Алена шарила глазами по всем закуткам, которые обыскивал «замаскированный сторож» — так она мысленно обозначила своего тюремщика. Квартира не казалась жилой, скорее — сдаваемое внаем помещение. Бельевые полки были полупустыми, посуда — разномастной. Вот бар — интересно, стоит ли попробовать спиртное, если найдется? Но в баре хранились отнюдь не виски и джин, а стопка старых журналов. Это стало поводом продолжить разговор. — Вот жмоты, да? Ни глотка для гостей! Сейчас бы рюмочку ликера! — она говорила вкрадчиво, тянула слова. Макс про себя отметил обнадеживающий тон девицы — ни слишком взрослой, ни перезрелой она уже не казалась. Взять прямо сейчас силой? Можно схлопотать от шефа, если пленница пожалуется или, не дай бог, искусает или поцарапает. Да и не любил он этого — гнуть бабу к койке. Тем более такую — не соплячку, красивую, растерянную… Глазами хлопает, как кукла с базара, и дышит так возбуждающе. Юбка задралась — не поправляет, хотя могла бы. Рискнуть, что ли, подсесть… А целоваться как? Маску-то снимать нельзя! — Знаете, я не убегу никуда — голова пока тяжелая. Не смотрите так — да, намекаю, что неплохо бы в гастроном наведаться. Отсюда далеко? Мы же на Голубева? — Алена блефовала, она даже приблизительно не представляла, где находится. «Замаскированный» рванулся было к двери, но опомнился, остыл… — Не велено, я вам сейчас кашу буду варить на меду, — протопал на кухню, оставив Алену догадываться, что за безликий двор, заваленный грязным снегом, она заметила через окно, когда поднималась в туалет. Раздался грохот кастрюль, легкий щелчок, незнакомый голос. Он размеренно наговаривал, как промыть овсяные хлопья, сколько налить воды, до какой кондиции доводить на медленном огне. Две минуты инструкций, новый щелчок, и все сначала… «Диктофон, — догадалась пленница. Она поднялась, убедилась, что может и стоять, и шагать. Оперлась для верности о стену и двинулась на кухню. — Овсянка так овсянка — лишь бы узнать, где она сейчас и как найти Петю». Но Макс замкнулся. Перебродивший мужской порыв, им же и задушенный, перерос в злость. Недавно желанная женщина теперь раздражала абсолютно всем — и звуками слов, и доброй интонацией, и необутыми узкими ступнями, затянутыми в глянцевые колготки. Алена почувствовала, испугалась. Она тихо сидела позади колдующего у газовой плиты парня и разглядывала его. Во всем черном, но на форму непохоже. Обычная трикотажная байка — многие старшеклассники носят такие. Брюки — тоже не эксклюзив, стандартные многокарманные штаны, копируемые с военного камуфляжа всеми производителями. Высокие тупорылые ботинки на рифленой подошве, зашнурованные плотно по ноге. Спина широкая, жирноватая — если и занимался спортом, то раньше: такой комплекции для сумо маловато, а для всего остального — с большим избытком. Разве что для шахмат, бриджа или компьютерного геймерства сгодится. В лицо бы ему заглянуть! Не получается. Тогда на руки — за шахматные эти лапы не сойдут. Хотя чего в жизни не бывает… Кастрюля зашипела, пополз отвратительный запах: овсянка, запузырившись, выбралась из-под закрытой крышки и попала прямо в пламя. Горе-повар грязно выругался, выключил огонь, вопросительно уставился на женщину, которой предназначалась сбежавшая каша. «Это шанс», — поняла Алена, быстро поднялась с неудобной табуреточки, взяла на раковине большую губку, намочила и полила моющим средством. — Присядьте, я приберу. Пока все свежее — отмоется легко. Она уже залила кастрюльку водой, подняла решетку на плите, принялась тереть подгоревшие хлопья. Макс не успел опомниться, как они поменялись ролями — он сидел, а она хлопотала «по хозяйству», ловко исправляя мужской промах. — Вы мне тапочки не принесете? Или мои сапожки. Все там, у кровати. Пол, знаете ли, прохладный. Парень буквально рванул в комнату, пару секунд раздумывал и выбрал сапоги — тапки были бы и ему велики, не то что даме. Неловко опустил изящную обувь рядом с Аленой, а у той руки в работе — губка, порошок, рукава закатаны… Пришлось присесть, прикоснуться к стройным ножкам, обхватить одну своей огромной ручищей, застегивая другой молнию. И снова… Он задержал руки на ее голенях, сопротивляясь желанию скользнуть по шелковистым колготкам выше, на бедра, под