Господин вице-мэр знал, что один из хозяев города прибыл туда с молодой женщиной и ребенком почти в одночасье с законной супругой. Подобных казусов среди богатых и знаменитых здесь случалось немало. Наученный жизнью, Владлен Апанасенков, нанося визиты вежливости московским гостям, умалчивал, что оставленная в Москве «вторая половина» находится здесь же, «легка, так сказать, на помине». В этом конкретном случае первыми прилетели, не прячась, Светлана Волошко, Елизавета Волошко и Владимир, ее сын. Они расположились в Лазаревском на вилле Волошко-младшего. Через два дня на частный аэродром приземлился личный самолет Ивана Волошко с ним самим, молодой загадочной дамой без имени и маленьким мальчиком. Назавтра этот же борт увез Волошко-старшего в Москву, еще через два дня из городского аэропорта улетели жены братьев-бизнесменов и сынок одного из них. Но старшая супруга и парень вскоре вернулись инкогнито на частную посадочную площадку в сопровождении довольно странной компании — мужчины, девицы и кого-то нездорового, прикрытого простынями. Прилет этот Светлана Волошко приурочила к охоте на некое чудовище, проживание которого в сочинских предместьях она активно пиарила во время своего прошлого визита. Владлен Апанасенков на всякий случай сделал (чужими руками, естественно) несколько снимков прибытия-убытия мужчин, женщин и детей клана Волошко. Их гостей тоже не преминул сфотографировать. Собственноручно сбросил фотоизображения с камеры на личный ноутбук, в папку «Гостевая». У него были подобные досье на многих элитных курортников. Пользоваться ими он не спешил, держал в качестве секретного оружия исключительно на случай самообороны. Сочинская «дачка», на которой Алена Зернова собиралась засаживать зеленью грядки, оказалась трехэтажным дворцом с таким количеством комнат, оранжерей и балконов, что гости не сразу научились ориентироваться. В доме не было кухни в привычном смысле этого слова, то есть такого места, где хозяева могут что-то приготовить сами. Роскошные ванные комнаты предназначались исключительно для принятия водных процедур, а ни в коем случае не для стирки. Зато внизу, в подвале, были и склад, и прачечная, и столярно-слесарный цех. Отдельно от дома существовали флигель для обслуживающего персонала, гараж и часовенка. Все это хозяйство досматривалось пока одним невидимым управляющим и приходящими работниками. Флигель пустовал, в гараже изредка появлялся автомобиль «смотрителя», остальной персонал парковался за территорией «дачи». Дом окружал небольшой парк из неприхотливых каштанов и нестриженых кипарисов. Прогулочные дорожки посыпаны галькой согласно проекту, но не хожены — не топтаны… Здесь никто не жил подолгу — это было очевидно. Учительница информатики, владелица московской «двушки», бывшая хозяйка стандартного дома, она волею судьбы оказалась в хоромах. Съемочные павильоны, где русское дворянство рассуждало о судьбах Отечества, сидя на музейных креслах под репродукциями, когда-то казались ей роскошными, недоступными и малодостижимыми. Сейчас она оказалась в роскоши, по сравнению с которой киношные дворцы были курятниками. И это сильно напугало Алену Игоревну. Петьке нравились теплые пушистые ковры невиданных расцветок, настоящий спортивный зал и такой же настоящий бассейн. Он не удивлялся изысканной сервировке и деликатесному меню. Зато мама пребывала в панике. У нее по-прежнему не было ни документов, ни денег. И она отчетливо осознавала, что возможности владельца «дачи» несоизмеримо больше возможностей тех уголовников, которые похитили ее из магазина. Одно было категорически неясно — почему «освободители» не отпустили ее с миром? Какой в ней прок? Холеный властный Вано, прощаясь с ней, многозначительно пообещал, что скоро приедет навестить их, пожить вместе. Он так и сказал — пожить… Ее опасения по поводу Кирилла он презрительно развеял одной фразой — дескать, где ему, зубному докторишке; сюда никто не доберется без его, Иванова, ведома… Сначала такой поворот событий показался ей благоприятным, но уже через два дня Алена Игоревна поняла, что из маленького плена она угодила в большой, и на сей раз вместе