— Так где же твои друзья? — повторил вопрос Боров. — Только не вздумай фуфло гнать. Проверим — совсем плохо тебе будет. — Нет у меня друзей, только знакомые по работе, — попытался юлить мужчина. Боров ухватил его за горло, чтобы не заорал, и сказал Цоколю: — Глянь тут какой утюжок или паяльник. Бандиты действовали без выдумки, старыми, но проверенными и эффективными орудиями преступного труда. А мужчина оказался крепок. Гости успели пресытиться запахом горелого мяса, когда он не совсем логично заявил: — Ладно, скажу, если вы пообещаете меня не пытать. Впрочем, как затем выяснилось, от него было трудно ожидать нормальной логики. То, что сказал мужчина, потрясло даже видавших виды бандитов. Оказывается, со своими дружками и подельниками он познакомился в… дурке! Вот до какой степени дошел воцарившийся в государстве бардак. Этим и объяснялся казус, способный запутать любого следователя. Криминалистам известно множество маньяков, но все они действовали поодиночке. А здесь даже не два, а сразу трое. Правда, один был просто шизиком, переставшим различать грань между добром и злом. Он получал удовлетворение от традиционного секса, а затем любознательно наблюдал за патологически жестокими развлечениями дружков. — Как же тебе, психу, дали права? — удивился Боров. Мужик, корчась от боли в сожженной спине, рассказал о влиятельном муже родной сестры, нежно относившейся к любимому брату. Тот и квартиру помог сохранить, и на работу устроил, и права сделал. Здесь наступила маленькая заминка. Влиятельный человек мог подстегнуть розыск исчезнувшего садиста. Но приказ Фитиля был четок, и бандиты не решились его ослушаться. Вскоре жестокая троица оказалась вместе, хотя на сей раз это не доставило им удовольствия. Первого пленника временно оставили в покое. Шизику-наблюдателю дали возможность насладиться своим любимым занятием. Фитилю стало интересно, действительно ли человеку понравится наблюдать за мучениями своего дружка. А ведь понравилось! Второго садиста подвергли всем тем издевательствам, которые испытали убитые проститутки. Разумеется, с поправкой на его половую принадлежность. Ему вырвали ногти, в задний проход вбили бутылку из-под шаманского, тупой бритвой с его мужского достоинства срезали головку. Фитиль затеял жестокие издевательства не только из жажды мести. Он уже выстроил планы на будущее и хотел посмотреть, на что способны его лучшие бойцы. Поэтому, когда настало время отправлять убийц следом за их жертвами, он выложил нож и удавку. Ведь так прикончить человека куда труднее, чем с расстояния, надо ожесточиться до предела. А сам как бы невзначай поигрывал пистолетом. Боров и Цоколь воспользовались ножом. Корнеплод тоскливо взглянул на пистолет в руках главаря, но выпрашивать оружие не стал, а взял удавку. Фитилю такое решение понравилось. Значит, пересилил себя человек, и, вопреки своему желанию, выбрал самый тяжелый, самый неприятный вариант. Молодец! Теперь стало окончательно ясно, что на Корнеплода можно положиться в щекотливой ситуации. Глава 12 Вот и не верь после этого в предсказания! Гадалка была какая-то странная. Во-первых, она мало походила на цыганку, скорее в ней была изрядная доля азиатской крови. Во-вторых, и тут сказывалась кровь славянская, с мятым испитым лицом. Но при этом чувствовалась в ней загадочная сила, ее призывный взгляд заставил Комбата резко замедлить шаг, он почувствовал, что его притягивает к женщине, словно магнитом, хотя никогда раньше при встречах с гадалками ничего подобного он не испытывал. А уж перевидал их Борис на своем веку немало. И сумму гадалка запросила смешную, всего-то двести рублей. — На дешевую бутылку с простенькой закусью, — подумал Рублев. Деньги он дал и даже внимательно выслушал гадалочьи пророчества, хотя особой изобретательностью они не отличались. Тут тебе и хлопоты от бубнового короля, и дальняя дорога, и радостная новость. Короче, стандартный расклад, обязанный удовлетворить клиента за его деньги. Плюс загадочная охромевшая лошадь, приплетенная, надо думать, для придания гаданию капельки