– Лена, ты лошадью править сможешь? Та кивнула, и я, усевшись рядом с ней спиной вперед (чтобы не упускать из вида пленных), скомандовал: – Ну тогда давай, тихим ходом к нам на базу… Глава 5 Самое интересное, что Чендиев, Журба и Потоцкий встретили меня в двух кварталах от базы. Причем Мага, увидев груженую коляску, ничуть не удивившись (при этом ленинским жестом показывая всей ладонью в нашу сторону), веско заявил: – Вот. Я жы гаварыл… А чуть позже, когда захваченных людей перетаскивали в подвалы купеческого дома, Берг пояснил эти таинственные слова. Удивленно дергая подбородком, барон выдал: – Просто поразительно, насколько у нашего абрека нюх развит. После вашего ухода он поел, ушел к себе, а минут двадцать назад поймал меня и заявил… – тут Женя попытался изобразить кавказский акцент: – «Командыр всыгда в исторый попадает. Сыйчас знаю – ему помогат надо. Давай двоих джигитов со мной посылай». – И что? Командир охраны смущенно потупился: – Я и послал. Решил, что лишним точно не будет… Несколько офигев от сказанного, я лишь кивнул, поспешив за пленными. А по пути с возмущением пытался сообразить – ну и кто же тут получил крутую инопланетную прошивку? Чур, у которого все колдунство работает через пень-колоду (вернее, почти не работает), или совершенно приземленный Чендиев с бешено развитой интуицией? Как? Вот как это у него получилось?! Уже спускаясь по лестнице, решил разъяснить для себя, спросив у идущего следом «чеха»: – Ты вчера Лену провожал? Ничего подозрительного не видел? Тот огладил бороду. – Да. Проводыл. Как ты говорыл – сзады шел далеко, чтобы не выдэла. Смотрэл, чтобы никто нэ обыдэли барышна. Она дом зашел, и я пошел назад. Падазрытельный нэ выдэл… Хм… а я думаю, он наблюдателей-то засек. Но не обратил на них внимания. И лишь сегодня подкорка начала подавать сигналы. Блин! Вот мне бы такую чуйку! Или я в чем-то ошибаюсь? Ну да ладно, сейчас и этот вопрос проясним. Разместив пленных по разным клетям (скорее всего, каким-то бывшим кладовкам), я выбрал наиболее просторное помещение для допроса. Туда быстренько притащили небольшой стол и стулья. Ну и кое-какие принадлежности для вразумления. Начать решил с босяка. Просто, судя по поведению, урка сразу понял, что попал в очень крутой замес. Вот как меня с пистолетом увидел, так и понял. Но была у него надежда, что непонятный вояка передаст его в милицию или в ЧК. Там хоть и может быть очень плохо, но все-таки как-то привычней. Поэтому теперь, оказавшись в подвале, Антип Дмитриевич Пеструхин по кличке Поп (как представился этот домушник) раскололся сразу и до конца, душевно попросив не прибегать к физическим воздействиям. Дескать – только спрашивайте, а уж он со всем старанием… При этом постоянно косил в сторону разложенных на столе предметов, среди которых присутствовали два больших рыболовных крючка, маленькие ножницы, несколько писчих перьев и прочее невзрачное барахло. Но невзрачное-то оно только в обычной обстановке, а здесь, в полумраке подвала, все выглядело весьма зловеще. В процессе допроса Поп пояснил, что вчера, уже после обеда, на него вышла та парочка фраеров, которую сейчас мы приволокли с собой, и предложила заработать, вскрыв указанную квартиру. Дали задаток. Он не ломался, тем более что работка предстояла совершенно плевая – зайти в фатеру и, закрывшись изнутри, дождаться хозяйку. А после ее прихода слегка помочь при допросе. После чего, получив деньги, спокойно отвалить. Вечером они сходили на разведку места будущего дела. Правда, осмотреть замок не получилось, так как во дворе дома активно ссорились три бабы и заканчивать ругань не собирались. Зато наниматели увидели идущую домой девушку и убедились, что это именно та, кто им нужен. Даже думали сразу ее перехватить, но отсутствие транспортного средства и вышедшие поглазеть на ругань дворник с каким-то мужиком заставили отказаться от затеи. Оп-па! Я внутренне порадовался своей логике. Вот всегда думал, что интуиция на совершенно пустом месте не срабатывает. Обязательно существуют какие-то предпосылки. Ведь наверняка именно в тот момент Чендиев их и заметил. Внимания не обратил (так как те даже близко к объекту охраны не приближались), но мозг эту информацию зафиксировал. Зафиксировал, обработал и выдал результат. А Пеструхин тем временем продолжал рассказывать, что вчера