юбку. Учительница в это время боролась с другим наваждением — лицо в маске напротив ее коленей. Но она уже не безоружна — острая металлическая шпилька легко проткнет и трикотаж, и кожу, и глазницу. А промахнется — раздробит кость. Надо только забыть, что там, под маской, человек, возможно — мальчик, каким станет Петька через десяток лет. Если этот, родившийся чуть раньше, уже не убил его… Она не смогла… И он не решился. Через десять минут оба ели овсянку с медом, Макс — отвернувшись и приподняв маску. Потом ей было позволено взять сумочку, валявшуюся в прихожей. Разрешил «замаскированный» сразу — очевидно, уже знал, что там нет ничего опасного для него. И полезного для пленницы тоже — паспорт и кошелек из этой сумки вынули еще в машине. Алена благодарила Бога, что не взяла греха на душу и парня не покалечила, — недалеко бы удалось уйти без денег и документов. После каши она чувствовала себя почти здоровой и понимала, что за ней вот-вот явится некто знающий о ее ситуации больше, чем это сексуально озабоченное чмо. На всякий случай уже не разувалась — забралась поверх «ромашек» прямо в сапожках, юбку одернула, колени припрятала углом покрывала, прислонилась затылком к стене. Она чувствовала сильную усталость, видела по солнцу, что день перешагнул за половину. Охранник сидел напротив, скучал. Женщина задавала только те вопросы, на которые ему строжайше запретили отвечать. Нет, не про то, где она и кто ее украл, — про такие он и сам бы догадался. Она интересовалась, что из еды он любит, есть ли дома собака, младший он сын или старший. И откуда только шеф знал, о чем эта стерва будет спрашивать? * * * Неприметный «жигуль» умчал полковника Бахрушина на его всемогущую службу. Борис Иванович и Андрюха принимали решения на ходу, бегом поднимаясь в квартиру. Сейчас они «откроют» диск, запомнят координаты рабочих мест Зернова и решат, кто куда двинется. Леонид Васильевич настоятельно рекомендовал прочесть все, что есть на его электронном носителе, и лишь потом составлять план действий. Рублев с досадой подумал, что без товарища он бы сейчас не справился. Плохо едва уметь обращаться с такой простой штукой, как комп. Обязательно надо будет заняться! А сейчас пусть Подберезский блеснет смекалкой — покажет, как считывать с этого диска. Раньше бы товарищ полковник привез стопку печатных бумажек, а сейчас — прогресс! Дисками разбрасывается! «Брюзжишь, старина! — пристыдил его внутренний голос. — Давно следовало освоить эту современную премудрость. Не трудней, чем стрелять по движущейся мишени или производить захват с удушением». Андрей тем временем диск открыл, даже сделал какие-то резервные копии с него. — Смотри, Комбат, вот домашний адрес семьи Зерновых, вот адрес поликлиники, вот частного кабинета. Все неподалеку. С чего начнем? — Начнем с личных владений. Не говорила мне Алена ни о каких кабинетах. Согласись — жена о легальном рабочем месте должна бы знать. А она только поликлинику называла. Действуем так: проверяем, что за частная стоматология по данному адресочку прописана, потом домой к этому Кирюше движемся. Если нигде никого — поликлиника твоя. Ты, кажется, с медсестрами хорошо ладишь? А зубика на этот случай у тебя не найдется с дырочкой? Или хоть с трещинкой? — Обижаешь, Комбат! Зубы у меня отличные, лечить нечего. — Значит, профилактический осмотр будешь заказывать. Так, перебрасываясь прибаутками, они спустились вниз. Решили ехать по отдельности, каждый на своем авто. Вдруг разойдутся пути-дорожки или одному задержаться придется. Частный кабинет находился в переоборудованной двухкомнатной квартире на первом этаже многоэтажки. Имел отдельный вход с улицы. Рублев заглянул в подъезд, воспользовавшись неторопливостью полной девочки с собакой. Иначе пришлось бы звонить по квартирам и прикидываться почтальоном или электриком. Внутри дома дверь тоже была, действующая, подписанная — служебный вход. Комбат помахал дефилирующему по снежку товарищу и попросил остаться в подъезде на случай, если кто-то этим служебным входом решит воспользоваться. Сам придал лицу страдальческое выражение и позвонил. Открыла строгая мымра в белой шапочке и в очках. — Вы по записи? — Нет, я знаете, очень врачей зубных боюсь. Но сегодня прижало — надо показаться специалисту. Выбрал вас, вернее — просто мимо проезжал и понял, что судьба меня направила… — Рублев сморщился и прижал к щеке кулак — так, по его мнению, выглядел бы страдающий зубной болью. Дамочка поджала нижнюю губу, измерила симпатичного великана взглядом, отступила назад: — Проходите, раздевайтесь! Прихожая была очень «домашней» — не скажешь, что за стенкой лечат зубы и челюсти. Комбат оставил на вешалке рядом с дамским пальто камуфляжную куртку, подумал — надо ли разуваться. Решил, что не станет садиться в зубоврачебное кресло в носках, и прошел в комнату. Там была устроена настоящая регистратура со стойкой, компьютером, информационными буклетами о правильных зубных пастах. Напротив стояли три кресла, диванчик, журнальный столик. На нем — вазочка с леденцами, бутылка питьевой воды и столбик пластиковых стаканчиков, вставленных друг в дружку. — Доктор занят, но, как только освободится, посмотрит вас. У него правило: если человек по «скорой помощи» — не отказывать. Первичную обработку проведет, обезболит, а на лечение придется записаться. Скажите пока свои координаты — я начну оформлять карточку. Пришлось на ходу придумать себе медицинский псевдоним и липовый адрес. Регистраторша внесла данные в компьютер, распечатала листок с заглавием «Консультация». Сумма, проставленная внизу, не удивила, но огорчила. Не каждый «потянет» такие расценки. — Распишитесь! — положила она перед Рублевым квиток вместе с яркой пластмассовой ручкой. — После распишусь, мной Кирилл Николаевич и не занимался еще, — буркнул Комбат, играя в сквалыгу. Рвение ассистентки Зернова его разозлило. Щас! Жди, когда он Алениному мошеннику денег отсыплет ни за что! «Стоп, да ты ревнуешь!» — остудил его пыл внутренний голос. — Кто вами, извините, не занимался? — дамочка продолжала стоять у журнального столика, выпирая из-под плотного халата симпатичными округлостями. — А разве не Кирилл Николаевич сегодня «у станка»? — искренне поднял брови посетитель. — Не знаю я никакого Кирилла. Нашего доктора зовут Анастасия Францевна Любчина. В паре с ней супруг — Вилен Казимирович, тоже Любчин, он здесь и хирург, и зубной техник по совместительству. Вы, наверно, путаете наш кабинет с каким-то еще. Рублев сделал напряженное лицо, стараясь изобразить работу мысли и физическое страдание одновременно. — А удобства здесь почем? Мне очень надо! — Туалет бесплатный! — мымра развеселилась, глядя, как трусит крупный, с виду боевой мужик. — В прихожую выйдите, там направо. Комбат осмотрел совмещенный санузел, красиво отделанный плиткой со смальтой, заглянул в кухонное помещение, подписанное «Стерилизационная». Нет, операционного стола, специального оборудования, места для «выхаживания» прооперированных тут не было. Для достоверности пришлось справить малую нужду, вымыть руки ароматным жидким мылом из закрепленного на стенке дозатора, промакнуть воду бумажным полотенцем. Он вернулся в комнату, нарочито вздохнул, изображая облегчение, принялся рассматривать обложку журнала. В это время из кабинета вышла девица в строгом деловом костюме, с сумкой-портфелем через плечо. Она сухо попрощалась с улыбчивой полненькой девушкой в белом халате, подошла к стойке для расчета. — Шура, я вам по сети сбросила объем работ, посчитайте, — голос у докторши был звонкий, почти детский. — Кто у нас следующий? Лазутина? — она стянула плотно облегающие резиновые перчатки и бросила в мусорное ведро. — Лазутина позвонила, что опоздает минут на десять — в «пробке» застряла. Тут, Анастасия Францевна, мужчина с острой болью. Просил посмотреть. Куда же вы, доктор освободилась! Но Комбат уже надевал куртку. Он не стал ничего объяснять удивленным женщинам и поспешил ретироваться. Ситуация была ему ясна — Кирилла здесь нет и никогда не было. Возможно, числится владельцем или совладельцем — об этом можно поговорить с супругами Любчиными не сегодня. Хорошо, что есть эти мобильные трубки: Андрей из окна подъезда увидел, что Комбат вышел на улицу, и сразу набрал его. — Отбой, парень, ложный след. Сейчас вместе двинем к ним домой, оценим обстановку и разбежимся — ты в поликлинику, я к Гале. — К Гале, вообще-то, я хожу — моя территория. — Ты сегодня дежуришь по