таинственности. Только одно пророчество напрочь портило типовую, как дом в новостройке, картину. Гадалка сказала, будто Комбата ждет потеря друга, о которой он узнает, вернувшись после дальней дороги. Причем случится это довольно скоро. Тут Рублев скептически усмехнулся. Никаких дальних поездок в ближайшее время он не намечал. Разве что сегодня решил заглянуть на строительную выставку, поскольку давно хотел сделать в квартире косметический ремонт. И хотя выставка проводилась на другом конце города, а Москва разрослась просто катастрофически, дальней дорогой вояж Комбата можно было назвать только при ну очень большом желании. Такие с позволения сказать путешествия обычный человек совершает почти каждую неделю. Поэтому Рублев забыл о словах гадалки через две минуты, хотя она сама ему запомнилась, поскольку была довольно колоритной личностью. А в гараже его ждал неприятный сюрприз. На все попытки завести машину «Форд» Комбата отвечал звуками, напоминающими хриплый кашель заядлого курильщика. Рублев вышел из салона, пнул от досады ни в чем не повинное колесо и тут вспомнил о словах гадалки. А ведь действительно, его конек-горбунок внутреннего сгорания вышел из строя. Правда, «Форд» вовсе не охромел, но ведь терминология зародившихся много веков тому назад гаданий не адаптирована к современной технике. Пришлось Рублеву добираться на выставку общественным транспортом. От изобилия материалов, инструмента и разных вспомогательных средств у него голова пошла кругом. Раньше было куда проще. Спросил: — Этого нет? — Нет. — А этого? — Тоже нет. — А того? — И того, дорогой товарищ, нет. Все, идешь домой с чистой совестью и считаешь, что ремонт закончен. Окончательно сразил Комбата один торговец, заявивший: — Если у вас есть цифровой аппарат и компьютер, пришлите на наш электронный адрес фотографию вашего помещения с мебелью. И напишите сумму, которую вы готовы потратить. А мы подберем в тон обои, натяжные потолки, кафель, половое покрытие. Вот наша карточка. Борис карточку взял, однако на всякий случай обошел всю экспозицию. Едва он вернулся домой, раздался телефонный звонок. Сняв трубку, Рублев услышал голос полковника Бахрушина: — Здравствуй, Борис, рад тебя слышать. А то я было подумал, что ты уехал из города. Комбат едва сдержал удивленное восклицание. А вот и бубновый король с его хлопотами. Ай да гадалка! Полковник Бахрушин служил в ГРУ. Время от времени он поручал Рублеву задания, все, как один, трудные и весьма щекотливые. В жизни любой конторы — и ГРУ тут не является исключением — возникают деликатные ситуации, когда требуется закрыть вопрос, но при этом в случае провала очень вероятен грандиозный скандал. И тогда вместо собственных сотрудников используются квалифицированные люди со стороны, внештатные работники. Чтобы, если произойдет сбой, откреститься от неудачника. Мол, я — не я, и хата не моя. Рублев был лучшим внештатником Бахрушина, и, с точки зрения полковника, имел единственный недостаток. Он работал за идею, начинал еще когда государство прописало спецслужбам голодную финансовую диету, и часто денег не было даже на зарплату кадровым сотрудникам. Со временем внештатники стали получать хорошее вознаграждение, но и при этом Комбату нельзя было поручить задание, хоть сколько-нибудь противоречащее его нравственным установкам. На первый раз он бы отказался, после второго мог навсегда порвать контакты с ГРУ. А полковник не хотел терять своего лучшего внештатника и всегда учитывал интересы Рублева. — Борис, ты помнишь Шинкай-Гильзанскую долину? — спросил полковник. Вопрос был настолько неожиданный, что Комбат чуть грубовато ответил: — Я-то, конечно, помню. А вы ее откуда знаете? — По долгу службы, — ответил Бахрушин. — Ты можешь прийти ко мне завтра в десять часов утра. — Хорошо, — коротко ответил Рублев. — Тогда до встречи! — Ага! До скорой встречи. После разговора мысли о ремонте сразу вылетели из головы. Сначала Рублев напрасно гадал, для чего Бахрушин спросил у него о «Шайтан-яме», как прозвал Шинкай-Гильзанскую долину Явдат Икрамов, сержант