они расстались. А сегодня, опять-таки ближе к вечеру, наниматели появились в конном экипаже и повезли его отрабатывать денежки. В этот раз помех не было, поэтому всё прошло нормально. Единственно – никто не ожидал моего появления. Ведь еще вчера Ласточкина пришла без всякого сопровождения, а ненавязчивый опрос соседки подтвердил, что живет она одна и ухажеров не имеет. Хм… тут лишь порадоваться остается, что в первый раз мы подходили к дому в темноте и наблюдателей не было. А второй раз она упорхнула настолько быстро, что дворовые кумушки нас не увидели. Вот налетчики и влипли. Глянув на затихшего допрашиваемого, я сам себе кивнул. Ну, в принципе, домушник меня больше не интересовал. Поэтому Попа отконвоировали в ближайшую кладовку, а на его место должны были привести Курсецкого. Но появившийся боец несколько растерянно доложил, что пленный – того. Не дышит уже. Как говорится – крякнул, не приходя в сознание. Недоуменно поглядев на свой кулак (что-то, похоже, я с ударом переборщил), раздраженно сплюнул и затребовал второго орла. Дерганый и вертлявый Виктор Казимирович Билецкий изначально повел себя довольно вызывающе. Нагло, с гонором. Пришлось зафиксировать скандалиста на стуле и, пригласив моих ребят подойти поближе, применить мелочовку со стола. Ближники знают технику быстрого допроса, но в основном теоретически. А сейчас я им демонстрировал на практике, что можно сделать с объектом в спокойных условиях. При этом практически не оставляя видимых следов. Виктору Казимировичу крайне не понравилось быть наглядным пособием, поэтому не успел я дойти даже до бечевки с узелками, как он сквозь кляп принялся надрывно демонстрировать неимоверную тягу к сотрудничеству. А ведь его даже пальцем не тронули. Я лишь расписывал своим ребятам, что и как надо делать с теми или иными предметами. Ну и разок приложил (даже не запихивая!) перышко к ногтю, а чуть позже немного прижал карандаш между пальцев пленника. В общем, блестящий гвардейский (как выяснилось) офицер оказался даже тупее обычного вора. Тот, сразу оценив серьезность обстановки, не замолкал ни на секунду. А этот изначально решил продемонстрировать несгибаемость. Сидит теперь гад такой с мокрыми штанами. И пахнет, что характерно, вовсе не ландышами. Хорошо еще в подвалах вентиляция нормальная, а то бы мы нанюхались… Ну а когда Билецкий стал говорящим, то из него полились интересные данные. Все началось с великого князя Кирилла Владимировича. Тот на военных поставках делал один из множества своих гешефтов. Это меня совершенно не удивило, так что пусть любители «хруста булки» продолжают рассказывать про честь, достоинство, щепетильность и прочие добродетели, коими страдало дворянство при царе. Ага, прямо щаз! Имеющие малейшую возможность гребли под себя, словно бульдозеры, переплевывая даже современных мне чиновников! И чем выше положение, тем безнаказаннее себя чувствовали. Вот и этот кадр, будучи почти на самом верху, совершенно не выбивался из общей парадигмы. И даже после февраля, сотрудничая уже с представителями Временного правительства, не прекращал невинные забавы, перегоняя часть денег, идущих за оплату вооружений, на анонимные счета. А когда свалил в Финляндию, его представители на местах продолжали работать. Но в сентябре (после второй революции) налаженная схема накрылась, и несколько переводов зависло. Пронырливый Курсецкий, работающий в финотделе, про это как-то узнал. После чего предложил своим друзьям резко улучшить личное благосостояние. Первый шаг увенчался полным успехом и, убив начальника, они завладели частью документов. А вот со вторым (там, где мог ожидать наиболее крупный куш) все застопорилось. Прыткий Ласточкин, при встрече дав в морду одному из подошедших к нему людей, смог сбежать. И главное, что из дома исчез с концами. Хотя к нему уже этим же вечером нанесли визит, но не нашли ни самого полковника, ни его долбанутой дочери. В этом месте я ненавязчиво заострил внимание и узнал немного больше про Елену Михайловну. Оказалось, что это была весьма своевольная девица. Ей предлагались такие замечательные партии, а она все носом крутила. Да и вела себя неподобающе. Имела очень острый язык и не только постоянно высмеивала появляющихся ухажеров, но и даже умудрилась сломать одному из них руку, что вообще выходило за рамки приличий. А