с Петей. У нее не было никакой связи с миром, кроме обычного городского телефона. Господин Волошко верно рассудил, что сейчас мало кто держит в собственной памяти номера телефонов друзей и знакомых — все полагаются на sim-карты мобильников. Никто не запрещал прекрасной гостье звонить куда бы то ни было, но она помнила наизусть лишь телефон Кирилла, того, с кем связываться опасно. Доступа в Интернет во дворце не было — предусмотрительный хозяин позаботился об этом. Алена всерьез задумывалась о побеге, но отлично понимала, что тот, кому под силу владение подобной «дачей», найдет и вернет ее скорее, чем она добежит хоть до какого-нибудь отделения милиции. Да и станут ли ее там слушать? Как запасной вариант она держала в уме попытку связаться с редакцией любой известной газеты. Такой телефонный номер можно узнать по междугородней справке. Но корреспондент «Комсомолки» или другого издания прибудет в лучшем случае через сутки, и то если она сумеет правильно назвать адрес, о котором имеет очень приблизительное представление… И что она поведает журналисту? Дескать, в гости пригласили и теперь документы не возвращают? А то, что сама жаловалась на мужа, просила об укрытии? Добровольно приняла приглашение погостить, не узнав у приглашающего мужчины ни фамилии, ни имени? И теперь звонит из дворца, где и она и сын живут за счет средств хозяина? — Нет, — беседовала сама с собой хорошо воспитанная Алена, прогуливаясь по безлюдному парку. — Меня силком сюда не тянули, потерявшегося Петьку вернули, нарядами засыпали… Вот дождусь Вано и обо всем поговорю… А пока — воздух, пейзажи, бассейн с минеральной водой… Мини-кинотеатр и хорошая библиотека, вкусная еда, роскошные напитки… Каждая мечтает попасть в такое заточение… Внутренний голос упорно не соглашался с идиллической картинкой, указывая на главные «зацепки». Где ее документы? Куда исчез мобильный телефон? Кто ее благодетель? Зачем ему они с Петей? * * * Мариночка одобрила новую резиденцию — в отличие от зеленоградского дома, открытого всем ветрам и взорам соседей, эта лачужка была сокрыта от людских глаз густыми южными зарослями. В гору к ней вела неудобная разломанная лесенка, некоторые ступеньки которой просто высыпались или поросли густым мхом и извилистыми корнями. Бесспорно, теперь запасаться едой и медикаментами нужно было продуманно, покупая по возможности большие количества. Вниз-вверх по крутому склону много не набегаешь… Но зато и свидетелей вокруг минимум. Можно чудо-ребенка на прогулку вывести, заставить пройтись, подышать полезным приморским воздухом… Но Наде все меньше хотелось ходить, двигаться, вообще шевелиться. Переезд, вернее, перелет подействовал на малышку угнетающе — она стала медленней и хуже выздоравливать. Чахла на глазах, будто осталась без какой-то особой подпитки. Все чаще приходилось колоть ей на ночь не только болеутоляющее, но и сильное снотворное. В нормальном, бодрствующем состоянии она постоянно тянулась руками к лицу, срывала бинты и повязки, сковыривала струпья. Несколько швов начали гноиться. Держалась повышенная температура. Идеальный «подопытный кролик» стал превращаться в беспокойного пациента. Кирилл всерьез переживал, что ребенок может умереть. Примитивные анализы крови и мочи говорили о наличии острого воспалительного процесса. И ассистентка, кажется, начала халтурить — дни напролет, проведенные в обществе Наденьки, никому не показались бы легкими, а деятельной, активной Марине не терпелось познакомиться с местной публикой, завести полезные связи, покрасоваться в дорогих ресторанах. Кирилл все чаще ночевал один — провозившись с Надей целый день, медсестра, освободившись, убегала в город. Возвращалась глубоко за полночь и тихонечко укладывалась в так называемой гостиной. Там и спала до утра, оставляя босса без привычной порции телесных радостей. Тем не менее ни доктор Зернов, ни его ассистентка не смели ссориться, предъявлять претензии, капризничать. Оба отлично понимали, что зашли в своем бесчеловечном эксперименте слишком далеко, чтобы поворачивать обратно. Хотя Надюшина жизнь верно двигалась к финалу, ее мучители уже мечтали о новой