его батальона из Ферганы. Выдвинув несколько одинаково малоправдоподобных предположений, Комбат погрузился в воспоминания о самой долине. Придуманное Икрамовым название не было случайным. Шайтан-яма доставила массу проблем советским войскам. Довольно обширная, она была окружена высокими горами, через которые в долину вела единственная дорога. Вдоль ее буквально на каждом шагу находились удобные для засады места с безопасными путями отхода. Местные жители на протяжении тысячелетий боролись со многими завоевателями, поэтому вдобавок к естественным пещерам они выдолбили уйму замаскированных ходов и в буквальном смысле проваливались сквозь землю после нападения. А кроме главной дороги имелось множество горных дорожек и лазов, через которые афганцы то покидали долину, то возвращались в нее. Так был вырезан первый советский отряд, две мотопехотные роты. Афганцы устроили на дороге всего одну хиленькую засаду — для отвода глаз. А то бы русские не поверили, что такую благодатную долину им сдали без боя. Бойцы обнаружили несколько крепких поселений и всего две сотни жителей. Остальные афганцы якобы покинули свои дома в страхе перед оккупантами. Оглядев толпу стариков, женщин и детей, командир отряда выставил единственный крепкий дозор, надежно перекрывший дорогу. А ночью по бесчисленных тропинкам и пробитым в горах ходам долину заполонили вооруженные мужчины, грамотно вырезавшие почти весь отряд. Только дозор и еще несколько бойцов успели открыть стрельбу. Но численное преимущество афганцев оказалось слишком велико. Они быстро подавили очаги сопротивления. На захват Шайтан-ямы бросили батальон, подкрепленный танками и авиацией. Но теперь афганцы избрали другую тактику. Они устраивали засады, внезапные и смертоносные. Дело попахивало какой-то чертовщиной. Только что прошел вертолет на самой малой скорости, и было доложено, что в горах пусто, как на солдат обрушивался шквал огня, а к вертолету устремлялся «Стингер». И ни вертолета, ни целого взвода бойцов. А за следующим поворотом вспыхнул, как свечка, передовой танк. И командир отряда благоразумно решил повернуть назад. Лучше получить выволочку от начальства, чем положить всех людей и самому навеки лечь рядом с ними. Какая-то умная голова придумала забросить в Шайтан-яму десант. Как будто афганцы бы стояли и смотрели, разинув рты, как с неба падают их враги. Да они бы мигом воспользовались замечательным подарком и расстреляли удобные живые мишени. В качестве десанта предполагалось использовать батальон Рублева. Комбат решительно воспротивился этому губительному плану. Строптивый характер Бориса был хорошо известен, как и его блестящее умение воевать. Поэтому ему сказали: — Черт с тобой! Поступай, как знаешь, но эта треклятая долина должна быть в наших руках. Скрепя сердце, Комбат выбрал лучших бойцов, имеющих опыт сражений в горных условиях. Они двинулись по господствующим высотам вдоль дороги, страхуя колонну и высматривая схроны, откуда, как черти из табакерки, могли выскочить афганцы. Они в чем-то походили на саперов. Стоило пропустить укрытие противника, и следовал убийственный удар в спину. Так однажды и случилось. Рублев потерял четверых отличных бойцов. Но в целом жертв было гораздо меньше, чем в предыдущих случаях. И при этом Комбат сделал главное — он захватил долину. Кроме того, его бойцам удалось обнаружить несколько скрытых ходов, по которым афганцы проникали в Шинкай-Гильзан. Парочку из них завалили взрывами и на этом угомонились. Скалы поддавались с трудом, на каждый проход уходило слишком много взрывчатки, и было очевидно, что афганцы восстановят свои лабиринты, как только представится малейшая возможность. А она представилась. Командование посчитало нецелесообразным держать элитное подразделение в Богом забытой дыре. Батальон Рублева перевели туда, где было жарче, а в Шинкай-Гильзанскую долину послали обычный гарнизон, солдаты которого через несколько месяцев излишне расслабились и были вырезаны афганцами. После этого на Шайтан-яму махнули рукой. Стратегическое значение долины было ничтожно мало по сравнению с жертвами, которых стоил ее контроль. В общем Шинкай-Гильзан доставил порядочно хлопот советским командирам. Но с какого перепуга долиной заинтересовался полковник ГРУ? Для Комбата это являлось загадкой. Бахрушин все объяснил уже в первые минуты их разговора. Оказывается, американцы просто горят желанием качественно обработать Шайтан-яму напалмом, поскольку большая часть долины засеяна опийным маком. Но такому благородному начинанию мешали несколько тысяч афганцев, населявших долину. Кроме того, как стало известно командованию американцев, там же находились четверо заложников. А уж талибы нашли бы способ известить мировую общественность о том, что заложники погибли от рук своих же летчиков. — Взять долину наземными войсками у америкосов кишка тонка? — поинтересовался Рублев. — Да, — ответил Бахрушин, чуть поморщившись от демонстрации Борисом любви к одному из главных зарубежных партнеров России. — Они попытались, но такая операция грозила чрезмерными жертвами. — Не любят наши друзья-американцы, когда гибнут их люди, норовят обойтись вообще без потерь, подставляя солдат из других стран. — Этому нам бы хорошо у них поучиться, — нахмурившись, заметил полковник. — Согласен, хотя за чужой счет тоже как-то некрасиво получается. — Между прочим, Шинкай-Гильзанскую долину они хотят взять сами. Только им нужен надежный проводник, хорошо знающий единственную, ведущую туда дорогу. — С того времени много лет прошло, — напомнил Комбат, сразу догадавшийся, куда клонит Бахрушин. — Что для гор каких-то пару десятилетий, если они стоят без изменений веками. А ты, Борис, возглавлял отряд, который сумел пройти эту дорогу. Когда американцы осторожно поинтересовались, нет ли у нас источника информации по долине, соответствующие товарищи мигом прошерстили все архивы. И вышли на тебя, как человека, возглавлявшего боевую операцию по захвату Шинкай-Гильзана. — Как-то невкусно получается! Человека искали соответствующие товарищи, а вышли на меня вы, — насторожился Комбат. — Боишься, что я тебя рассекретил? Успокойся. С информацией ознакомились там, — Бахрушин поднял вверх палец, этим жестом намекая на руководство ГРУ, — и поручили мне договориться с тобой. — А откуда там, — Рублев повторил движение полковника, — обо мне знают? — Ты, Борис, себя недооцениваешь. Человек, фамилию которого я не буду упоминать всуе, назвал тебя нашим лучшим внештатным сотрудником. — Ясно. И вам поручили договориться со мной, поскольку кому-то другому я мог отказать. Молчание Бахрушина в данный момент было явно знаком согласия. — И что же от меня требуется? Если бы просто работа по карте, вы бы не стали разводить такие церемонии. — Ты снова верно мыслишь, Борис. У американцев хватает фотографий дороги и обступающих ее гор с воздуха, но ведь талибы не дураки. Их укрытия сделаны так, чтобы их нельзя было обнаружить сверху. — Да, схроны афганцев трудно заметить, даже если стоишь рядом. Как я предполагаю, америкосы хотели проскочить в долину на арапа. Сверху пустили вертолеты, снизу танки. Двинулись по зажатой между горами узкой дороге, на первый взгляд абсолютно безлюдной. И вдруг один вертолет загорелся, второй. И головной танк на мине подорвался. А саперов, которые бросились на разминирование, скосили автоматной очередью. После чего идти вперед американцам резко расхотелось. От рядового пехотинца до командира. Схлопотав по шее, они наконец-то сообразили, что для успешной операции нужно хотя бы знать, какие еще ловушки могут их ждать впереди. — Верно, Борис! Им нужен хороший проводник. Человек опытный, знающий и безусловно надежный. От себя выскажу такое предположение. Американцы нашли проводника из местных, а тот оказался Иваном Сусаниным. Завел их в кровавую западню. От безвыходности американцы обратились к нам. И последнее. Наркоты, которую выращивают в долине, хватит на год средней европейской стране. — Если только по дороге она не осядет у нас, в России, — хмуро добавил Комбат. — Ладно, о чем разговор! Когда я должен быть готов? — Чем скорее, тем лучше.