— Меня зовут Борис Рублев, — медленно говорил противник Тимура, кружа рядом с ним. — И я — твой кровник. Он вытащил свой нож. Тоже складной, тактический. Открыл его легким движением руки. И Тимур как-то сразу понял, что противник ему попался очень серьезный. А может, чего греха таить, и непосильный. Мелькнула шальная мыслишка — нырнуть в темноту и свалить. Он знает здесь все, так что убежать сможет. И тут же Тимур стал противен себе. Борис поигрывал ножом. Точнее, не поигрывал — лезвие жило в его руке самостоятельной жизнью, порхая и переливаясь в свете фар. Наверное, если бы на Земле водились смертельно опасные бабочки, они могли бы выглядеть именно так. Тимур сделал выпад — осторожный, разведочный. Но для непосвященного глаза, например, для Болеславского, эта атака выглядела смертоносной. Иван невольно затаил дыхание, ожидая, что Борис сейчас упадет с перерубленным горлом. Но тот, вопреки всем законам здравого смысла, уклонился и ответил так, что Тимуру пришлось прыгать очень далеко. Да, противник действительно попался аховый! Тимур снова подумал, что не мешало бы сбежать. Потом он понял: ничего не выйдет. Этот противник — не тот, который может позволить жертве спастись бегством. Сознание того, что сейчас не он выбирает время и способ смерти, а кто-то уже все решил за него, давило Тимура все сильнее. И замечательный бритвенно-острый нож становился тяжелым, как свинцовая чушка, и не давал руке успеть за выпадом. Исход был ясен. И когда Тимур получил укол в район ключицы, Болеславский только и смог, что с облегчением вздохнуть он очень не хотел еще одной неторопливой и холодной экзекуции. А здесь — уже все кончено. Или не все? Тимур упал на колени и выронил нож. Рана была смертельной — он это чувствовал. Но жизнь не выплеснулась из него волной, а вытекала тоненьким ручейком. Борис подошел ближе и спросил: — Где тела моей семьи? Тимур ответил: — Пройди по дорожке туда, откуда я пришел. Там увидишь — свет горит. Найдешь… Он лег лицом вниз и, судя по звукам, заплакал. Борис вытер лезвие о куртку, сложил нож и повесил его на пояс. — Ты тут раньше бывал? — спросил он у Болеславского. — Да, но только днем. — Пойдем, проводишь. К удивлению Болеславского, у него прекрасно получилась роль проводника по территории. То ли экстремальная ситуация сыграла свою роль, то ли планировка завода была проще, чем ему казалось. В итоге они нашли нужное здание, а вскоре Борис оказался на пороге комнаты, где лежали тела его родных. Он плакал, как могут плакать только здоровые и крепкие мужики с железными нервами. Так, что от каждого его рыдания, казалось, рухнет потолок этого грязного, раздолбанного сооружения. Иван стоял за дверью, слушал, и ему казалось, что время остановилось. Или, что еще вероятнее, Борис все-таки убил его, и теперь он в каком-то особо изощренном круге ада принимает свою порцию вечных мук. Но и вечность имеет свойство заканчиваться. Борис появился на пороге комнатки. Жестом поманил за собой Ивана. Дальнейшие полчаса стали новым испытанием для Болеславского. Они вдвоем с Борисом убирали труп Тимура — сбрасывали в канализационный колодец на заднем дворе. А потом Комбат вытащил еще живого Романова. И уже один оттащил туда же. Сбросил вниз и, не обращая внимания на жалобные стоны, закрыл тяжелую железную крышку. Звуки почти пропали, оставшись где-то на краю слуховой картины мира. Не исключено, что остались навсегда и будут сопровождать Комбата до конца его дней… Он вернулся к машине, где нервно курил Болеславский. — Отвези меня на вокзал, — попросил Борис. — Могу и в Тулу. — Нет, не надо. Давай просто на вокзал. Ты извини, но как-то не улыбается мне с тобой еще два часа ехать. — Я понимаю, — вздохнул Иван, заводя мотор. Понемногу занималось утро, так что ждать электрички Рублеву долго не пришлось. Потом он трясся в вагоне и глядел в окно, стараясь не думать о том, что ему еще предстоит. * * * Тула встречала его резким ветром и нависающими над путями тучами. С потерей родных потерялся и этот город, стал просто еще одним перевалочным пунктом. Комбат вышел на привокзальную площадь, купил в киоске пачку сигарет — старая закончилась. Осмотрелся было в поисках такси, но потом махнул рукой и пошел пешком, сознательно избегая того маршрута, которым ходили раньше они с Татьяной. И вот он стоит перед зданием, которое еще позавчера было его домом. И что он чувствует, чем кажется этот дом? А дом нахмурился и очень похож на громадную черепаху, при виде чужака отползающую под непробиваемый панцирь. Борис наклонил голову, будто опасаясь стукнуться о притолоку, и вошел в подъезд. Поднялся к себе, открыл двери, зашел в квартиру и остановился в прихожей, не имея сил сделать хотя бы один шаг дальше. Он стоял, зажмурившись и убеждая себя, что