пас. Не вижу, с какой стороны тут можно подойти. Только если сделать мне пластическую операцию с интенсивным посещением солярия, научить говорить с узбекским акцентом и посадить за баранку. Азиаты относятся к чужакам почти так же настороженно, как чеченцы. Внедриться к ним примерно столь же реально, как на пушечном ядре долететь до Луны, а откровенничать с журналистом, тем более русским, никто из них не станет. Дохлый номер. — Я надеялся, что ты, как настоящий профессионал, сумеешь добыть информацию. — Я потому и профессионал, что не берусь за дело, изначально обреченное на провал. Кроме того, нашей публике до лампочки проблемы выходцев из Азии, у них своей головной боли хватает. — Возможно, тот секрет, который объяснит мирное существование обоих крыш, окажется настоящей сенсацией. — Пусть его разгадывает милиция, то есть полиция. При большом желании они сумеют разговорить водил-гастарбайтеров. Редактор понял всю бесперспективность попыток уломать Буданцева и отстал. Игорь зашел в комнату, где располагались рабочие места журналистов, включил свой компьютер. Электронное письмо уже находилось в его ящике. Игорь распечатал послание. Изучив его, он уловил подозрительную закономерность. Все клиенты «Новой жизни», относившиеся к категории малообеспеченных, достигли преклонного возраста и страдали от тяжелых неизлечимых заболеваний. А вот среди состоятельных граждан хватало людей относительно, а то и совсем молодых. И болезни доброй половины не сулили быстрой и мучительной кончины. В чем тут причина? Неужели богачи пресытились современной жизнью и решили полюбоваться будущим человечества? Или есть более прозаичная и точная разгадка того, что привело их в морозильную камеру? Эту головоломку Игорь пытался разгадать в редакции, ее же решал дома и, как ему показалось, добился успеха, хотя на самом деле он проскочил мимо верного ответа. Буданцев сообразил главное. Заморозка — идеальная отмазка, под ее прикрытием можно совершать практически любые злодеяния. Но сам Фитиль казался ему слишком ничтожной фигурой, пешкой уголовного мира, знающей свое место и предпочитающей не высовываться. По мнению журналиста, Фитиль выполнял лишь техническую часть работы, руководил заморозкой, а поставлял ему состоятельных жертв, предварительно выбив из них пытками кругленькую сумму, кто-то из акул уголовного мира. Игорь почувствовал, что близок к самой большой сенсации в своей жизни. Что жалкие фанаты с их банальным мордобоем?! Тут раскручивается маховик настоящего синдиката убийц, равного которому не было в истории России. Используя заморозку в качестве идеального прикрытия, бандиты способны уничтожить десятки людей, стремясь завладеть их деньгами. — Интересно, — вдруг подумал Буданцев, как всякий творческий человек наделенный богатой фантазией, — а если замороженных на самом деле вернут к жизни? И случится это лет через тридцать-сорок. Будут ли они мстить детям и внукам своих обидчиков? Здесь может нарисоваться сюжетец, который и не снился Дюма-папаше. Тут Игорь слегка пригорюнился. Если верны его догадки, ему лучше держаться подальше от «Новой жизни». Слишком мощные силы там заправляют. Закатают в цемент и скажут, что так и было. Остается только слить материал правоохранителям, а самому подробно описывать ход расследования. Хотя что сливать? Пока у Игоря имелись только догадки, не подкрепленные фактами. А чтобы добыть факты, надо сунуться в самое пекло. Буданцев любил и умел рисковать, но здесь риском и не пахло. Здесь было чистое самоубийство. Игорь разложил все по полочкам, но, вопреки собственным опасениям, уже через час в это самое пекло сунулся. Буданцеву позвонили, и он услышал смутно знакомый голос: — Это Андрей из «Новой жизни». Вы мне оставили свою карточку. Я хотел спросить, сколько мне заплатят за эксклюзивную сенсацию? — Вот нынешняя молодежь. Ничего для них святого, только деньги, — подумал сам еще не старый Буданцев и сказал: — Все зависит от эксклюзивности сенсации. — Супер. Если бы увидели, кого к нам привезли, то обалдели бы. Завтра вся Москва на ушах будет стоять. — Ну если вся Москва, то от пяти тысяч. — Долларов? — Если ты правду говоришь. — Приезжайте, сами увидите. Вы глазам своим не поверите! До чего же часто люди принимают разумные, с точностью до миллиметра взвешенные решения, а потом совершают чудовищные глупости. Буданцев собрался и поехал. Андрей впустил его в криоцентр, но обещанную сенсацию Игорь так и не увидел. Он вообще мало что успел заметить, его почти сразу же оглушили сильным ударом