Сегодня утешение только в одном: что гранатомета у них может и не быть. — Ну, в общем, вы тут распоряжайтесь, — сказал Сильченко, — а я поеду делать вид, что работаю. Надо же и легальной деятельности уделить внимание. А то у меня с вашим появлением жизнь стала чрезмерно интересной. — Хорошего дня. — Спасибо. Месье Женере, пожалуйста, как съездите в гостиницу — обязательно позвоните мне. Или, может, не беспокоить вас, пусть водитель отрапортует? — Мне не трудно. Я обязательно позвоню, — ответил Клод. * * * Кулагин ликовал. Он смог сделать два решающих шага по направлению к заветной цели — к спасению собственной шкуры. И теперь, кажется, ничто не могло помешать его стремлению. Ничто и никто. Сегодня под дверью устроила концерт его секретарша и этот отморозок из номера четыреста восемнадцать. Спелись, голуби, как пить дать спелись! И теперь вот не дают покоя честному человеку. Ничего. Немножко потерпеть — и свобода! Кулагин предавался мечтам и воспоминаниям. Мечты, что греха таить, были гораздо приятнее, чем прошлое. А прошлое у Кулагина было ничем не лучше и не хуже многих жизненных путей. Были те, кто в свои годы достиг гораздо большего, чем Аркадий Леонидович, но ведь и полные аутсайдеры имелись, для которых он мог считаться человеком, залетевшим в заоблачные высоты. Он учился в школе, потом поехал в Москву и умудрился сразу поступить в МГУ. Предполагалось, что он станет учителем истории. Но вместо этого он стал продвигаться по партийной линии. Это было надежнее и обещало больше перспектив. Таким образом он оказался и в гостинице «Украина» — его назначили возглавлять комсомольскую ячейку. Ну и параллельно одарили должностью заместителя директора по техническим вопросам. В технических вопросах Кулагин не понимал вообще. Это и не требовалось, так как должность была чистейшей воды свадебно-генеральской. Зато потом, когда ушел на пенсию прежний директор, Аркадия Кулагина поставили на его место. Не потому, что был особо отличившимся, нет! Просто к тому времени Союз уже рушился, было понятно, что гостиница мало кому сейчас нужна. И на пост директора «Арбата» не нашлось альтернативного кандидата. Можно считать, что карьера удалась. А вот личная жизнь — это совсем другая песня. Кулагина всегда удивляло, почему его сторонятся девушки. Он не был ни ботаником, ни бандитом, умел одеваться и красиво говорить. Чего не хватало ему — он решительно не понимал. Но за все пять лет университета ему так и не удалось завязать мало-мальски продолжительных и успешных отношений. Если бы Кулагин отличался хоть небольшой склонностью к самоанализу, то смог бы найти причину без проблем. Он просто путал успех карьерный и успех у женщин. Он считал, что его должностной рост должен вызывать только восхищение. А все остальное приложится. Что получалось? Примерно следующее. Кулагин обнаруживал, что ему кто-то нравится. После этого он находил способ приблизиться к потенциальной добыче. Если он еще не был с ней знаком, то это происходило при первом удобном случае. И на этом этапе, когда девушка его не знала, Кулагин был вполне мил. Потом знакомство развивалось, и вот тут начинались проблемы. Леонид понемногу рассказывал о себе, о том, какой он замечательный и преуспевающий. Но девушка почему-то никак не проникалась его крутизной и способностями. Это непонимание перерастало в раздражение, потом следовала ссора на почве того, что девушка его не ценит. Женитьба состоялась уже в Сочи. Здесь ему попалась женщина, действительно впечатленная его достижениями. Даже ее это заколебало через пять лет. Она собрала вещи и ушла. Кулагин надеялся, что своим побегом он сможет решить и эту проблему — найти где-нибудь ту, которая станет для него островком спокойствия. Да, теперь, находясь в странном состоянии подвешенности между той жизнью, на которой он уже поставил крест, и другой, еще не начавшейся и потому сладкой, он позволял себе романтические мысли. Но сегодня утром старая жизнь нанесла ответный удар. Зазвонил мобильник. Кулагин поднял трубку, посмотрев на экранчик. Это был Гоша. Кулагин почувствовал удивление. Неужели его паспорт уже готов? — Здравствуй, — осторожно сказал Аркадий Леонидович. — Здравствуйте. Я тут просто подумал: у вас ведь что-то произошло? — Ничего у меня не произошло, — настороженно ответил директор гостиницы. — Странно. Человеку, у которого ничего не случилось в жизни, вдруг нужен фальшивый паспорт, и человек готов платить за него очень большие деньги. Этого я понять не могу. — Что ты имеешь в виду? — Как в анекдоте. Что имею, то и введу. Я отдал ваши фотографии и задаток, паспорт уже делают. Но неплохо было бы отблагодарить не только мастера, но и меня. Вы не находите? Кулагин сжал трубку так, что побелели костяшки пальцев. К счастью, раздавить мобильник одной рукой — не такое уж и простое занятие. — Хорошо. Я думаю, что тебя тоже нужно отблагодарить, — спокойно сказал Кулагин. — Сколько ты хочешь? — Ну, я думаю, тут все зависит от того, сколько денег вы позаимствовали на службе! — Ты спятил? Я говорил тебе, что никаких денег я не заимствовал! — Свежо предание. Чего бы тогда вам бежать куда-то, бросать все, включая такую хорошую работу. — Хорошую? А