«Ёся» понятливо затряс головой, а я, для подтверждения сделки, протянул руку. Старик удивленно посмотрел на мою ладонь (ну не принято было в России, чтобы воинский начальник жал руку жиду) и осторожно протянул в ответ свою. А уже отпуская его сухонькие пальцы, я добавил: – Только мы довольно скоро уйдем. И тогда тут может стать совсем плохо. Ведь уже несколько раз мелькала фамилия Петлюры… А как его хуторские вояки относятся к населению черты оседлости, не мне вам говорить. Собеседник задумчиво поджал губы: – Вы думаете? – Я знаю. Уже видел действия и слышал разговоры. Так что это будет не погром. Это будет холокост… Старик несколько секунд обдумывал новую вводную, а потом, пошлепав губами, задал вопрос: – А разве вам обязательно надо так торопливо уходить? Ведь, наверное, всегда можно немножко задержаться. Пусть и не на очень долгое время. Поверьте старому человеку – больше нигде вы не встретите столь радушного отношения. Ваших солдат будут счастливы увидеть в каждой лавочке и в каждой пивной. Ну а вы, с вашими командирами, станете желанными гостями в любом приличном доме. Угу… Этими словами он предлагает, пока в Киеве все не устаканится, стать их «крышей». Ну да – на местные войска надежды мало. Как пример – в Одессе сейчас стоит кавалерийская дивизия. Но дивизия только по названию. Реально – это сто тридцать человек и двадцать восемь лошадей. Тут есть и бронеавтомобильный дивизион. Аж три броневика. Два из них вообще не на ходу. И пулеметов там на все три машины – пара. Есть ли к ним патроны, я еще не знаю. Присутствует даже батальон морской пехоты. Целых тридцать семь человек. Силища, мля… И так – за что ни возьмись. А если учесть, что какая-то часть из них еще и обязательно переметнется на сторону Директории, то понятно, с чего дедок так напрягся. Хм… а нам, значит, за крышевание предлагаются скидки в снабжении бойцов и личные плюшки командирам. Что-то дешевенькое какое-то предложение. С другой стороны, это пока просто выстрел навскидку, для обозначения готовности к торговле. Прикольно, но несколько не ко времени. Поэтому придется слегка обломать. – Уважаемый… – тут я сделал паузу, подождав, когда мне наконец-то представятся. – Так вот, уважаемый Иосиф Маркович, ваше предложение вызывает некий КРОХОТНЫЙ интерес, но вы же понимаете, что у меня не казачья ватага, а я не атаман. Я человек, представляющий государство. А государство в данном случае это есть Советская власть. – Тут вроде предложение закончилось, но помимо своей воли я добавил: – Плюс электрификация всей страны[28]. С какого перепуга у меня вдруг вылезла эта самая электрификация, я даже предположить не берусь. Видно, что-то глубоко в мозгу сидело, вот и вылетело в момент превыспреннего изложения. Но сделав вид, что ничего особенного не произошло, продолжил: – Повторю – Советская власть. Которую я просто обязан буду, по долгу службы, здесь установить. А готовы ли вы к этому? Иосиф Маркович потер бритую щеку и хитро взглянул на меня: – Но вы ведь не прямо сегодня собираетесь ее провозглашать? А там пройдет какое-то время, и народ опять-таки привыкнет к новым правилам. Я опешил: – Что-то, смотрю, вас это не особо пугает… Дедок отмахнулся: – Ой вей, мы были немножко сильно напуганы год назад. Тогда странные люди провозглашали еще более странные вещи. Мало того! Босяки от РумЧерОда с ружьями брали заложников и вымогали наличность, как будто это не они представители власти, а шантрапа Сени Полугота с Молдаванки. Рушились все гешефты, и порядочные граждане просто недоумевали: куда бечь? Но как мы успели выяснить у знающих людей, вы относитесь к революционерам-жилинцам, у которых совсем таки иные взгляды на жизнь. И за самого господина-товарища Жилина мы достаточно хорошо знаем. Земля, знаете ли, слухами полнится… Блин, как-то неожиданно все закручивается. У меня задача – встретить пароходы с солдатами, а потом обеспечить проводку людей в Севастополь. Провозглашать Советскую власть в Одессе я вовсе не собирался. Да и сил для этого толком нет. С другой стороны, когда халява сама плывет в руки… Ладно, буду думать. Но для начала надо бы выяснить: вдруг эти старперы просто «пикейные жилеты», а я себе уже чего только ни нафантазировал. В общем, спросил напрямую, какие у дедов полномочия. Иосиф Маркович неопределенно хмыкнул и сказал, что таки – да. Но если речь пойдет о конкретике в более серьезной