это все воспитание «дядьки» из амурских казаков. Просто, когда жена Ласточкина их покинула, то дети остались на этом то ли ординарце, то ли порученце, который таскался с полковником еще с начала карьеры. Вот он и научил барышню своим варварским казачьим замашкам, вступающим в противоречие с правилами хорошего тона. Еще немного поспрашивав про Лену (неудобно сильно копать – парни вокруг уши греют), я вернул повествование в основное русло. В общем, Ласточкиных долго искали, поднимая все их связи. Оставили даже пост на квартире, в надежде ухватить фортуну за хвост, но тут вдруг в один не очень прекрасный день обнаружили там труп своего подельника. После чего стало ясно, что дело можно прекращать. И уже почти все забылось, но четыре дня назад их человек на Гороховой (тут я навострил уши) сообщил о том, что получено задание – предоставить данные на Ласточкину Елену Михайловну. Чекист через своих московских коллег ненавязчиво уточнил ее нынешний адрес, и в тот же день сладкая парочка выехала в новую столицу. В общем, что сказать? Бывшие офицеры к этому времени превратились в откровенных бандитов, заимев обширные знакомства в уголовной среде города. Поэтому от своих питерских кентов получили имена нужных урок в Москве. Встретились с ними, договорились. Сходили на место. Сильно расстроились, что не обнаружили там папу. Но решили захватить дочку, выпытав у нее местонахождение полковника. Остальное я знал, поэтому переключился на сведения по продажному чекисту. Ну а окончательно разговорив Билецкого, просто позвонил Полянину Федору Яковлевичу. У нас с ним отношения нормальные сложились, вот я и вывалил получившийся расклад первому заму Дзержинского. Можно было непосредственно Железного Феликса побеспокоить, но немного подумав, зарубил идею. Наверное, потому что этот худой поляк был настолько правильным, что я рядом с ним ощущал какой-то внутренний дискомфорт. Возможно, потому что из него внутренняя харизма, в смеси с фанатичной верой, так и перли? А я всегда к одержимым какой-либо идеей относился несколько настороженно. Так что Федора для наших дел вполне хватит. В общем, звякнул Полянину, который, несмотря на позднее время, появился сам. Забрав всех (включая труп), быстро вникнул в допросные листы и долго тряс руку на прощание, благодаря за вскрытие предателей в их конторе. После чего чекисты удалились, ну а я пошел говорить с сидящей наверху Ласточкиной… * * * – Товарищ Сварогов, кажэтся, что ти нэсколко идэализируешь ситуацию… В интонациях, мимике и всей фигуре собеседника мне почему-то мерещились старые плакаты типа «Враг не дремлет!», «Ежовые рукавицы» и почему-то насчет шпионов, где черная рука со скрюченными пальцами тянется через границу, чтобы чего-то стырить. Не помню уж чего именно. Может даже колбасу. Тряхнув головой, чтобы отогнать видения, ответил: – Ничуть… Разумеется, будут и недовольные. И не просто недовольные, а те, кто начнет вредить. Но на каждую хитрую жопу всегда найдется хрен с винтом… Сталин, усмехнувшись новому выражению, захотел объяснений: – И что с ними можно сделать? Изолироват? Расстрэлят? Учитывая, что к тому врэмэни должны появиться наши, пролэтарские инжэнэры. А старые, как гангрэна, будут продолжат распространять свои мыазмы нэдовольства измэнившимся строем. Тут уж фыркнул я, так как в этом «расстрэлять» услышал знакомые по фильмам и анекдотам интонации. Но такие поползновения надо рубить на корню, потому что из выпускников процентов семьдесят «пролетариев» будут иметь корочки об образовании, но ни фига не будут иметь знаний. Ведь и в моем времени, даже если студент учился, как вол, первые пару лет это просто «молодой специалист», которого еще дрючить и дрючить. А уж сейчас… Поэтому возразил: – Не целесообразно. У нас в стране по-настоящему грамотных людей с гулькин нос. Даже когда появятся свои кадры, то реального опыта у них не будет. А он может появиться лишь в том случае, если его передают. Преемственность поколений. Слыхал про такое? В противном случае выйдет полный пипец. Грузин кивнул, а я продолжил: – Ну вот. Понятно, что инженеры при царе жили хорошо. И никому не понравится, если это как-то изменится в худшую сторону. Тут ты прав – недовольные появятся. Странно, если бы этого не произошло. Значит, наша задача – не ронять планку уровня жизни. – Но тогда налицо