ты ее видел вблизи? Ты ее руками трогал, эту работу? Хорошая! Сначала посиди на ней с полгодика, а уже потом делай выводы, я тебя умоляю! — Ладно, Аркадий Леонидович, меньше патетики. Я вам звоню не для психологической разгрузки. Мне тупо хочется денег. Скажем, тысяч тридцать. Кулагин поперхнулся воздухом. Мало того что сумма была сама по себе абсурдной для сложившейся ситуации, так она еще и превышала его финансовые возможности ровно на десять тысяч. — У меня столько нету! — ответил Кулагин. — Леонид Аркадьевич, что вы жметесь? Я так понимаю, что вы стали как-то очень резко дорожить своей шкурой. И уверен, что, если я расскажу милиции о том, что произошло в вашей жизни в последние три дня, они вас по головке не погладят. Тогда ведь придется вернуть государству все, что взяли, ну и заодно ответить за фальшивый паспорт. Это ведь тоже небезобидно с точки зрения Уголовного кодекса. — Еще раз повторяю, я ничего не украл. У меня нет тридцати тысяч долларов! Это невозможная сумма. — Ага. А может, вы оприходовали вовсе не государственные денежки? Хотя вряд ли! Тогда мастер уже рассказал бы о вас тому, кому надо. И я подозреваю, уже не разговаривал бы с вами. — Да прекрати ты, мразь! — сорвался Кулагин. — Я тебе еще раз говорю — у меня нету таких денег! У меня остались несчастные двадцать тысяч! И все! И кроме них — только штаны, которые на мне. Гоша помолчал несколько секунд. Потом весело ответил: — Значит, говорите, двадцать тысяч долларов? Ну, раз так легко закладываете эту сумму, то, значит, расставание с ней вас не утомит. Прекрасно, я признаю свои претензии необоснованными и соглашаюсь на двадцать. — Но это все мои. — Извините, Аркадий Леонидович, гуманистические соображения меня не волнуют никак. Я сказал: двадцать тысяч. Это финиш наших переговоров. Или я получу эти деньги, или ваш новенький паспорт окажется в милиции. Они очень порадуются за вас, я в этом уверен! Кулагин задохнулся ругательствами. Гоша на это сказал: — Короче, Аркадий Леонидович, я вас не заставляю. Думаю, что деньги вы мне должны отдать совершенно добровольно. Иначе я буду мучиться и думать, что стал грабителем. Подумайте пару дней, а потом я вам еще раз позвоню и уточню: чего вы хотите от своей жизни. — Ты сумасшедший! — Гораздо здоровее вас, уважаемый вы мой! Я совершенно адекватен, а вот вы, боюсь, уже нет. Не смею беспокоить дальше, а то как бы не приключилось с вами какого инфаркта. Гоша повесил трубку. Кулагин безумными глазами посмотрел на мобильник, сел на пол, обхватил голову руками и стал раскачиваться вперед-назад. * * * Как и ожидал Женере, не разглядеть в этой сверкающей люксовой душегубке броневик мог только слепой. Ну, или непрофессионал, что практически одно и то же. Но безопасность, особенно в такое время, превыше всего. Клод послушно сел на заднее сиденье. Тяжелый сверкающий автомобиль практически бесшумно тронулся с места. Когда отъехали от дома, Клод попросил врубить кондиционеры. Через минуту в салоне стало приятно и свежо. Вместе с Клодом на встречу с директором «Арбата» поехали еще трое. Одним из них по настоянию француза стал Александр. Хотя что значит по настоянию? Сильченко даже обрадовался тому, что этот интеллектуал гонщик поедет с Женере. Он сказал по этому поводу: — Так и знал, что вы с Сашкой найдете общий язык. Он — феномен. Я просто рад, что этот тип в моей команде. Потому что в чужой он мог бы принести много неприятностей. — Есть опасность, что я переманю его к себе, — засмеялся Клод. — Пора задуматься о собственном телохранителе и помощнике. — Ну, если переманите, то флаг в руки. За рубеж — пусть валит, отпущу. Маловероятно, что в результате мы с ним окажемся по разные стороны баррикад. — Разрешаете? — Разрешаю. Хоть, конечно, сердце кровью обливается. Но, с другой стороны, если вы не обманываете, то пусть у парня хоть что-то пойдет хорошо. Глядишь, за рубежом у него получится стать не просто наемником, а еще кем-то. Женере смотрел то в окно машины, то на Александра. Тот спокойно сидел на переднем сиденье и читал что-то на карманном компьютере. Невозмутимый, ровный, отрешенный от мира. Клод подумал, что разговор с ним состоится сразу после того, как доведется увидеть его в настоящем деле. Автомобиль остановился у порога гостиницы. Если бы теперь директор смотрел на выход Женере, он бы по-настоящему проникся тем, с кем имеет дело. Все-таки для имиджа серьезная и красивая машина — это важно. Может, и для представителя московской мэрии это стало бы хорошим поводом для содействия покупке. Клод вошел в вестибюль. Его сопровождали двое охранников. Он был в сером костюме, охрана — в черных. В сумме — очень впечатляющая композиция. Так и хочется специально начать шуметь, чтобы посмотреть, как из-под одежды выскочат стволы. Они миновали стойку администраторши прежде, чем вышедшая на дежурство Лиза успела сообразить, что вообще происходит. Она только проводила их взглядом. Анна, уныло ковырявшая на своем компьютере пасьянс, вытаращила глаза на выросшую в дверях группу. Такого она просто не ожидала, так что единственное, что у нее получилось сделать, и то сугубо на инстинкте, — это закрыть пасьянс. Привычка — великая штука!