жертве, усовершенствованном плане операции, дополнительных искусственных телесных дисморфиях. Светлана теперь звонила чаще. Ей об ухудшении здоровья первой «уродки» не докладывали, и она радостно планировала «усиление мощностей». Вице-мэр, господин Владлен Апанасенков, нанося визит вежливости, поведал супругам знаменитых братьев Волошко, что наряду с вызывающей роскошью олимпийских объектов в городе есть проблемы социального характера. Это кавказские беженцы, которых невозможно ни учесть, ни пристроить на работу, ни просто зарегистрировать. Они прилетают в гости самолетами, приходят пешком через горный массив, добираются по морю на моторных лодках и растворяются в толпе. Кто-то следует дальше, но многие предпочитают осесть в богатой курортной зоне. И носятся по пляжам и рынкам черноглазые мальчики и девочки, таская с прилавков лаваш, чурчхелу и персики, а из карманов граждан — кошельки, ключи и телефоны. Жены Волошко, как и полагается женам крупных бизнесменов, немедленно выписали по чеку на «разумную» сумму для улучшения работы пунктов временного пребывания сбежавших и потерявшихся малышей, пока не определено их гражданство и не найдены родители. Градоначальник посетовал, что многие «найденыши» так и остаются ничейными, и Светлана пообещала взять благородное дело под личный патронаж. Лиза, как обычно, была слегка подшофе и не придала значения рядовому мероприятию. Вовик, присутствовавший на вручении чеков, многозначительно переглядывался с любимой теткой, понимая, какой Клондайк перед ней открывается. «Так можно будет отследить абсолютно безнадежных, безродственных, беспамятных. И «прикарманить» — заполучить в собственность и передать новому Пигмалиону доктору Кириллу Зернову», — думала Света, а племянник сразу решил, что будет активно интересоваться маминой благотворительностью вместо нее. Лиза «без боя» сдала сыну полномочия — слава богу, он — парень ответственный и сердечный. Она в жизни не стала бы делать для маленьких беглецов ничего, кроме перманентного отстегивания небольших сумм. Вообще-то, Марина Левко не слыла любительницей выпить. Но в тот предпраздничный день она сильно устала. Кирилл ездил в город за лекарствами и продуктами, Надюша нудно поскуливала, температурила, намочила постель. Из окон рвались особенные, южные весенние ароматы — пряные, призывные, пьянящие. А она снова и снова перестилала постель Наде, обычно чистоплотной и умеющей пользоваться туалетом. Запах больной мочи, смешанный с запахами лекарств и дорогих моющих средств, бесконечные походы в кладовую то за гигантскими памперсами, то за чистым постельным бельем, жалобный вой маленькой пациентки — все это достало ее. Доктор, как назло, не торопился возвращаться и не отвечал на телефонные звонки. Поменяв под Надей очередную простыню, ее прекрасная няня подошла к бару и плеснула себе виски. Зачем — и сама не могла объяснить. Она не была поклонницей темно-рыжего маслянистого напитка — горький, пахнет неинтеллигентно. Просто устала, выдохлась, закапризничала. И выпила залпом почти полстакана… Налила вторую порцию… Доктор Зернов вернулся позже обещанного — он ездил к морю. Стоял у самой воды, на сильном ветру, слушал прибой, размышлял… Что-то изменилось в его настроении с тех пор, как они с Мариной и Надей покинули Зеленоград. Там было их рабочее место, но каждый жил все-таки дома. Здесь, в Сочи, дом и работа объединились, а чужой город не становился ни роднее, ни добрее к приезжим. Слишком редко выбирались они с Мариной в обычные, осточертевшие в Москве инстанции — магазины, аптеки, закусочные… И Надя не радовала — кажется, дело шло к сепсису. Положить ее с таким лицом в больницу, перелить кровь — невозможно. Вылечить без радикальных мер тоже не получится. Отличный экспериментальный образец — а заражение из-за куска струпа, застрявшего под отросшим ногтем. Или из-за ослабленного иммунитета и невыносимых страданий, которые несло с собой заживление его «творческой работы»? Кирилл понимал, что этот ребенок не станет звездой Светланиного цирка — не доживет. Но свою роль Надюша выполнила — те ошибки, которые он совершил, перекраивая ее, уже не