Волдырь послушно устроился в кресле. — Значит так, Гена, плохи наши дела. Тебя недавно видели возле хорошо известного нам с тобой фитнес-центра. Я не стану спрашивать, чего тебя туда занесло. Потому что знаю. И все твои утверждения типа ностальгия замучила будут мной игнорироваться сразу. Хочу получить от тебя честный ответ без наводящих вопросов. — Так я случайно там оказался. Мотался по своим делам, шел мимо, и меня тут же засекли, — всем своим видом Волдырь демонстрировал предельную откровенность. — Да, Гена, конечно, и Дарья Демидова после твоего визита тоже случайно пропала, — мгновенно отреагировал Комбат. — Я впервые слышу это имя! — воскликнул бывший рэкетир. Теперь его слова прозвучали абсолютно искренне. Рублев качнул головой. — Вот сейчас тебе я верю. И это большой плюс в твою пользу. Хорошо, я сформулирую свой вопрос иначе. Кто приказал тебе следить за российской чемпионкой по боям без правил? Волдырь медлил с ответом. Он явно пребывал в растерянности. — Хорошо, ты маленько подумай, заодно у тебя есть шанс воспользоваться помощью друга. То есть меня. Я, Гена, в отличие от тебя, интересуюсь новостями. И вот какая занимательная ситуация складывается в последнее время. Кто-то нагло похищает спортсменок, причем не только единоборок, но и девушек других силовых видов спорта. Уже исчезло около десяти человек. Это те случаи, которые попали в прессу. Я пока не знаю, с какой целью похищают девушек. Да и для нашего с тобой разговора это без разницы. Для тебя, Гена, архиважно другое. У человека, отважившегося на такое преступление, наверняка куча денег и крутые связи. У тебя, дружок, денег совсем мало, а связей никаких. Теперь шевельни своей извилиной, дай ей на минуточку работы. Еще недавно ты, Гена, был наводчиком, а стал нежелательным свидетелем. Ты — звено в цепи, которое ведет к главному заказчику. Причем звено абсолютно бесполезное, которое не жалко оборвать. И оборвут, Гена, не сомневайся. Я вообще удивляюсь, почему ты до сих пор жив. Теперь ответь мне, дружок, способен ли ты сам обезопасить себя от человека, которому сливал информацию о Демидовой? Зависла пауза, в течение которой Волдырь мучительно обдумывал слова Комбата. — А точно пропало десять спортсменок? — наконец спросил он. Рублев достал газетные вырезки и компьютерные распечатки, которые предусмотрительно взял с собой. Бывший рэкетир взял их. Он читал молча, пытаясь скрывать эмоции, но по его лицу время от времени проскальзывало испуганное выражение, под конец превратившееся в застывшую маску страха. — Так кто предложил тебе следить за Демидовой? — спросил Комбат. — Угорь. — И это все, что ты можешь о нем сказать? — Ну, мы с ним раньше корешились, было пару совместных дел. Потом он исчез, а недавно объявился. Сам меня разыскал, говорит: «До меня дошли слухи, что ты на мели. Даже хату свою сменял на меньшую. Хочу предложить тебе непыльную работенку. За неделю огребешь кусок баксов». Я его спрашиваю, типа че за работенка. А Угорь отвечает: «Надо сесть на хвост одной бабе. Выяснить, как расписан ее день, с кем встречается, кто рядом с ней находится и тому подобное». У меня было возникли сомнения. Не такие мы с Угрем друзья, чтобы он мне подбросил халявный заработок. «Почему я?» — спрашиваю. «Потому, — говорит, — что баба эта тренируется в «Юноне», которую ты облазил снизу доверху, помнишь там каждый закоулок. Если не страдаешь склерозом». — «Нету, — говорю, — у меня склероза, и этот поганый фитнес-центр я буду помнить всю оставшуюся жизнь». Тогда Угорь хлоп меня по плечу: «Все, — говорит, — добазарились. Держи фото бабы и триста баксов задатка. Остальное получишь, когда дашь мне полный отчет». Тут Волдырь, прервав свой рассказ, матерно выругался. — Теперь я понял, почему Угорь так ко мне в гости набивался! Еще делал вид, будто обижается, сука! Типа я должен ему проставиться за легкие бабки. А выпил, гад, всего грамм сто. Сослался на возникшие дела. Лапшу мне на уши вешал, падла! Ему нужен был мой адрес. — Молодец, начинаешь соображать, — похвалил Волдыря Борис. — Только я не услышал самого главного. Как мне найти твоего Угря? Бывший рэкетир удрученно развел руки в стороны: — Понятия не имею. Мы с ним контактировали всего два раза: когда он меня нашел и когда я проставлялся. Остальное время общались по телефону. — Номер хоть остался? — Да, а что толку! Зуб даю, Угорь указал в сотовой компании липовые данные. По этому адресу наверняка находится дом престарелых. — Почему дом престарелых? — Да это я так, к слову. Просто у одного знакомого пацана такая фишка была, он на всех бумагах указывал адрес урюпинской богадельни. — Так и писал «город Урюпинск»? — Да нет же, город он указывал честно — Москва, а улицу и дом, где в Урюпинске стоит богадельня. И квартиру номер шесть. — Грамотный оказался пацан; наверное, получал образование