беседе, то необходимо подтянуть еще парочку уважаемых людей. А когда я кивнул, то сделал знак стайке пацанов, стоящих на перекрестке. Один из них тут же сорвался с места и исчез за домом. Маркович же на мой хмык пояснил, что буквально через полчаса «уважаемые люди» будут здесь. Ну а я в свою очередь пригласил старичков в здание, отведенное под штаб. Дал инструкции барону, куда вести свежеприбывших, и мы двинули. По пути словно бы невзначай заметил, что мордально, по виду, Модест Кириллович вроде вовсе не из ихних. Просто я пытался сообразить, кто успел снабдить евреев актуальными свежими данными? По всему выходило, что секретарь. Ну не сам же городской голова у них на содержании? Хотя… это Одесса, здесь еще и не такие чудеса случаются. Но «Ёся» источник информации не выдал, сказав лишь, что люди хотят жить хорошо. И многие из них хотят жить еще лучше. Потрясенный практически дословной цитатой из «Кавказской пленницы», я давить перестал. Просто сделал в уме пометку о том, что в здешней администрации «течет» с самого верха. Потом были переговоры. По их результатам я составил несколько радиограмм, которые через Крым должны уйти в Москву. Все-таки решение политическое. Хотя вот так упавшую словно спелое яблоко Одессу отдавать не хотелось. Но если сильно прижмут, то придется. У нас ведь сейчас доктрина, что приходящая Советская власть не должна, хотя бы на первых порах, ассоциироваться с какими-то лишениями. Так что проще будет уйти, чем устраивать «Сталинград» в городе. Кстати, именно поэтому мы совсем недавно и не накрыли местечко, где стоял немецкий штаб, мобильной артиллерией. Там бы хватало попутных разрушений, и позже нас постоянно тыкали бы носом, говоря, что «красные не щадят даже гражданских». В общем, ожидая ответ из столицы, я отправился посмотреть, как идут дела в городе. А по возвращению стоящий через дорогу от казарм особнячок, который я определил под штаб, подвергся нападению. Нападали гимназисты-контрреволюционеры. В количестве трех особей подросткового вида. С криком «Долой Совдепию!» малолетние террористы из рогатки вынесли стекло. Но они не просчитали прыть морпехов, и поэтому хмурых, но гордых контрреволюционеров через час передали взволнованным родителям. Те оплатили и стекло, и работу стекольщика, пообещав нещадно выпороть неразумные чада. А у нашего контрразведчика появились очередные фамилии на будущее. Ведь не просто так эти щеглы решили в контрреволюцию поиграть? Значит, дома такие разговоры велись. Так что Нетребко был вполне прав, взяв их всех на карандаш. Не успели разобраться с одними, как появились гимназисты-революционеры. На этот раз в количестве чуть более десятка и возрастом от четырнадцати до шестнадцати лет. Те требовали немедленной записи себя в бригаду морской пехоты. Лапин в это время мотался по предприятиям и гнал митинги нон-стоп. Его помощники тоже были в разгоне. Поэтому передал малолеток Бурцеву, с твердым наказом – убедить их подождать совершеннолетия. В противном случае пообещал (если еще раз увижу возле себя галдящих школьников) открутить студенту голову. Тот вроде проникся… К нему же переправил появившихся позже родителей. Приходили рабочие. Приходили какие-то торговцы с Привоза. Приходили из порта. И все от меня постоянно чего-то требовали. Сука! Вот прямо как будто все ждали появления Чура, чтобы повесить на него решение накопившихся проблем да обид. И приходилось решать. Орать, вразумлять, звонить. На второй день стал поступать более хитро – начал плотно привлекать своих штабных и краскомов. Не маленькие, так что пусть тоже впрягаются. Но кое-кто прорывался. Например, представители купечества. Те особо ничего не требовали, а пытались разнюхать обстановку и сразу, просто так, дали предварительную взятку в виде золотых часов с золотой же цепочкой толщиной с ногу. Из оговорок в разговоре с ними я понял, что с еврейскими гешефтмахерами они не очень, а вот Модест Кириллович, похоже, работает во все стороны, трудолюбиво собирая копеечку к копеечке. На пятый день неожиданно появился представитель одесской полиции. Нет, не главный полицмейстер. Кстати, главным тут был вовсе не Геловани (как можно было судить из известной песни), а какой-то персонаж по фамилии Буряк. Весь такой упитанный, с красной гипертонической физиономией. Но появившийся совершенно не походил на своего шефа. Крепенький, вертлявый, с наглыми