— Ладно, великий коммерсант, сколько я тебе должен? — спросил Борис. Глава 15 Что может быть паскуднее ожидания? Это состояние подвешенности, непричастности и непринадлежности ни к чему. Это отсутствие уверенности в будущем, потому что невозмож — но будущее у того, что в него фактически не движется. Ожиданию учат специально. Плох тот воин, которого не заставили обрести навык и терпение, позволяющие долгими часами быть ждущим. С этого начинали и японские ниндзя. По преданию, эти ребята могли просидеть в засаде несколько суток, причем засада была не в лесу, где хоть иногда можно пошевелиться, изменить позу. Ниндзя мог проторчать шестьдесят часов, например, на потолочной балке, зацепившись за нее крючьями, или просидеть то же время в выгребной яме отхожего места. Борис, конечно, не обладал навыками ниндзя, но ждать умел в достаточной степени, чтобы не броситься на штурм очертя голову. Сейчас он сидел на дереве возле дома Пирата и смотрел во двор. Перед этим, уже в сумерках, он пробрался через двор того самого санатория, укрылся возле котельной и переоделся в боевой наряд. Теперь любой россиянин, увидев его, немедленно припомнил бы словосочетание «международный терроризм». Черная фигура в капюшоне с дырами для глаз и рта, с плоским рюкзаком за спиной, с пистолетом в наплечной кобуре. То еще зрелище! Переоблачившись, Борис перешел к деревьям недалеко от дома Смотрящего. Залез на подходящий тополь, слился со стволом, чувствуя через одежду шероховатости коры, и стал наблюдать. Около десяти вечера приехала машина — черный «лексус». Из него вышли трое. Один — водитель, его Борис не принимал во внимание. Второй — Пират. Его оказалось не так и трудно опознать после фотографии — снимок был очень схож с оригиналом. А вот третий персонаж, довольно молодой мужик азиатской внешности, носящий на голове платок, сразу не понравился Борису. Что-то подсказывало, что этот боевик может капитально испортить жизнь. Пират и его сопровождающий исчезли в доме. На территории не обнаружилось никакого движения, указывавшего на то, что там есть собака. Ну что же, это замечательно. Сейчас Рублев был готов прочитать назидательную лекцию о том, что ни в коем случае не надо держать дома собак, — это верный признак мании преследования. Собаки не было, зато загорелись фонари, и обнаружилось, что все еще хуже, чем думал Борис. Территория насквозь просматривалась. Пожалуй, тут без маленькой диверсии не обойтись. Выждав до половины одиннадцатого, Комбат тихонько слез с дерева и пошел вдоль ограды. Надо было найти, откуда подпитывается дом. И надеяться, что обитатели не докатились до того, чтобы ставить персональный генератор. В противном случае как бы не пришлось с боем прорываться. К забору, Комбат подполз по-пластунски, радуясь тому, что ничего не забыл, что тело действует именно так, как его учили на многочисленных занятиях. Однажды Борису довелось повидать такой прецедент. Солдатик сошел с ума — это бывало. Казалось бы, ну чего он — не на войне, никто на жизнь не покушается и уже не салага, дембеля от него отстали. Но неисповедимы пути человеческой психики. И вот однажды солдат залез на шкаф в казарме и стал кричать, чтобы все внимательно смотрели под ноги, потому что там какая-то сволочь разбросала противопехотные мины. В качестве доказательства тыкал рукой в угол. Там, как говорил солдатик, лежал министр обороны маршал Язов. И ноги у него были оторваны по самое «не могу». Никакого маршала никто не увидел. И группа захвата в составе пяти дембелей покрепче направилась к шкафу, стыдливо пряча за спину полотенца, которые предназначались для гуманной «упаковки» подвинувшегося умом бойца. Тот вначале кричал насчет мин, потом просек, что захватчики не взрываются. Затуманенный мозг немедленно отыскал этому объясне — ние, исходя из своей покалеченной логики. Получилось, что на несчастного идут в атаку американцы. Мины были немедленно забыты. Куда важнее встала задача добраться до оружейной и прикончить подлых захватчиков. Потом свидетели говорили, что не все сразу поверили в сумасшествие этого бойца. Например, командир роты был свято уверен, что солдатик просто косит под дурака, чтобы его забрали в больницу. Ну а там осмотрят и комиссуют. И тут боец одним махом переубедил скептиков. Потому что из неудобнейшей позиции (он сидел на шкафу на корточках), без возможности разбежаться и толком оттолкнуться боец прыгнул в длину метров на пятнадцать. Но, к несчастью для себя, не в ту сторону. Может, помрачившиеся мозги просто забыли, где находится оружейная, а может, ему просто было все равно. Пролетев это немыслимое расстояние, боец вломился прямо в ряды двухъярусных коек. И свалил штук шесть, прежде чем инерция закончилась. Психом-то он, конечно, был. Но кости от этого крепче не стали. И парень поломался так, что когда его грузили на носилки, то все боялись, как бы несчастный не развалился. Потом, уже в больнице, оказалось, что бойца так просто не зафиксировать. Вообще его нельзя фиксировать, потому что тогда он развалится. Но фиксировать надо, потому что он постоянно дергается. В качестве срочной меры безопасности предложили электрошок. Кое-как запихали солдатика под аппарат, а потом умудрились слегка напутать с силой тока, и одним махом превратили солдатика в неизлечимого идиота, чуть не захлебнувшегося слюнями. Правда, закрепить его теперь можно было без эксцессов. Потом бойца кормили через капельницу три месяца, пока срастались кости. И все это время полным составом медицинского персонала гос — питаля решали, как бы это покорректней сказать родственникам, какая беда у них случилась. Признаваться в медицинской ошибке не хотел никто. Наконец солдатик помаленьку сросся. Правильно или нет — никто не проверял. И напоследок отчудил такое, что потом еще долго вспоми — нал весь госпиталь. Лежал себе на боку, чтоб не захлебнуться, пялился в пространство с видом Будды, обретшего нирвану, мешал этим видом нормальным больным той же палаты. А потом взял да и кувыркнулся на пол. И, оставляя за собой струйку мочи, пополз к двери. По-пластунски, так, как надо ползать под плотным огнем. До такой степени безупречно и быстро, что его не успели перехватить. Выполз солдатик в коридор и пополз вдоль стеночки! Только не в сторону выхода из отделения, а туда, где в торце располагалась дверь в операционную. Тут как раз шел доктор, который его «шокировал». Увидел такое диво, узнал и тоже решил, что с бойцом все стало в порядке. Догнал пластуна, перевернул — и свершилась вселенская справедливость. Врач ожидал увидеть что угодно, но только не застывшую маску безнадежного идиота. И едва перед его глазами появился слюнявый овощ, у врача случился инфаркт, от которого он и окочурился на месте. А боец, прежде чем про него вспомнили и поймали, успел проползти коридор из конца в конец раз шесть. Так что Рублев смело мог утверждать, что военную выучку не победить никаким способом… В это время Борис уткнулся в забор. Теперь уж точно не надо опасаться видеокамер, если они на самом деле были. Комбат встал на ноги, отряхнул со штанов траву и грязь и быстро затрусил вдоль забора, поглядывая вверх. Один поворот, другой… И тут Борис с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть от восторга: прямо перед ним на бетонном столбе красовались электрические провода, уходя за забор. Теперь понятно, откуда можно обесточить вражескую цитадель. Только бы еще понять, каким образом. На столб не залезть, да и не поможет. Что потом, руками провода обрывать? Рублев вытащил из кобуры пистолет, передернул затвор. Пожалел о том, что не нашлось у Стаса глушителя. Прицелился в фарфоровый стакан изолятора, задержал дыхание и нажал на курок. Сухо и отрывисто щелкнул выстрел. Фонари на доме погасли через долю секунды, и Рублев еще успел увидеть, как разлетается вдребезги стакан, а черная нить провода отлетает от него. Потом Рублев натянул на лицо прибор ночного видения и стал ожидать. Наверняка сейчас начнется ответная реакция. Либо Пирата попробуют эвакуировать, либо станут охотиться на того, кто набедокурил. Честно говоря, Комбат предпочел бы второй вариант. Прошло минуты три. Но ничего не происходило. Ни одна живая душа не пробовала выйти на улицу, дом вообще выглядел необитаемым. Борис чертыхнулся и стал тихонько пробираться вдоль стены к дальнему углу двора. Шагал он так, чтобы трава гасила звуки. Время от времени останавливался и вслушивался. Оказавшись в нужной точке, Рублев засунул пистолет обратно в кобуру и, привстав на цыпочки, пошарил по верху забора, ожидая неприятного сюрприза вроде вмурованного стекла. Нет, ничего такого. Пощупал внимательнее — порядок, ничего такого, что могло бы помешать перелезть, не наблюдается. Борис ухватился за забор и влез на него. На пару секунд застрял наверху, окидывая взглядом двор. В зеленом сумраке прибора ночного видения не шевелилось ничего теплого. Значит, людей тут тоже нет. Прижавшись к забору, Борис снял прибор. Ночь была по-осеннему темной. И в этом, с позволения сказать, освещении тоже не наблюдалось никого, кто бы изъявлял