в советское время. Чехова читал, — безрадостно заметил Борис. — Зато я видел тачку Угря и знаю, в каких кабаках он раньше любил ошиваться, — неожиданно сказал Волдырь. — Вот это дело! — оживился Комбат. — Придется тебе, Гена, продолжить свою работу наводчика. * * * После утренней тренировки девушки дружно направились к дому. Теперь их число заметно увеличилось, из десяти кроватей пустовала всего одна. Светлана окинула взглядом своих подружек по несчастью. В основном девчонки подобрались хорошие, дружелюбные, без заморочек и выпендрежа. Юрьевой вчера пришла в голову парадоксальная мысль. Говорят, будто все без исключения чемпионы — люди со сложным, зачастую скандальным характером. Тогда выходит, что пленницы — неудачницы от спорта, хотя большинство достигло заманчивых вершин. Если же продолжить разговор о характере, то лишь культуристка Червякова оказалась паршивой овцой в их коллективе. Светлана до сих пор не могла понять, чего она бесится, затевает скандалы на пустом месте. Прошедшим вечером завелась с новенькой, мастером спорта по легкоатлетическому многоборью. Девочку доставили на остров последней, она еще до конца не поверила, что очутилась в плену, а Червякова из-за пустяка взъелась на нее. Подумаешь, многоборка замешкалась после ужина, оставила на столе грязную тарелку. Муза вздумала корчить из себя армейского «дедушку», устроила бедняжке разнос, орала, что вышвырнет тарелку в сортир, если она простоит на столе еще минуту. Новенькая попыталась робко возразить, сказала, что не видит причин для беспокойства. На этом ей бы стоило остановиться, но она добавила — не иронизируя, а от растерянности — насчет того, что абсолютно здорова, достаточно посмотреть на ее гладкую чистую кожу, поэтому Червякова напрасно демонстрирует брезгливость. Случайный выстрел угодил точно в цель. Кожу Музы трудно было назвать идеальной. Находящаяся на взводе культуристка получила повод для крупной ссоры. Назревало рукоприкладство. Конфликт погасила Гера. Червякова ее побаивалась. Ее и привезенной незадолго до многоборки чемпионки Красноярской области по штанге. К гребчихе Истоминой Муза относилась как к равной, на остальных девочек смотрела, смотрела… Юрьева затруднялась дать точное определение взгляду культуристки. По большому счету, так мужчина смотрит на женщин, пренебрежительно и с едва уловимым желанием, которое становится заметным, если эротические флюиды находят отклик в мужской душе. Однако Червяковой никто флюидов не посылал. Ее терпели, как терпят нудный осенний дождь, российские дороги, игру наших футболистов и другие вещи, от которых невозможно укрыться. А штангистка как бы невзначай бросила Музе: — Ты будь с девочками обходительнее. Мы же здесь, как мушкетеры: один за всех и все за одного. Сейчас Муза вела себя тихо. Она сбросила тренировочные брюки, оставшись в одних трусиках, села на кровать и поигрывала мускулами ног. А мускулы были внушительные. Светлана никогда не видела таких даже у ребят, хотя она участвовала во многих соревнованиях, на которых собирались лучшие гимнасты, тренировавшиеся по шесть часов в день. Культуристка перехватила взгляд Юрьевой и улыбнулась: — Что смотришь? Нравится? Светлана пожала плечами: — Просто я впервые вижу у женщины такие мускулистые ноги. У нас тренировки строились четко по функциональному принципу. Силы должно быть ровно столько, чтобы выполнять любые акробатические элементы. А уж накачивать лишнюю мышечную массу не приходило в голову даже худшему из тренеров. Это же дополнительный вес, ухудшается гибкость и теряется выносливость. — Каждому свое, — начала было Червякова, но тут раздался колокольный звон. — В чем дело? — удивилась Жилкина. — Обедать еще рано. — Сейчас все узнаем, — отозвалась Гера и повернулась к Музе: — Штанцы натяни. — Меня так вполне устраивает, — буркнула культуристка, но брюки надела. — Выходите из дома быстрее! — громко крикнул кто-то за дверью. В сопровождении двух вооруженных охранников спортсменки двинулись к центральной площадке. Туда же подтянулись обитательницы второго дома, или, как обозвала его пловчиха Жилкина, «Дома-2». Кстати, точно так же их дом окрестила Леночка Куницына. Вот что значит одурачивающее влияние дешевого телевидения. Впервые пленницы обоих домов могли хорошенько рассмотреть друг друга. Юрьева обратила внимание, что обитательницы «Дома-2» примерно одной комплекции, где-то с нее ростом или чуть повыше. На фоне Геры или Червяковой они выглядели подростками. Двое или трое из них были довольно привлекательными. Пленниц выстроили в одну шеренгу. Метрах в шести перед ними остановился мужчина. Юрьева его уже знала. Мужчина носил кличку Филин и командовал охраной. Рядом замерли охранники с пистолетами наперевес. Это было что-то новенькое и пугающее. До сих пор охранники без надобности не демонстрировали свой арсенал. Филин прокашлялся и обвел взглядом пленниц: — Все вы до сих пор гадаете, зачем вас сюда привезли. Сегодня я раскрою этот секрет. Вы, красавицы, будете участвовать в боях на выживание. После короткой паузы обитательницы первого дома возмущенно загудели. Их поддержали единоборки, но больше из чувства женской солидарности. Представительницы боевых искусств уже догадались о своей участи. Они только не знали, что из себя представляют их конкурентки, живущие в первом доме. — Пасти захлопнули! — рявкнул Филин. — Или вы хотите на этом закрыть наше собрание? Зря, очень зря. У меня есть информация, которая некоторым из вас сохранит жизнь. Жаль, что при этом кто-то другой ее потеряет. Значение последней фразы девушки поняли не сразу. Да и как можно было осознать, что смерть оказалась так близко. Ведь они все были молоды, здоровы, полны сил и планов как минимум на сто лет вперед. Даже после первых слов Филина они восприняли предстоящие бои как смешную потасовку в детской песочнице, грозящую несколькими синяками и клоком вырванных волос. Теперь спортсменки начинали осознавать, что их положение оказалось просто катастрофическим! — Вы сейчас находитесь в неравных условиях, — продолжил Филин. — Одни из вас много лет тренировали умение побеждать в единоборствах, другие понятия не имеют о нокаутирующих ударах и удушающих приемах. Мы хотим немножко уравнять шансы. Обычным спортсменкам предстоит месяц учиться драться. Единоборки будут заниматься исключительно физподготовкой. Лишь за три дня до начала поединков мы разрешим им восстановить свои бойцовские навыки. — Мы будем биться голыми руками или с оружием? — выкрикнула Жилкина. — Никакого оружия. Только ноги, руки и знание боевых искусств. Еще одно замечание. С сегодняшнего дня вам дается небольшое послабление режима. Разрешается даже выход к озеру в сопровождении охраны. При этом ужесточаются наказания. Между разминочными площадками вырыта яма трехметровой глубины. За малейшее нарушение любая из вас проведет там от суток до недели. Но это цветочки. Особо строптивым мы приготовили кое-что похлеще. Этому наказанию каждый нормальный человек предпочтет смерть в поединке. Между прочим, поединки будут проводиться по олимпийской системе. Уверен, вы все знаете, что это такое. То есть у нас имеются две лишние дамочки, есть на ком продемонстрировать, что ждет упрямцев. Одного урока за глаза хватит, чтобы остальные стали как шелковые. Это я вам гарантирую. Девушки расходились по домам в угрюмом молчании. Светлану больше всего тревожила угроза таинственного наказания. Когда-то в детском доме она, расшалившись, ткнула лыжной палкой настенные часы. Те упали на пол и разбились вдребезги. За провинность девочку посадили в холодный чулан. Воспоминания детства придали особую убедительность словам Филина. Юрьева представила, каково просидеть хотя бы час в холодной сырой яме, и нервно передернулась от страха. Что же еще придумали тюремщики, если неделя в яме по сравнение с этим — мелочи жизни? — Девочки, нас просто запугивают! — раздался голос многоборки. — Вы сами подумайте, как может женщина убить другую женщину голыми руками? На такое не всякий мужчина способен. Что уж говорить про нас, слабый пол! «Хорош слабый пол! — подумала Светлана, искоса взглянув на Червякову. — Девять мужиков из десяти на ее фоне выглядят заморышами. Если у нее хватит решимости, любую прикончит запросто». Подтверждая ее мысли, культуристка повернулась к многоборке: — Хочешь увидеть, на что способна женщина? Давай попробуем. Она засучила рукава, обнажив бицепсы, развела руки в стороны и начала сгибать их в локтях, одновременно медленно приближаясь к многоборке. Та застыла, словно завороженная. Она еще не видела рук Червяковой во всей красе. Потом девушка испуганно ойкнула и нервно оглянулась по сторонам. Бедняжка оказалась в ловушке. Сзади была ее кровать, справа угол комнаты. Расположившись тактически грамотно, культуристка перекрывала два оставшихся направления. Внезапно Червякова сделала шаг вперед и выбросила кулак, остановившийся в десяти сантиметрах от подбородка многоборки. Та в страхе нагнула голову и прикрыла лицо руками. Культуристка резким толчком в плечо бросила девушку на кровать. — Муза, ты допрыгаешься, — поднялась из-за стола штангистка. — А я что? Я ничего. Просто объяснила этой глупышке, какие возможности скрыты в некоторых женщинах, — пробормотала Червякова, возвращаясь на свое место. — Нашла себе противницу. Посмотрим, как ты запоешь, когда придется драться с искушенной в единоборствах девушкой, — презрительно бросила Истомина. — У нас у всех будет одна и та же песня. Поэтому мы должны тренироваться с утра до вечера. Иначе туго нам придется, — сказала Гера. Светлана растерянно посмотрела на нее. Уж если эта богатырша боится грядущих поединков, то что говорить об остальных. Глава 14