получытся социальное неравэнство… Да и дэло не только в дэнгах. Многие из закончивших институты и унивэрситэты – дворянского сословия. И для них потэря прывэлэгий может оказаться болеэ значымой, чем финансовое благополучие. Исходя из этих позиций, они и станут врэдить. Разведя руками, я ответил: – Работа мозгами всегда будет цениться гораздо дороже работы руками. Это, к слову, о неравенстве. Люди такой подход отлично понимают, поэтому здесь даже вопросов не возникнет. Что же касается остального… Тут уже все будет зависеть от общего темперамента индивида. Те, кому революция поперек горла и потеря привилегий сродни удару серпом по яйцам, просто уедут. Из оставшихся подавляющее большинство довольно быстро адаптируется. Максимум станут просто бурчать, выражая свое недовольство какими-то фактами. И лишь малая толика предпримет враждебные действия. Собеседник встрепенулся: – Но вэд даже «бурчание» может вылыться в контррыволюционную пропаганду. Я уже нэ говору про саботаж или дыверсии. Я согласился: – Конечно, может. Но выражать недовольство свойственно всем людям. И это нормально. Это должно нас лишь стимулировать. И если человек прямо не призывает к вооруженному свержению Советской власти, то пусть себе хоть заворчится. Что же касается конкретных противоправных действий, даже в этом случае к стенке ставить никого не надо. – Хотел добавить, что надо вообще на хрен забыть это слово для квалифицированных специалистов, и, с трудом сдержавшись, продолжил: – Даже на рытье траншей тоже не надо, так как копателей у нас целая страна, а головастых инженеров мало. И если такой бузотер вместо работы начнет фигней страдать, то надо просто определить его в шарашку. Сталин, услыхав незнакомый термин, переспросил: – Куда? – В шарашку. То есть в инженерно-производственное или научное-производственное подразделение казарменного типа. Где человек продолжит работать по специальности, но уже под неусыпным контролем со стороны властей. Иосиф Виссарионович ненадолго задумался, быстро прокручивая варианты, и ехидно уточнил: – А если и там нормално работать нэ станет? Я ощерился: – Значит, он просто тупой. Любой грамотный специалист умеет просчитывать последствия своих решений. И если какой-то хмырь настойчиво предпочтет теплому помещению с кульманом или расчётными машинками холодную лесосеку, то он сам себе злобный дурак. Сталин опять задумался, а я, закурив, глядел в окно вагона. Блин… второй день едем, но этот грузин все мозги прокомпостировал. Вот сейчас, например, обсуждаем возможные методы противодействия саботажу царских специалистов. Причем, мля, даже не завтрашнему и не послезавтрашнему саботажу, а могущему быть лет через пять-семь. А то и все десять. Собеседник все норовит шашкой помахать (ну что сейчас с него взять – Коба Кобой. До Сталина ему еще как до Пекина раком), а я, приводя разные аргументы, пытаюсь сглаживать углы. Вроде получается. Во всяком случае, он почти прекратил шипеть и тихо материться не по-нашенски во время разговоров. Да и у меня не столь часто появлялось желание засветить ему в глаз. Но, честно говоря, чувствую себя при этом откровенным читером. Это все равно, что знать все гайды по игре и, сидя рядом с действительно умным человеком, подсказывать ему варианты прохождения. И впадать в крайнее раздражение, когда он хочет поступить по-своему. Хотя раздражение в основном идет на самого себя, так как не всегда получается объяснить, почему нельзя делать те или иные ходы. Правду ведь не скажешь, а собеседник выкатывает столь мощные аргументы в пользу своего решения, что даже меня, знающего будущие расклады, берут сомнения. Вот сидишь, слушаешь, и получается, что оппонент прав на каждом шагу. Но мне-то известен конечный результат, и поэтому приходится вертеться ужом, чтобы подогнать под свои возражения весомые доводы. Угу… но мозгов периодически не хватает, вот я и злюсь. А вообще едем нормально. Отдельным эшелоном и со всем комфортом в уже знакомом «царском» вагоне. Точнее говоря – сразу в двух. Во втором – мои мужики и охрана Сталина. А в нашем всего восемь человек. Я, Берг, Потапов и Ласточкина. А также Виссарионыч с двумя охранниками и девочка Надя. Хм… с этой Надеждой чуть конфуз не произошел на перроне. Это когда уже все грузились, ко мне подошел Сталин с какой-то барышней, поздоровался и представил: