Романов повернулся на звук шагов, узнал Бориса. На лице его появилось выражение неподдельного удивления. — Ничего себе, ранняя пташка… — усмехнулся он. Борис, сдерживаясь, чтобы не разорвать эту мразь прямо сейчас, ответил: — А если бы у тебя семью похитили, ты бы как себя вел? — Логично, — согласился Юрий Павлович. — Ну, пойдем поговорим. Они поднялись в офис Романова. Кивнув Борису на кресло, Юрий Павлович уселся через стол. И стал глядеть на Бориса, как на насекомое, посаженное на булавку. Рублев не выдержал и спросил: — Чего пялишься? — Да так, сравниваю с тем, кого наблюдал в телевизоре. И замечаю разницу. Откуда эта неуверенность во взгляде? Там был такой герой… — Вы ведь из-за тех, кого я убил в кафе? — Какой сообразительный! — восхитился Юрий Павлович. — Да, именно так. — Я их впервые увидел в тот день. Романов сложил пальцы в замок. И поверх этого «домика» посмотрел на Бориса: — Знаешь, это очень возможно. Я даже готов тебе поверить. Потому что дела это не меняет. — В каком смысле? Романов развел руками. — В прямом. Был ты сообщником или оказался просто случайным участником спектакля — теперь ты должен доиграть его по моему сценарию. А знаешь почему? Потому что ты должен мне пятьсот тысяч долларов. Комбат даже привстал. Юрий Павлович предостерегающе поднял палец: — Не горячись, Борис. Помни, что жизнь и здоровье твоей семьи напрямую зависит от меня. И если со мной что-то произойдет — произойдет и с ними. Так что меня трогать нельзя. Более того, Борис, я бы на твоем месте пошел в церковь и заказал по мне здравицу. Потому что, если со мной что-то случится не по твоей вине, все равно и красавица Татьяна, и дети погибнут. — Что тебе нужно? — спросил Рублев, бледнея от ненависти. — Мне нужно от тебя, чтобы ты отработал свой долг. Только и всего. После этого расходимся. — Как я могу отработать столько денег? Юрий Павлович карикатурно задумался. Даже стал чесать в затылке, чтобы работа мысли была отражена наиболее полно. — Очень просто, Борис. Есть один человек, который мне очень сильно мешает. Убери его — и мы в расчете. — Ты что, спятил? — спросил Борис. — Я похож на киллера? — Напротив, знаешь ли! Я вот посмотрел материалы, добытые моими людьми, и обнаружил, что ты — прямо ангел в белых одеждах. Этакий, знаете ли, ангел-воитель. Никогда не убивающий безвинных людей, но безжалостно истребляющий зло. Просто слезу прошибает, честное слово! Хочешь, открою секрет? Твоя репутация не пострадает! — Прекрати кривляться! — резко сказал Борис. — Прекратить? Изволь. И слушай, что я тебе сейчас скажу на полном серьезе: ты будешь делать то, что я скажу. Прикажу переплыть Ла-Манш — переплывешь, скажу поменять пол — поменяешь! И никуда ты не денешься, потому что тебе, я уверен, очень хочется увидеть жену и детей. Ты можешь отказаться — право выбора никто не отменял, но тогда не обессудь. Придется от тебя избавиться. Но сначала — показать занятное кино, в котором твоя семья сыграет главную роль. И эта роль будет трагической, я тебе обещаю. — Можно подумать, ты оставишь нас в живых, если я соглашусь. — Борис, только одно слово — и мы приступим к съемкам фильма! В самом деле, какая разница, сейчас твоих домочадцев на куски порежут или потом? Ну, давай, отказывайся! Борис скрипнул зубами. И конечно же, промолчал. Романов самодовольно улыбнулся. — Так вот, Борис. Ты должен устранить человека, который очень сильно портит мне жизнь. Я оцениваю его голову в пятьсот тысяч долларов. — Что же это за персона такая, за которую не жаль таких денег? — А вот кто, — ответил Романов, выдвигая ящик стола и доставая из него краткое досье на Смотрящего. Комбат принял папку, открыл. Просмотрел первые несколько строк и понял все. Отложил бумаги, наклонился к Романову и спросил: — А потом будешь смотреть, как меня рвет на части общак? — С чего бы это? — поднял брови Романов. — Ты предлагаешь мне убить Смотрящего Москвы. Как думаешь, воры мне это простят? — А, вот ты чего боишься! Позволь дать тебе справку: на самом деле Смотрящий этот встал поперек глотки не только мне, но и самим ворам. И они даже пальцем не пошевелят, чтобы наказать убийцу. Вот так, друг мой. — Что ты заливаешь! — не поверил Борис. — Короче, — хлопнул ладонью по столешнице Юрий Павлович, — я не нанимался тебе ничего доказывать. Я только поставил задачу. И намерен проконтролировать ее выполнение. Понятно? — Понятно. Сколько времени ты дашь мне? Романов отмахнулся: — Достаточно. Я не требую, чтобы ты пошел и прикончил его прямо сейчас. Но и не затягивай сильно. Думаю, что максимум, на который ты можешь рассчитывать, десять дней. Если через десять дней я не узнаю, что нашего Смотрящего постигла скоропостижная и преждевременная кончина — я убью одного ребенка. Еще десять дней, и убью второго. Ну а потом и до жены дело дойдет. Итого — месяц, Борис. — Итого — десять дней, — ответил Рублев. — Как тебе удобно, — покладисто разрешил Юрий Павлович, а Борису снова пришлось сдерживать себя, чтобы не сломать бандиту шею прямо сейчас. Комбат помолчал, потом спросил: — Ты отпустишь меня съездить в Тулу? — Зачем тебе туда? Борис ответил: — Мне могут понадобиться деньги. Как минимум, на оружие. А с собой у меня немного. — Ничего, придется как-то крутиться, — развел руками Романов. — Послушай, придурок! — не выдержал Рублев. — Мне нужны деньги на оружие, на транспорт… Я не намерен быть камикадзе, если ты этого не заметил. Юрий Павлович задумался, барабаня пальцами по столу. Наконец решился: — Хорошо. Не могу же я давать тебе деньги. Ты и так должен. Но одна маленькая поправка — тебя отвезут и заберут. И не пытайся дергаться. — Не попытаюсь. А теперь, раз уж на то пошло, дай мне поговорить с женой. Иначе я все-таки тебя прикончу. — Нет, я не дам тебе совершить непоправимую ошибку и погубить семью, — глумливо ответил Романов и набрал на своем мобильнике номер. Дождался, пока там ответят, и сказал: — Дай телефон женщине. На минуту. А потом протянул трубку Комбату. Дрожащий голос Татьяны произнес: — Алло! — Таня, это Борис. — Боря! Они забрали меня и детей… — Спокойно, Танюша. Я знаю. Скажи, с тобой и детьми все в порядке? — Да, нас не трогают. Просто держат взаперти… Боря, я боюсь. — Потерпи. Я пробую тебя освободить… Татьяна, кажется, хотела сказать что-то еще. Но трубку у нее отняли. И хриплый мужской голос спросил: — Убедился? Все, свободен! Скрипнув зубами, Рублев отдал трубку Романову и встал с кресла.