по затылку. Очнулся Буданцев в месте, которое показалось ему знакомым. Стемнело, однако в безоблачном небе светила полная луна, и журналист узнал место тренировок фанатов. Его грубо выволокли из машины и приставили к дереву. Буданцев взглянул на своих мучителей. Их было двое. Один, здоровяк под сто килограммов весом, издевательски поглаживал одетый на руку кастет. Второй, несколько уступающий в габаритах первому, вооружился пистолетом. Бандиты страховались. Мало ли. Хотя журналист меньше каждого из них, вдруг он мастерски владеет каким-то единоборством? Между прочим, Буданцев подумал: — Эх, если бы у меня был черный пояс по каратэ! Я бы притворился, что потерял сознание от их ударов, а когда бы они потеряли бдительность, уложил обоих. Вот какая чепуха лезет в голову за несколько минут досмерти. От первого же удара у журналиста хрустнула челюсть, вторым ему сломали нос. Движимый инстинктом самосохранения, Буданцев попытался защищаться, но силы были слишком неравны. Убедившись, что жертва знакома с восточными единоборствами только по кинобоевикам, второй убийца сменил пистолет на бейсбольную биту. Сначала он месил по телу, круша ребра, а затем несколько раз ударил по голове. Последнего удара Буданцев уже не мог почувствовать. Он был мертв. Глава 36 Сообщив Жирносеку о визите журналиста, Андрей посчитал свое дело выполненным. Но Фитиль решил иначе. Он верно оценил моральные качества Тикунова и задумал использовать его в своей игре. Вскоре с Андреем случилась большая неприятность. В криоцентр приехал очередной клиент. Он сильно нервничал, постоянно то снимал, то вновь надевал золотой перстень с большим камнем. А Жирносек почему-то задерживался, чего раньше с ним никогда не случалось. — Ладно, еще поживу, — мужчина порывисто встал и ушел. Лежавший на столе перстень Тикунов заметил сразу. Андрей положил его себе в карман, думая вернуть хозяину, когда тот спохватится и вернется. Но мужчина не спохватился. Наверное, таких перстней у него было — хоть пруд пруди. А потом к Тикунову явился здоровенный мордоворот и сказал: — У одного нашего клиента исчезла фамильная драгоценность. Он думает, что потерял ее где-то в дороге, но, чтоб ты знал, здесь недавно установили видеокамеры. Короче, пацан, ты влип, года три отсидишь, как минимум. Хотя есть вариант. Перстень мы тихо вернем хозяину, а ты завтра вечером позвонишь журналюге, скажешь, будто сюда привезли очень известного человека, и если Буданцев отстегнет тебе бабок, он получит сенсационный материал. Согласен? Тикунов молча кивнул головой. Андрей был не дурак и понимал, что Буданцева хотят заманить в криоцентр. Причем вряд ли для того, чтобы мирно погонять с ним чаи. Но в глубине души Тикунов надеялся, что с журналистом обойдется. Его запугают, в крайнем случае надают по шее и отпустят. Но если даже произойдет самое ужасное, участие Андрея в преступлении еще надо доказать. А если сейчас отказаться, тюремный срок ему обеспечен. И Тикунов согласился. То, как на его глазах обошлись с журналистом, наполнило душу Андрея ужасом. Он проклинал тот день и час, когда устроился на работу в «Новую жизнь». Конечно, ему платили отличные по местным меркам деньги, но доставались они слишком дорого. Сначала ночные дежурства, когда в двух шагах от тебя находятся то ли будущие долгожители, то ли покойники, теперь участие в преступлении. Андрей сидел, заполошно рассуждая о своей незадавшейся жизни до тех пор, пока не явилась его сменщица Вика Чижова. Тикунов не уставал поражаться ее силе духа. Обычная женщина, но до чего спокойно переносит ночные дежурства. Другая бы на ее месте попыталась любыми способами увильнуть от жуткого бдения у морозильных камер, а ей хоть бы хны. — Чего сидим? Ты уже должен быть на низком старте, — весело заметила Чижова. — Задумался я. — Ты задумался? Это уже интересно. А о чем, если не секрет? — Что ждет наших замороженных, если их на самом деле воскресят. — Ты большой оригинал, — хмыкнула Вика. — Мне эта мысль приходит в голову на каждом дежурстве, если при себе нет легкого чтива. Тикунов открывал книгу редко, он не был фанатом такого времяпрепровождения. Поначалу Андрей забавлялся электронными игрушками, поскольку Жирносек грозил внезапными ночными проверками. Но угрозы так и остались угрозами. Кому охота прерывать сладкий сон и тащиться за город. Поэтому со временем Тикунов приноровился спать. Тем более, что при отключении электричества в сети автоматически врубался движок криостанции. — И как ты представляешь их будущее? — спросила Вика.