повторятся. Уникальная операция дала уникальный опыт и виртуальные тома материалов, годящихся для диссертационного исследования. Теперь важно убедить Светлану в неизбежности гибели первого, пусть даже удачного подопытного кролика. И постараться бесследно уничтожить тело. После можно будет «сделать» по просьбе хозяйки одну-другую собачку — Света выдумала какое-то журналистское расследование о монстрах, которые завелись в горных кустарниках. Просит состряпать подходящего зверя… Марина не согласна: говорит, если кто-то эту чупакабру поймает или просто убьет — поймет, что чудовище рукотворное. На собаках все заживает очень быстро, словить одичавшего пса трудно, да и страшно, если на пса он не похож. Ассистентка уверяет, что если Надюша даже при отличном уходе продержалась недолго, то зверюга на воле может очень быстро сама собой издохнуть, и необязательно в глухой расщелине. Может и притащиться на центральную городскую площадь… Кого слушать — богатую Свету или рациональную Марину? Умом доктор Зернов склонялся к рассуждениям младшей советчицы, но сердце просило легких денег. Перекроить псину и через неделю выпустить — он делал это и раньше… Каждый песик — стопка «зеленых». Мариша возражала, что не стопка, а тоненькая стопочка, которая может оказаться последней. А новая детка — это большая, увесистая пачка настоящих денег. И стоит ли рисковать ею ради «стопочки»? Так и не разрешив внутреннего противоречия, Кирилл припарковал прокатный «опель» у ненавистной выщербленной лесенки и взял в руки по тяжелому пакету. За две «ходки», причем вторая вместе с Маришей, они перенесут запас еды, питья, бинтов и памперсов. Марина часто ругала его за невнимательность. Сама она никогда не забывала запереться изнутри. А он, наоборот, предпочитал сразу принести тяжести на место, а потом налегке вернуться к порогу и запереться. Но сегодня было не заперто — и Кирилл насторожился. На диване в большой проходной комнате спала Марина, оставив возле себя почти пустой стакан. Запах подсказал, что пила она то, чего обычно и в рот не брала, — настоящий Scotch Whisky. Но даже это не объясняло, почему дверь не на замке. Предположим, выпила от злости и от усталости, но при чем здесь вход в дом? Сама собиралась уйти — уснула бы за порогом, снаружи… Кирилл очень испугался. Настоящего оружия у него не было, а газовый баллон хранился в потайном кармане рюкзака, оставленного пока в автомобиле. А вдруг Марина не спит — надо проверить пульс и дыхание, выяснить, не ранена ли. Мешки с едой грохнулись на пол, из них покатились апельсины, лопнул один пакет с соком, растекаясь по ковру… Нет, с ассистенткой, слава богу, все в порядке — уснула, «сломавшись» под действием крепкого алкоголя. Возможно, кто-то есть в доме? Дьявольщина — и милицию не вызовешь, пока Надя здесь… На цыпочках, крадучись, Кирилл вернулся к «жигуленку», достал свой газовый баллон, вынул из багажника монтировку и медленно пошел к дому, не подающему признаков жизни. В кино он видел, что полагается ползти по-пластунски или прижиматься спиной к стене. Еще можно перекатываться или двигаться мелкими перебежками от куста к кусту. Ничего этого он не умел. Просто вошел, задыхаясь от страха, заглянул на кухню, в ванную и туалет — полный порядок… А вот и «палата интенсивной терапии» с драгоценной перекроенной девочкой. Но никакой девочки в палате не было… Валялась окровавленная салфетка, стояли под кроватью ее любимые пушистые тапочки… Ремни, фиксирующие запястья и лодыжки, были расстегнуты, не перерезаны… Похитили? Сама ушла? Как искать? Извещать ли Светлану? Кирилл покрылся ледяным потом. Все, чем он жил последние годы, к чему так долго шел и так близко подобрался, могло сейчас оборваться… Если Надю украли… А если ее нашли те, кто когда-то потерял? Кто почти год искал исчезнувшую дочку, внучку, племянницу? Ноги у доктора стали ватными, обручем сдавило лоб, пересохло во рту — его охватила паника… Бежать, спрятаться, отсидеться! И отказаться от всего? От Светиных денег? От прибыльного циркового предприятия? От бесценного опыта и отточенного мастерства, которые можно продавать богатым чудакам? Пока безумные мысли клубились в мозгу, ноги невольно дошли до гостиной, руки вцепились в Маришины плечи. — Где Надя? Что случилось? Голова ассистентки безвольно болталась из стороны в сторону. Она пускала слюну, мычала и бормотала несуразицу. От нее несло перегаром. Похоже, сейчас добиться от нее чего бы то ни было практически невозможно. * * * Иван Волошко, Вано, решил приехать поездом, чтобы иметь поменьше свидетелей своих перемещений по стране. Проводник, особенно в СВ-вагоне, — это не пилот личного самолета. Не беспокоит его клиент — и он ему мешать не станет. Ни в лицо, ни по имени пассажиров не знает — не положено. Лишь бы в тамбуре ни с кем знакомым не встретиться. Он сказал Светлане, что собирается на бизнес-переговоры в Ростов, потом, возможно, «заскочит» в Сочи, взглянет на строительство апартаментов, встретится с градоначальниками. Вернется через неделю. Он врал, но, увлеченная своими делами, Света не почувствовала. Наоборот — попросила напомнить господину Апанасенкову, что ее забота о функционировании пунктов временного пребывания потерявшихся ребятишек не угасает. Она скоро будет с дружеской инспекцией и реальной помощью. Идея этих дурацких пунктов Ивану не нравилась — не хватало бездетной супруге зачастить в город, где сейчас живет Алена. Но ссориться и конфликтовать по поводу фантома не имело смысла — на сегодняшний день большинство пунктов существовали лишь на бумаге, да и те на базе милицейских «обезьянников». Лишь бы Света не слишком увлеклась региональными проблемами — Алена может не согласиться на повторный переезд. С другой стороны, о существовании «бунгало» и гостей в нем Светлана не знает, а пленница не знает, что законная жена Вано в прошлом браке была Зерновой. Если оставить обеих в этом счастливом неведении — можно продержаться годик-другой. А там станет ясно, что делать дальше с красивой учительницей. Алена потеряла счет дням — она никогда не жила в состоянии бездействия, абсолютно на всем готовом. Проблем, съедавших в прежней жизни львиную долю времени, больше не существовало. Не нужно было заботиться о деньгах, питании, стирке-уборке. Все это происходило само собой, без напоминаний, просьб, предварительного обдумывания. Петька днями напролет плескался в теплом бассейне, носился по саду за бабочками, строил крепости из камней и битого кирпича. Но и ему уже поднадоело «курортничать». Алена не всегда хотела и умела играть с ним так, как играют мальчишки и девчонки. Все чаще они обижались друг на дружку — особенно он. Мальчишке было неясно, почему мама не может пригласить кого-нибудь в гости. Например, тетю Галю и ее веселую дочку, огромного доброго дядю Андрея, строгого молчаливого дядю Бориса? Объяснения о том, что все эти люди остались в Москве, тоже казались недостаточными. Она пробовала звонить? Неужели все как один, и даже Гришка из детского сада, отказались приехать? А старый дядя Ваня, который прилетел с ними в самолете и потом поселил в этом доме? Хотя бы он может навестить их? В том, что Вано, в отличие от остальных Петькиных приятелей, скоро появится, Алена не сомневалась. Об этом говорили некоторые едва заметные перемены в усадьбе. Бледные, похожие друг на дружку женщины — бесшумная безликая прислуга — стали чуть чаще появляться на глаза, досрочно сменили постельное белье, подстригли кусты, пополнили продуктовые запасы. Ни с учительницей, ни с ее сыном эти люди-тени не разговаривали ни по собственной инициативе, ни в ответ на обращение. Похоже, они были глухонемыми или старались такими казаться. «Потребую документы и свой телефон, — наставляла Алена сама себя. — И стану выходить в город. На работу устроюсь…» — Мам, а мы скоро домой поедем?! — подливал масла в огонь Петька. — Я в сад буду ходить без капризов и в тир к дяде Андрею. Там дедушка Юра меня стрелять научит! Я пробовал! Ты помнишь? — Не знаю, сынок, — Алене Игоревне не хотелось обманывать мальчика. Она бы поехала — только за какие деньги? У нее на этой странной даче есть все и нет ничего… Золотая клетка! Раньше она не очень представляла, что это такое. Изредка долетавшие из телевизора светские сплетни о взбунтовавшихся рублевских женах, об отпрысках, отрекшихся от наследства, казались журналистскими байками. О том, что сама окажется пленницей чужого богатства, Алена даже представить себе не могла. Иван появился перед ужином. Режим кормлений составила прислуга, и гости безмолвно подчинились. В определенное время в обеденном зале на столе появлялась еда и напитки. Десерт и фрукты всегда стояли в вазах на видных местах в доме, в беседках парка. Алена сидела с книжкой в одной из таких беседок и «поклевывала» виноград, Петька рядом безуспешно охотился за ящерицей. И вдруг ветер принес новый запах — дорогой, сильный, элегантный. Никого еще не было видно из-за густых ветвей, но звук уверенных шагов по гравию указывал на то, что идет хозяин, а не слуга. Мальчик тоже понял, что дождался гостей. Оба они, и Алена и Петя, резко вскочили, напряженно вытянулись, замерли. Красавец мужчина в светлом костюме с удивительно элегантным букетом цветов и большой, празднично запакованной коробкой быстро шел по направлению к беседке. — Дядя Ваня! — радостно заорал Петя, как только узнал гостя. Тот, на ходу распахнув объятия, схватил мальчишку на руки и, уже не опуская малыша на землю, вручил его маме цветы. Алене стало страшно. Абсолютная уверенность и предопределенность в поведении Ивана выбивали ее из колеи. Словно так и было договорено — она живет за высоким забором в ожидании чуда, а чудо является, когда ему взбредет в голову, и не допускает никакой другой реакции, кроме безумного восторга и лучезарного счастья. Хозяин подошел к ней совсем близко, властно положил руку на талию, прикоснулся ароматной щекой к ее губам, вручил Пете коробку. Тот увлекся распаковыванием — шорох оберточной бумаги смешался с восторженными взвизгиваниями и возгласами: «Ого! Вот это да!» Алена словно окаменела. Она не могла ни улыбнуться, ни заплакать, ни обнять, ни влепить пощечину. Книжка упала с колен и захлопнулась. Иван мягко улыбнулся, поднял томик карманного формата, прочел вслух название: «Жизнь насекомых». — Не читал, не знаю — мало времени. Вы мне расскажете — доверяю вашему вкусу и суждениям… Так рад вас видеть, Аленушка! И вас тоже, Петр Кириллович! И уже только ей на ухо: — Очень соскучился, едва вырвался… Алена даже не успела понять, что, не убирая жадной руки с ее талии, Иван ведет ее в сторону особняка, многозначительно вдыхая запах волос. Петька несется следом, размахивая инструкцией по сборке огромных «Лего»-конструкций. Коробка со сборочными блоками осталась в саду — мальчик не мог унести ее, не рассыпав, а мама и дядя Ваня, кажется, не собирались помогать. Войдя в дом, она опомнилась, стряхнула с себя широкую сильную ладонь, официально поблагодарила за цветы. Во взгляде Ивана появилось что-то хищно-снисходительное, пытающееся подавить всплеск ее гордости и самостоятельности. Но Алена смотрела твердо, не пряча глаз. — Я ждала вас, Иван. Вы знаете почему. Извините, не предлагаю ни присесть, ни пройти внутрь гостиной. Я ведь не дома — не смею распоряжаться. Пожалуйста, объясните, в каком качестве мы с Петей тут находимся? — Глупо спрашивать, Алена Игоревна. Неужели прислуга не справилась и вы почувствовали какие-то неудобства? Вам чего-то не предоставили? Не учли какой-то прихоти? Говорите — виновные будут наказаны… — Не ломайте комедию, Ваня. Мы не из прихотливых. Я искренне благодарна, что помогли нам с Петей спрятаться. Это великодушно, благородно. И, судя по обстановке, очень дорого… Я действительно не знала, куда бежать и где скрываться. — Так в чем же дело, милая? — интонация была вкрадчивой и угрожающей одновременно. — Чего вам не хватает? Хотелось решительно выкрикнуть — свободы! Но сразу подумалось: допустим, он согласится… Дескать — пожалуйста! Хлебайте полной ложкой! Только на своей территории! Куда тогда идти? За какие деньги ехать? У кого просить очередной помощи? — Ясности, — сухо произнесла она. — Я понимаю, что по факту являюсь приживалкой. Гостить так роскошно не умею, да и отблагодарить не смогу — разве что в московскую хрущевку на чай позову… Так что назовите условия нашего пребывания здесь: обязанности, сроки, возможности. Объясните правила игры!