зайти надо, что надо позвонить в милицию, заявить о пропаже домочадцев… Он еще не понимал, как именно это объяснить, и предполагал, что могут быть неприятности. Но пока надо просто зайти в квартиру. А ноги упорно отказывались. Он ведь знал, что стоит только войти — и сотни деталей напомнят о том, что совсем недавно здесь играли дети, читала перед сном жена, они все вместе сидели за столом на кухне. А теперь живет в воздухе запах ее духов, лежат будто бы только оставленные на полу детские игрушки, небрежно висит на спинке стула дождевик Татьяны. но ведь на самом деле все это — не более чем фата-моргана. Пройдет совсем немного времени — мираж рассеется, и останется холодная, пустая квартира. Ему дико было думать о том, что скоро здесь поселятся совсем чужие люди, которые очень постараются, чтоб от прежних хозяев не осталось даже воспоминаний. Комбат только собрался с духом, чтобы войти, как сзади открылась дверь и он буквально влетел в комнату, получив сильный толчок между лопаток. Повернулся и увидел двоих людей, никогда раньше не встречавшихся ему. Первая мысль — милиция! Нет, не похоже. Может, кто-то из соратничков Романова? — Что надо? — холодно спросил Борис. Он сам дивился тому, что вытворяло его сознание. Только что оно готово было истечь кровью прямо в прихожей и казалось, что Бориса можно убить просто дуновением в лицо, но вот что-то произошло — и он мгновенно превращается в воина, закованного с ног до головы в ледяную броню. Двое переглянулись. Кажется, они заметили происшедшую метаморфозу. На всякий случай они стали чуть подальше. — Так я вас спрашиваю — что надо? — осведомился Борис. — Нам нужен ключ, — ответил тот из дуэта, который был старше. — Какой еще ключ? — удивился Борис, понимая, что история, кажется, продолжается. — Не валяй дурака, — сказал тот же человек. — Ты завалил двоих в кафе? Не видел такого ключика? Борис хотел было сказать, что эти двое могут идти лесом, но вдруг вспомнил. Да, действительно, был какой-то ключ, валявшийся на полу. Чисто машинально Борис поднял его и положил в карман… — Может, и видел, — спокойно ответил Борис. — Так отдавай! — сварливо заявил тот же человек. — Погодите, мужики, — примирительно вскинул руки Комбат. — Давайте уж тогда по всем понятиям говорить! Они явно не хотели говорить по понятиям — старший дернул руку в карман. Рублев сорвался с места, и уже почти вынутый пистолет со стуком упал на пол. — Так, я предлагаю разговаривать! — угрожающе сказал Рублев. Пришельцы переглянулись. Старший сказал: — Меня зовут Эдуардом. А это — Григорий. В общем, нам нужен этот ключ! Борис, снисходительно глядя на Шелепина и Осипова, стал рассуждать вслух: — Итак, двоим людям нужен некий ключ. Обыкновенный ключ. Но как мне кажется, он открывает очень необыкновенный замок! Не тот ли, под которым прячется полмиллиона долларов. — Не разевай рот! — снова воскликнул Шелепин. — Это наших людей там угробили! — Да я знаю, — махнул рукой Комбат. — Я даже знаю, что находится в той квартире, от которой ключ. — И что еще вы знаете? — иронически спросил Шелепин. — Немного. Знаю, что вы прохлопали полмиллиона долларов, что деньги спрятаны где-то в Москве, а еще я знаю, что из-за ваших гребаных денег у меня убили жену и детей. Вот тут ребят проняло по-настоящему. Кажется, они даже вознамерились ретироваться. Борис упредил их отступление вопросом: — А как вы умудрились ключ прохлопать мимо себя? Это что, мода сейчас такая — разбрасываться ключами от квартиры, где деньги лежат? — При чем здесь мода! — воскликнул Шелепин. — Деньги лежат в квартире, которая очень хорошо защищена! И проникнуть туда можно только с двумя ключами. Иначе — плакали наши денежки! — Они и так плакали, — цинично заметил Рублев. — Как это? — удивился Григорий. — Ну, предположим, что я выбросил ключ. Вместе с вашим конкурентом, Романовым, в колодце утопил. На лицах гостей отразилась такая жадность вперемешку с бессильной злобой, что Комбат даже рассмеялся. Сейчас, пока он занимался запугиванием этих двоих, он чувствовал себя почти нормально — видимо, организм не давал самому себе утонуть, провалиться в депрессию. Организм хотел жить, и он силой выталкивал психику к нормальному функционированию. А Шелепин и Осипов между тем прикидывали, дурит их этот тип или нет. Им больше всего было страшно, что драгоценности пропали. И зря они искали Рублева, и непонятно, к чему развивается вот этот спектакль. Борис принял решение и сам удивился, насколько просто оно ему далось. Определенно, многое изменилось в нем за текущую ночь… — Хорошо. Я отдам вам ключ. Но не даром. Осипов и Шелепин переглянулись. Кажется, им пришлась по душе эта идея, потому что оба просветлели лицами. И изобразили такую готовность слушать дальше, что Рублев сказал: