Петр, чувствуя, как его сердце провалилось куда-то глубоко, кивнул. Не отрицать же то, что есть на самом деле. — И сколько? — Десять тысяч… — пролепетал Петр, мечтая о том, чтобы провалиться сквозь землю. — Серьезная сумма, ничего не скажешь… — Я отдам! — горячо воскликнул Петр. — У меня еще полтора месяца срока! Азиат улыбнулся. Ему показалось, что ободряюще. Но то ли Петр сейчас был готов бояться собственной тени, то ли улыбка у Азиата получилась жуткая, но бедолага побледнел и покачнулся. — Азиат! Налей ему водки! — скомандовал Смотрящий. — Еще тут сердечного приступа не хватало! Азиат пошел к серванту еще за одной рюмкой. Пират, успокаивая Петра, сказал: — Не переживай ты так. Мы тебя резать не собираемся. И пытать тоже. Предложение к тебе есть. Деловое. Азиат налил водки, поднес рюмку Петру. Тот выпил ее мелкими глотками, закашлялся. Непослушными пальцами схватил протянутый ломоть колбасы, зажевал. Уже более осмысленными глазами посмотрел на Смотрящего и Азиата. — Говори, — кивнул своему телохранителю Пират. — Петя, ты хочешь, чтоб я простил тебе долг? Понимаю, ты зарабатываешь достаточно, чтобы вернуть его мне. Но как говорят умные люди? Берешь чужие деньги и на время, а отдаешь свои и навсегда! Что, десять тонн, которые ты должен, будут тебе лишними? — Нет, не лишними. Но я, наверное, что-то должен сделать? — Разумеется. Петр поник. Его воображение пыталось дать ответ на вопрос, что могут потребовать эти люди за внушительную сумму. К сожалению, определенной живостью воображения Петр не обладал, и оно нарисовало не самые красивые картины. — Что именно? — почти прошептал он. — Завтра ты должен прийти в букмекерскую контору на рынке «Динамо» и взорвать ее. Только и всего. Петр вытаращил глаза. В его голове никак не увязывался тот ровный и даже беспечный тон, которым Азиат только что сформулировал задание и слово «взорвать». — Как? — ошалел он. — Очень просто. Мы дадим тебе тротиловую шашку, ты забудешь ее в конторе, а когда будешь на улице — нажмешь кнопочку. И все, и никакого долга за тобой. А иначе я могу и поторопить с возвращением… — продолжал мурлыкать Азиат. Петра уговаривать не пришлось. Он слишком дрожал за свою шкуру, чтобы отказаться. Азиат вручил ему том «Большого Энциклопедического Словаря», в котором была вырезана полость, где располагался толовый заряд. — Вот, смотри. Нажимаешь на букву «Б», кладешь словарь куда-нибудь, где его не сразу увидят. Выходишь на улицу, отходишь метров на пятьдесят и нажимаешь кнопочку. Все. Петр боязливо принял из рук Азиата смертоносную книгу. — Не бойся, — снисходительно посоветовал тот. — Она взрывается только от детонатора. Петр ушел… На следующий день он вошел в контору. Там было прохладно от кондиционера, пахло бумагой и озоном, толклись люди. На секунду Петру стало страшно за них. Заставив себя думать только о долге, который ему простят, он сел на стул в углу, возле большого папируса в кадке. Достал словарь и нажал на букву. Детонатор, разумеется, не был дистанционным. Петра просто списали в расход. Когда контакт был замкнут, книга взорвалась. Громыхнуло на все окрестности. Полыхнуло на улицу тусклое пламя, полетело стекло, осколки мебели и ошметки человеческих тел. Эхо подхватило грохот и развеяло его над Москвой… Глава 7 Каждый из десяти дней был длинным до тошноты, и очень хотелось, чтобы солнце ускорило свой бег по небосводу, чтобы все закончилось и скорее наступило завтра. Вместе с тем до дня «Икс» оставалось все меньше и меньше. И поневоле приходилось задумываться: как все произойдет, как сложится? Хватит ли на подготовку столь малого срока? Не подведет ли этот непонятный революционер, которого нанял Осипов? Удастся ли настолько запудрить мозги противнику, чтобы в «Короне Цезаря» не появилось неожиданной кавалерии на машинах с мигалками? Вопросы, вопросы — и ни одного ответа! Не стоит удивляться, что для Игоря эти дни стали настоящим испытанием. В отдельные, особо затяжные моменты он жалел, что связался с Шелепиным и принял его заказ. С другой стороны, он смело мог сказать, что в эти дни впервые за полгода он жил полноценной жизнью. Это напоминало те дни, когда он вместе с боевиками перемещался по горам на территории, контролируемой федеральными войсками. Они выходили на небольшие населенные пункты, наносили удары по милицейским участкам, убивали тех, кто подозревался в сотрудничестве с россиянами. И каждый раз, готовясь к рейду, никто не знал, не наткнутся ли они на засаду, не получат ли пулю между глаз… Тогда все обошлось. Разгром отряда последовал позже. Сейчас Мотин чувствовал себя как на войне. Впрочем, по большому счету, так оно и было. Как иначе можно назвать то, во что он ввязался? Хотя, может быть, более точной аналогией станет пиратский налет. Это как атака беззащитного судна где-нибудь в Карибском море. Вот идет парусник — крутобокий испанский галеон, везет золото из Нового Света. И вот быстроходная, легкая шхуна, которая сейчас возьмет его на абордаж. А потом — ищи-свищи! Он пробежался глазами по аккуратно сложенному снаряжению. Темно-синие робы, купленные в магазинах спецодежды, вязаные шапки с прорезанными дырками для глаз и рта. Дырки рачительный Роман обметал на швейной машинке, чтоб не ползли. Перчатки самые простые — нитяные белые, с синими резиновыми пупырышками по ладони. Такие продаются в любом киоске или магазине хозяйственных товаров. При этом они гораздо удобнее кожаных и приятнее резиновых. Каждому — по рюкзаку. Небольшому, но не такому, с которым сейчас молодежь шляется, а нормальному, туристскому. Это для добычи и денег. Ну, и оружие — как же без него? Три пистолета «ТТ», к каждому — по три обоймы. Ну, и в качестве «тяжелой артиллерии» — гладкоствольные помповые ружья с обрезанными стволами и прикладами. Страшная штука, если зарядить картечью. Даже целиться не надо — достаточно направить в сторону цели и нажать на спуск. Выстрелил — забыл. Даже если цель в бронежилете — картечь попадет во все, что этим жилетом не прикрыто. Пять патронов в обойме. Еще — шумовые гранаты. Как ни крути, но придется нейтрализовать продавцов, чтоб руки их не сразу дотянулись до кнопок тревоги. В замкнутом помещении это будет очень впечатляюще. Осипов еще помог — сумел раздобыть план магазина. Попросил знакомого пожарного инспектора, чтобы тот навестил магазин вне очереди. Ну, а тот на денек вытащил планы эвакуации. Дескать, надо свозить их на утверждение в управление. Ну, раз надо — значит, надо. Привыкли в России, что люди в погонах, независимо от ведомства, знают, что делают. В итоге у него отличная ксерокопия плана магазина. И понятно, где что находится, где обитает охрана, которую надо будет отстреливать. И Роман, и Андрей настаивали именно на этом. Ну что же. Такое серьезное дело без трупов не обходится. Осипов наведался к Игорю за день перед делом. — Ну, как состояние? — спросил он. — Нормальное состояние. Рабочий мандраж, но это не страшно. Нам не привыкать к тому, что прямо перед делом коленки вибрируют. Сейчас вот ребята приедут — и начнем совещание. Уже чтобы окончательно разобраться, кто что делает. — Поприсутствовать можно? — спросил Григорий. Игорь покачал головой. — Не стоит, если честно. Так не принято. Считайте это фронтовым суеверием. Осипов понимающе кивнул. — Хорошо, не буду вам мешать. Суеверия — штука серьезная… — Рад, что вы понимаете, — улыбнулся Игорь, которому совершенно не светило то, чтобы этот хмырь узнал о том, что они собрались обеспечить себя добычей сверх доли в ювелирных изделиях. — Хорошо. Вы уверены, что вам ничего не нужно? Проверьте! Игорь обвел глазами снаряжение и махнул рукой. — Ладно. Сейчас, наверное, будет гораздо проще думать, что у нас есть все. И рассчитывать соответственно на то, что есть. Понимаете? — Да, понимаю. Ну, тогда я могу разве что удачи пожелать. — Не только. Проследите, чтобы этот ваш Че Гевара обязательно устроил обещанную акцию завтра в восемнадцать ноль-ноль. — Я сообщу. Они попрощались, чтобы больше никогда не увидеться… * * * Гера рассказал о намеченной экспроприации своей группе. В первые секунды это вызвало легкий шок. До сих пор Блохин никогда не проявлял желания нападать на объекты, которые по-настоящему серьезны. А «Цезарь и Клеопатра» — это серьезно. Помня также и о том, каким фиаско закончилась попытка ограбить букмекера, товарищи по борьбе скептически промолчали, так и не удостоив Геру ожидаемых аплодисментов. Блохин понял, что пора применить свое единственное оружие — слово. Он не был выдающимся лидером, но одним ценным качеством, необходимым для предводителя, безусловно, обладал. Он умел при необходимости быть красноречивым. — Городской партизан должен быть наблюдательным и информированным обо всем, особенно о перемещениях противника. Надо хорошо ориентироваться на месте, в особенности там, где он живет, действует или постоянно бывает. Однако самое главное для городского партизана то, что он борется с оружием в руках и для него зачастую невозможно продолжать нормальную жизнь и работу без риска быть опознанным. В этой связи яснее становится роль экспроприации. Для городского партизана немыслимо отказываться от такого вида деятельности, — громко провозгласил Гера. Его соратники по борьбе — пятеро нервных молодых людей из прослойки психически неустойчивой интеллигенции — навострили уши. Как ни крути, но у них сохранился стереотип: если командир начал цитировать авторитетов городской мафии, то все серьезно. — И что? — подал голос Егор. Он традиционно считался Гериным оппозиционером. На самом деле это происходило потому, что Егор был от природы ленив и сам толком не понимал, каким макаром попал в группу к Блохину. — А то, что нам предоставляется возможность провести экспроприацию, которая обеспечит нас средствами на обозримую перспективу. Вы что, не знаете, что одно ожерелье с бриллиантами стоит на черном рынке до десяти тысяч долларов?! То есть это пять новеньких автоматов для группы. Причем с большим боезапасом. Это, я повторяю, только за одно ожерелье. А за второе мы сможем купить столько взрывчатки, сколько нужно для взрыва всех наиболее важных точек столицы, за счет которых получают питание, энергию и связь наши враги. То, что говорил Гера, не было слишком умным и не подлежало анализу. — Ну ладно. А что, там нет охраны? — Нас шестеро. И у нас есть оружие! — воскликнул Гера.