медсестрам! Ишь, неравнодушный какой — его территория! — улыбнулся Рублев. — Я к ребенку еду, а не к твоей женщине. Ну, не злись — оговорился, к школьной подруге. Подберезский знал, что нравится женщинам любого возраста и профессии, за очень редким исключением. И надо же было этому редкому исключению оказаться санитаркой, обслуживающей стоматологическое отделение районной поликлиники. Едва увидев русоволосого белозубого великана, худая девица в резиновых перчатках наморщила лоб, оскалилась и тихонько ругнулась. Очень неприлично и достаточно слышно, чтобы привлечь внимание очереди, состоящей в основном из старушек с тревожными лицами. — Здоровый бугай, грязи комья на башмаках, и туда же — к бесплатному специалисту. Кто только таким талоны выдает? — И дальше махровая нецензурщина, характеризующая его как кровопийцу, тунеядца и стяжателя. Очередь отвлеклась от тоскливого ожидания и разделилась на два лагеря — за девицу с тряпкой, потакающую слабым и больным, и за справедливость и равенство, позволяющие лечиться даром любым, кто в этом нуждается. Втягиваться в дурацкую, бессмысленную перебранку не хотелось, оставить нахалку безнаказанной тоже. Андрей остановился на середине узкого, пестрящего наглядной агитацией коридора и стал читать таблички на дверях кабинетов. Вверху жирным шрифтом значились фамилии терапевтов, хирургов, парад онтологов. Ниже, чуть мельче, курсивом — фамилии медицинских сестер. Вот и доктор Зернов Кирилл Николаевич, сегодня он как раз в первую смену. Медсестра — Левко Марина Семеновна. Три других стоматолога, практикующих в этом кабинете, — женщины, не ошибешься. Цветничок, однако. Приятно, наверно, работать среди представительниц слабого пола… Шлепающая тяжелыми каблуками летних туфель, надетых поверх толстых вязаных колготок, санитарка просто нарывалась на конфликт, опровергая любые предположения о преимуществах работы в женском коллективе. Она уже дважды задела Подберезского тряпкой, резко вытащив ее из пластикового ведра и комом шлепнув на подоконник. Непрекращающийся поток тихой внятной брани не оставил Андрюхе выбора — он сгреб девицу за плечи, приподнял над полом на добрых полметра, слегка встряхнул и переставил подальше от себя и от дверей интересующего его помещения. Обалдевшая от непривычной развязки, она уронила пахнущую хлоркой тряпку. Нецензурщина посыпалась из нее, как ореховая скорлупа из дырявого кармана, но уже не зловеще, а смешно. Очередь издала один общий вздох, состоящий из восхищения и возмущения одновременно. Продолжения Андрей не услышал — он вошел в нужный ему кабинет. За обоими креслами работали серьезные дамы, у стола сидела и писала под диктовку одной из них совсем юная девочка, Марина Левко. Никто, кроме нее, даже не повернул головы на звук открывшейся двери. — А Кирилл Николаевич разве не в первую смену? — недовольно рявкнул посетитель. — Он в отпуске, по семейным обстоятельствам. Но доктор Семушкина ведет всех его больных. Только я вас не помню. Вы у Зернова не лечились. И талон по предварительной записи не получали — я их сама раздаю и такого больного запомнила бы. В отличие от оголтелой мужененавистницы, воняющей хлоркой, эта медицинская работница просто напрашивалась на приятное знакомство. Доктор Семушкина, заменяющая Кирилла, была элегантной полной бабулей постпенсионного возраста. Она, во-первых, была «обозначена» бейджем, а во-вторых, пробубнила что-то типа «да-да-да» с весьма подтверждающей интонацией. — Извините, Марина Семеновна, — Андрей постарался сделать свой бас максимально мягким и нестрашным, — не мог бы я попросить вас о небольшой услуге? Девушка радостно улыбнулась и быстро закивала. Тогда он молча положил перед ней свою визитку. Знал, что на таких малышек прием действует безотказно и предсказуемо. Через десять минут медсестричка придумает повод покинуть рабочее место и позвонить. И обязательно согласится выпить с ним кофе в ближайшей забегаловке. Так и вышло, а кафетерий нашелся прямо в поликлинике, на первом этаже. Укрощенная санитарка прищурившись, наблюдала, как невозмутимый богатырь в ботинках на рифленой подошве покидает ее отделение, так и не сцепившись с ней в честной схватке. В ее недолгой «медицинской» практике это был первый случай.