желание отомстить и покарать незваного гостя. Теперь, кажется, стало ясно, почему никто не выходит. Те, кто сидит внутри, не лохи и прекрасно понимают, что снаружи они уязвимее. Откуда ждать нападения в такую темень — непонятно. А вот в доме, наоборот, не так много точек проникновения для противника. И если там достаточно людей, то все эти точки можно прикрыть с оружием. Собственно, даже не нужно ставить человека на каждое окно и дверь. Один защитник прекрасно удержит целый коридор, или комнату, или чердак. Борис стал соображать, как бы все повернуть в свою пользу. * * * Романов и Болеславский сидели у Юрия Павловича на загородной даче. На огромном плазменном экране шел третий эпизод «Звездных войн». Хозяин прихлебывал из высокого стакана темное густое пиво. Иван поигрывал пультом управления, не обращая внимания на свой стакан, полный чешского «Будвайзера». — Вы что с Рублевым-то делать будете? — спросил Болеславский. Наше наблюдение говорит, что он вроде поехал в поселок к Пирату. — Не «вроде», а точно поехал. И его там на самом деле плотненько держат. И если он выберется живым от Пирата, на что я надеюсь, им найдется кому заняться. Короче, ты не переживай — до Москвы он не доедет. — То есть никаких сделок с ним на самом деле не было? — Да конечно нет! Еще не хватало! — усмехнулся Романов. — Я тоже подумал, что так и должно быть. Иначе непонятно, зачем вообще отпускать и его, и жену… Романов встрепенулся и посмотрел на Болеславского так, что тот едва не свалился с дивана. В этом взгляде отчетливо плескалась мутная вода безумия. Словно Юрий Павлович готовился сделать что-то такое, чего никогда прежде не делал. Романов дотянулся до столика и взял мобильник. — Тимур? — спросил он, набрав номер. — Давай гаси их на фиг. Когда закончишь — доложи. Он положил телефон возле себя. Болеславский посмотрел на трубку, как на ядовитую гадину. Казалось совершенно невероятным, чтобы вот этот кусок пластмассы убил сейчас женщину и двоих детей. Ситуация вызвала у Ивана стойкое желание проснуться. Он вздохнул и, чтобы хоть как-то отвлечься, сделал длинный глоток пива. — Ты пей, пей, — сказал хозяин. — У меня еще пара бутылок светлого есть. Правда, только пара бутылок. Вот почему ты портер не пьешь? — Не люблю, — ответил Болеславский. — Он приторный. — Это дело привычки. Зато он вкусный по-настоящему. Вот, хочешь — отхлебни, — Юрий Павлович протянул Ивану свой стакан. — Ой, нет. Я, если не возражаете, ограничусь светлым. Ну привычнее оно мне, привычнее. — Не кипятись. Я не собираюсь тебя силой поить, — примирительно поднял руки Юрий Павлович. Судя по интонациям, он достаточно набрался. Неудивительно, учитывая крепость портера. Да любое пиво пьянит быстро, потому что газированное. В это самое время на другом конце города, в здании того самого завода, где когда-то происходила расправа над бойцами Смотрящего, невозмутимый ингуш Тимур заряжал пистолет. Только что он получил приказ убить заложников. И теперь он неторопливо и со вкусом выполнял этот приказ. Он любил, когда была возможность, растянуть процесс убийства. Правда, не за счет мучений жертвы — как раз этого Тимур старался избегать. Наслаждение получалось именно от смакования каждой минуты подготовки, от каждого движения руки, от ощущения ребристой эбонитовой рукояти в ладони. Наконец, от звона в ушах и отдачи. Это было, как поспешная перекуска в столовке и праздничный обед в дорогом ресторане. Первое никто и никогда не смакует, ибо себе дороже. Еще распробуешь и поймешь, что добавляют бравые работники общепита! А со вторым никто не посмеет обращаться, как с безвкусной жвачкой из столовой. Ресторанная еда для того и нужна, чтобы ее смаковать, каждой клеточкой впитывать вкус. Обойма с маслянистым щелчком встала на место. Тимур достал глушитель, навинтил его на ствол и пошел по замусоренному коридору в сторону каморки, где находились заложники. Остановившись перед дверью, он приложил ухо к холодному металлу, прислушался. Внутри было тихо. Неудивительно — уже почти полночь на дворе. Спят небось. Внутри тепло, отчего бы и не заснуть? Достав ключ, Тимур повернул его в замке и потянул на себя створку. Хорошо смазанные петли не издали ничего, кроме мягкого шороха, — как песчинки по бумаге прокатились. Открылась маленькая комнатушка — три на три метра, с широким топчаном у дальней стены. Тускло горела маленькая лампочка на потолке. Из комнаты повеяло теплым воздухом с легкой струйкой неприятных запахов — заложников не выпускали в туалет, поставив им большую парашу.