— Нечего было приходить! — произнес другой голос. — Я пришел, потому что жена и дети — в заложниках у Романова. И только что мне сообщили, что он не собирается их отпускать. Более того, меня самого должны прикончить, когда я выйду отсюда! — Я сейчас расплачусь! Ох…еть, как трогательно! — снова произнес не Пират. — Погоди, Азиат, не спеши… — это уже сказал Смотрящий. — Эй, как тебя зовут? — Борис! — Борис, выходи сюда! Поговорим. Только ствол как-нибудь подальше от рук держи! Комбат колебался. Он понимал, что если он выйдет сейчас, то Смотрящему ничего не стоит пристрелить его, как собаку. Он посмотрел на свой парабеллум, и пальцы непроизвольно сжались на рукоятке. Пират, как видно, почувствовал сомнения незваного гостя и снова подал голос: — Выходи, Борис! Даю слово, тебя не тронут, пока не побазарим. И потом не тронут, если добазаримся! Мое слово! Комбат решился. Перехватив пистолет за ствол, он начал спускаться по лестнице, нарочито громко топая. Сошел до половины, и в лицо ему ударил луч карманного фонарика. — Пушку положи, — спокойно, без тени враждебности произнес Азиат. Борис подумал, что если Пират решит, что его все-таки надо убить, то этот человек и выстрелит так же — ровно и отрешенно. Одно слово — Азиат. Борис положил пистолет на пол. Азиат кивнул головой, показывая, куда идти. Держа руки на виду, Комбат пошел. Он оказался в столовой. За столом, держа двумя руками чашку с чаем, сидел Пират. Увидев Бориса, кивнул головой на стул напротив: — Присаживайся… Значит, говоришь, пришел не по своей воле… Если так посмотреть, то тебя это не оправдывает. Но с другой стороны, раз уж в заложниках семья… А ну, расскажи подробней. Коротко и последовательно Рублев рассказал все. Смотрящий слушал не перебивая. Когда Борис закончил, Смотрящий сказал: — Азиат, налей ему чаю. Видишь, горло у человека пересохло… Перед Рублевым появилась большая чашка с дегтярно-черной жидкостью. Она была очень горькой и чуть теплой. Но Комбат заглотал этот кошмарный напиток, словно нектар. — Ну, что скажешь, Азиат? — проговорил Смотрящий. — Не врет, — констатировал телохранитель. — Вот и мне кажется, что не врет… И что, отпустим? Азиат молчал. Видимо, думал. Рублев сказал: — Мне с вами сейчас делить нечего. Спасти бы своих домашних… — А ты знаешь, где они? — поинтересовался Пират. — Романова наизнанку выверну — признается, — процедил Комбат. Смотрящий засмеялся. — Этого не мешало бы вывернуть. Ну ладно, давай ты этим и займешься. Только помни — теперь ты мне тоже один раз должен. Это я так, на всякий случай… — Хорошо, — твердо сказал Рублев. — Азиат, там человека могут ждать. Поможешь разобраться, — приказал Смотрящий. — Ты знаешь, где находится дача Романова? — спросил Борис. — Он сейчас там. Поеду поговорю с тварью. — Знаю, — Пират продиктовал адрес. — Ну, все. Иди сражайся. Азиат хлопнул Бориса по плечу. Тот обернулся и увидел, что телохранитель протягивает ему парабеллум. Взял, передернул затвор, сунул в наплечную кобуру. Азиат задумчиво посмотрел в окно, на темную улицу… — Мне вот интересно, где именно тебя могут дожидаться? Не весь же поселок на уши ставить. — Наверное, они должны быть где-то, откуда хорошо видны выходы из усадьбы. Много таких мест? — В общем, нет, — покачал головой Азиат. — У меня есть другое соображение. Ты сюда на чем приехал? — На автобусе, — ответил Комбат. — Значит, они должны быть где-то недалеко от выезда из поселка. Потому что другого пути у тебя нету. Пошли, пройдемся. Они вышли из двора, и Азиат немедленно углубился в какие-то кусты. По ощущениям Комбата, в них сам черт бы ногу поломал. Но Азиат, по всей видимости, был круче черта, так как запросто ориентировался в этой каше. Они петляли в темноте минут пять. Потом Азиат резко остановился, так что Комбат в него врезался. — Смотри! — прошептал Азиат и указал рукой. Комбат посмотрел и увидел тусклый огонек подсветки в салоне. — Вот и твои недруги, — усмехнулся Азиат и достал пистолет. — Тебе хорошо, глушитель есть! — сказал Борис. — Ничего, обойдешься, — махнул рукой Азиат. — Я сейчас поближе подберусь, а ты подстрели того, кто тебе больше всех не понравится. Только потом — сразу на пузо. Я тут сильно церемониться не намерен! Борис кивнул. Азиат растаял во мраке. Комбат подумал, что это был бы славный противник. И может, к лучшему, что они так и не схлестнулись сегодня. С такими, как Азиат, надо сражаться не в состоянии стресса, не под давлением, а тогда, когда сознание кристально чистое, и ничто не мешает победить. Он тоже стал продвигаться к машине. Под ногой еле слышно шуршала хвоя, и Борис точно знал, что этот звук затихает где-то совсем рядом, что никто его не услышит, никто не заметит едва различимого силуэта между деревьями. До машины осталось метров двадцать. Борис опустил на лицо прибор ночного видения, и ночь зацвела зеленым, а в этом мареве засияла машина — яркое оранжево-красное пятно, местами отсвечивающее в желтое, а в районе капота — даже в белое. Нет, так было хуже — тепловое свечение не позволяло толком различить людей. Комбат посмотрел простым глазом и увидел троих. Вот они, те, кого Романов прислал по его душу. Он поднял пистолет и начал внимательно целиться. Своей мишенью Рублев наметил водителя. На всякий пожарный, чтоб в случае промаха Азиата они не смогли уйти. Мушка застывает на спокойной фигуре в салоне. Дыхание задержано, палец спускает курок. Выстрел! Водитель уткнулся носом в баранку — лес огласился перепуганным, пронзительным ревом клаксона. Словно это и не человека только что застрелили, а угодили в какой-то важный нервный узел самой машины. Помня предупреждение Азиата, Борис упал на землю. Над головой просвистела пуля. Ну, не зря предупреждал подельничек. Так и правда убить недолго! Борис поднял голову и увидел, что Азиат уже возле машины. Комбат тоже вскочил, подбежал… — Хорошо получилось, — кивнул телохранитель. — Все готовы, как пионеры. Он переложил оружие из правой руки в левую и протянул ладонь Рублеву на прощанье. — Все, иди! Надеюсь, что друг в друга нам стрелять не придется. Борис ответил пожатием. Азиат развернулся и исчез в лесу. Рублев, подумав немного, решил себе помочь с транспортом. Выкинул трупы из машины, завелся и поехал прочь. Он, конечно, не рассчитывал добраться на этом автомобиле непосредственно до дачи Романова, но сократить время прибытия — запросто. Когда до поста ГИБДД оставалось с километр, Борис бросил машину. Чтобы его не унюхала никакая псина, рассыпал в салоне два пакетика кайенской смеси. Отошел на приличное расстояние и вызвал такси. Ярко-желтый мотор подкатил через пять минут. Рублев устроился на заднем сиденье и сказал, куда ехать. Точного адреса не называл, решив, что все равно в поселке придется вылезать не прямо возле дачи. История приближалась к своей развязке — так подсказывала Борису его интуиция. И он боялся концовки, потому что она все еще не была в его власти. Для сильного человека, каковым был Борис Рублев, такое положение дел — отвратительно! Где-то на половине пути он поймал себя на том, что шепчет про себя слова единственной молитвы, которую помнит: «Отче наш, иже еси на небеси! Да святится имя твое, да придет царствие твое, да будет воля твоя…» Очень хотелось, чтобы последними минутами этого гадкого приключения управлял именно Бог, а не люди… Глава 16 Болеславский сказался усталым и пошел спать через полчаса после того, как отправил сообщение Комбату. Романов, которого пиво толком не брало, а ложиться спать он не мог (ожидал вестей от киллеров, посланных за Комбатом), махнул рукой и сказал, что Иван может делать все что угодно — он уже большой мальчик. Отправив таким образом своего помощника, Юрий Павлович врубил следующий фильм — на сей раз какую-то мелодраму. Она была по-американски тупой, но Романову сейчас было совершенно все равно, что смотреть.