глазами, он сильно напоминал обычного опера, хотя представился агентом сыскной полиции Артемом Анатольевичем Курковым. Но первое впечатление оказалось верным, и в ходе разговора стало понятно, что нынешний агент и опер будущего это синонимы. Так вот, опер сказал, что имеет важные сведения, но поначалу стал задавать разные мутные вопросы. Довольно быстро я не выдержал: – Слушай, парень, если ты хочешь узнать мое отношение к воровскому миру, то отвечу тебе словами одного твоего коллеги: «Вор должен сидеть в тюрьме». И я его полностью в этом поддерживаю. Если тебя интересует, работает ли до сих пор эта странная идея некоторых идиотов о том, что уголовники социально близки революционерам, то – нет. Возможно, они и близки тем мудакам, кто это декларировал, но нормальные люди за такие слова бьют в морду. С ноги. А теперь без виляний говори, что тебя привело ко мне. Не тяни. У меня времени реально крайне мало. Видишь сам – за обедом тебя принимаю. И ты ешь, пока не остыло. И говори. Агент задумчиво хмыкнул, чему-то по-волчьи ухмыльнулся и, пододвинув к себе тарелку, сказал: – Городские уголовники собирались сделать налет на тюрьму, с целью освобождения своих дружков. Хотели это провернуть сразу, как только ушли австрийцы. Но малость не успели. Пришли вы. Поэтому они решили притормозить коней, чтобы понять обстановку. Я отложил ложку: – И как? Поняли? Парень кивнул: – Да. Городская тюрьма, та, что Одесский тюремный замок на Люстдорфской дороге, осталась вне зоны вашего патрулирования. И в ближайшее время налет состоится. Точный срок сказать не могу, но в ближайшие дни. Возможно, завтра-послезавтра, когда придет первый пароход с солдатами Экспедиционного корпуса. Все будут отвлечены на встречу, вот они и решили рискнуть. Почесав лоб, я поинтересовался: – А почему ты с этим не к Буряку пошел? Артем скрипнул зубами: – Я еще в прошлый раз доложил по команде. После этого усилили охрану тюрьмы на десять человек. Городовыми низшего оклада. И никаких солдат не дали! Ни одного взвода! Но я настроения городовых знаю. Они там живот класть не станут. Да и особо сопротивляться тоже. Им еще тут жить… – Понятно… – после чего, посмотрев в глаза посетителя, продолжил: – А сам ты здесь жить не собираешься? Тут ведь сейчас на каждом углу стайки пацанов, «типа играют». Но реально это наблюдатели. И чьи именно, даже сказать тяжело. Мы, разумеется, возьмем тюрьму под охрану. Но тебя ведь все видели. И сложить два плюс два не составит никакого труда. Так что завалят слишком говорливого агента на следующий же день после того, как мы положим налетчиков. Курков отмахнулся: – Ничего. Бог не выдаст. Главное, чтобы вы не сплоховали… – Хм… семьи, так понимаю, у тебя нет? Собеседник отрицательно мотнул головой. – А сам откуда? Говор у тебя какой-то не местный… – Из Тамбова. Летом семнадцатого перевели в Одессу. А что? Пожав плечами, ответил: – Ничего… Ты ешь, ешь. И сам тоже заработал ложкой. А когда тарелки были чисты, закуривая, жестко сказал: – В общем, так, товарищ Курков. Бог, разумеется, не выдаст, но я его намеки тоже разбирать умею. Поэтому с этой минуты считай себя призванным в Рабоче-Крестьянскую Красную армию на должность оперативного сотрудника в подразделение контрразведки первой бригады морской пехоты. Возражения не принимаются. Ты мне в живом виде нужен гораздо сильнее, чем хладным жмуриком. Дезертировать разрешаю только после того, как мы прибудем в Севастополь. Ну или еще куда на территорию, контролируемую Советами. Артем от неожиданности закашлялся дымом и, помолчав, заинтересованно спросил: – Почему? Поняв всю ту кучу мыслей и вопросов, которые он облек одним словом, я пожал плечами: – Долго объяснять. Скажу очень коротко – потому что нормальные люди должны держаться вместе. Поодиночке нас в этой стихии, что сейчас бушует по стране, просто раздавит. А вместе уже мы ее усмирим. И сразу отвечая на следующий вопрос – да. Ты нормальный. Парень опять помолчал и, усмехнувшись, уточнил: – А дезертировать потом обязательно? Я отзеркалил ухмылку: – Исключительно по желанию. А сейчас топай до дому и бери все, что тебе понадобится. С тобой пойдут трое морпехов для охраны. Они же потом объяснят, где найти Тараса Григорьевича. Это, если что, твой непосредственный начальник. Мужчина он рисковый, грамотный и требовательный. Думаю, вы сработаетесь. А после ухода Куркова (благо никто не долбился в двери, требуя аудиенции) задумался, все ли готово к завтрашней встрече первого парохода? Ну и о том, что, похоже, сегодня будет очень длинный день. Просто пришло понимание, что с бандосами, которых в городе просто немерено, надо что-то решать. Ведь как сказал вечно живой Ильич: «Государство – это аппарат подавления». То есть, говоря другими словами, именно государство является главным бандитом на контролируемой территории и конкуренции со стороны уголовного элемента (если государство сильное) терпеть не станет. Как говорится, Боливар (в виде народа) не вывезет двоих. Так что, по-хорошему, всех «уголков» надо бы махом порешить. Но их здесь столько, что это просто нереально. Поэтому воевать пока не резон. Тем более что это сильно отвлечет от выполнения основных задач. А вот пообщаться необходимо. Для начала, с наиболее вменяемым из них – Мойше-Янкелем Меер-Вольфовичем Винницким. В своей среде больше известным как Мишка Япончик. Глава 11 Где найти Япончика, вопроса не стояло. Нетребко мне уже дал некоторые расклады по здешним делам, и поэтому я знал, что гражданин Винницкий обычно отирался в кафе «Фанкони», совместив приятное с полезным и организовав там себе нечто вроде штаба. Кстати, к вопросу, почему именно Мойшу я считал наиболее вменяемым? Тут все достаточно просто. Конечно, это был бандит. Но не отморозок. Он точно так же, как и все, занимался рэкетом, ограблениями и воровством. Вот только своей «пехоте» он крайне не рекомендовал убивать людей. Остальные-то резали народ налево-направо недрогнувшей рукой, да так, что каждое утро трупы по городу собирались, как после хорошего боя. Мойша же, проявляя зачатки здравомыслия, пытался ввести творившийся беспредел хоть в какие-то рамки. Ведь почему у него кличка Япончик? Просто на сходках своим кентам-беспредельщикам этот кадр вдохновенно вещал о правилах, принятых у их коллег в славном городе Нагасаки. Дескать, живут ребята «по понятиям» и с соблюдением «законов». Просто так друг друга не мочат, а придерживаются оговоренных правил. Узнав про этот факт, я хмыкнул и почему-то вспомнил Кабана из «Жмурок», который недоуменно спрашивал провинциальных товарищей: «А вы что, все еще стреляете? Фи… сейчас по-другому бизнес делают». Вот и Винницкий, судя по всему, не особо желающий быть пристреленным в расцвете лет, хотел вести дела по-другому. Плюс ко всему этот человек был с претензиями и еще в прошлом году организовал направление «анархистов-обдиралистов», требуя, чтобы его члены грабили лишь буржуев и офицеров. Понятно, что работал он на свой имидж и в конечном итоге на свой карман, но все же это показатель наличия хоть каких-то мозгов. И это внушало надежду на то, что разговор хоть как-то сложится. В общем, в кафе был послан человек с запиской. Там говорилось, что Мойша Винницкий приглашается к комбригу Чуру Сварогову сегодня в двадцать один час. Безопасность визита бандиту тоже гарантировалась. Ну а потом опять навалились дела, среди которых выделились три новости. Первая – прибытие парохода ожидается завтра в районе пятнадцати-шестнадцати часов. Вторая – Москва разродилась предварительным решением относительно Одессы, и поэтому завтра в районе пятнадцати-шестнадцати часов ожидается прибытие самолета из Крыма. «Муромец» летит не порожняком, а везет страшно секретный пакет для меня и в виде пассажиров – товарища Сталина с какими-то людьми. Сравнив время в обоих сообщениях, я высказался коротко: «Вот пипидастры! Сговорились они, что ли?» Хотя прилет Виссарионыча не мог не радовать. Во всяком случае, будет на кого спихнуть большую часть административной работы. Я ведь совершенно не рассчитывал, что здесь так быстро и так плотно все закрутится. Думал, приду, возможно, малость постреляю, займу оборону и, выполнив задание, свалю. А тут такое началось, что, как говорят местные жители, впору воскликнуть «азохен вей»! Так что Сталин точно будет не лишним. При этом меня удивляла быстрота принятия решений. Просто хочу напомнить, что время ныне крайне неспешное. Вот до невозможности. Любые действия выполняются словно сквозь патоку. Во всяком случае, с моей точки зрения. Седого, судя по всему, это тоже гнетет, и, наверное, поэтому народ вокруг него начинает более-менее шевелиться. Ведь лично я ждал реакции на запрос дней через десять. А тут уже через четыре дня не только прокрутились, но и чего-то решили.