* * * О’Ши ждет нас в коридоре перед дверью в квартиру. Он радостно докладывает мне, что его люди закончили осмотр тропинки и ничего не нашли. Я протягиваю руку к хлопчатобумажному комбинезону, но Джерри меня останавливает. – Тебе не нужно туда заходить, – говорит он. – Перекрестное загрязнение. – Я занимаюсь этим делом и должен осмотреть место преступления, сэр. – Я добавляю «сэр», поскольку О’Ши нас слышит. – Я уже побывал в квартире, так что загрязнение уже произошло. Криминалисты забрали мои куртку и обувь, и я буду полностью защищен. – Затем отхожу в сторону и добавляю тихим голосом, чтобы не услышал О’Ши: – Джерри, дай мне сделать свою работу. Джерри смотрит на меня, затем вздыхает. – Только не упади, твою мать. Итак, мы все трое надеваем одноразовые комбинезоны. Похоже, О’Ши поглощен своими мыслями, поэтому для поддержания разговора я спрашиваю у Джерри, как дела у Изабель. Тот поглощен своим комбинезоном, поэтому проходит несколько секунд, прежде чем он отвечает, что у нее всё в порядке. Я мимоходом упоминаю, что мы с ней общались вчера вечером, и мне показалось, что она была заведена. – Ты оторвал ее от телешоу, – говорит Джерри, раздраженно дергая тонкую хлопчатобумажную ткань. – Иззи как раз решила отдохнуть без девочек. Внутренний кордон охраняет патрульный констебль. Он более закален в боях, чем тот, что был вчера в гостинице, и бесстрастно пропускает нас. Несмотря на демонстрацию уверенности, устроенную для Джерри, когда я провожу их с О’Ши туда, где обнаружил Кристал, мне становится не по себе. Бывал ли я здесь вчера вечером? Если предположить, что Тина сказала правду, адрес она мне назвала около половины восьмого. От «Одиночества» сюда добрые две мили – оживленным субботним вечером от пятнадцати минут до получаса, возможно, больше. Так что я мог попасть сюда где-то между восемью и половиной девятого. Удалось ли мне предупредить Кристал? Или нападавший уже находился в квартире и не позволил ей открыть дверь? Мы останавливаемся у того места, где лежала Кристал, и тут из маленькой кухоньки выходит мужчина, огибая осколки разбитых тарелок. Он худой и жилистый, у него всклокоченные волосы, а на лице застыло выражение полного отвращения. Мужчина представляется старшим криминалистической группы, пожимает нам руки и сообщает, что пока ему ничего не известно. Криминалисты уже закончили работать в прихожей и теперь фотографируют и осматривают комнаты, но они уже нашли окровавленный отпечаток ноги у двери. – Я должен проверить вашу обувь, – говорит мне старший группы. – Полагаю, вы тут везде успели натоптать. Я говорю ему, что криминалисты уже забрали мои кроссовки. – И я подумал, что спасти жизнь этой женщине важнее, чем обеспечить чистоту полов. Тем не менее мужчина изучает размер моих туфель. – Слишком большие, – говорит он, словно раздосадованный тем, что я не испортил его работу. Скрывая волнение, я прохожу в ближайшую комнату, и остальные вереницей следуют за мной в спальню, шурша одноразовыми комбинезонами. О’Ши внимательно смотрит на меня, но прежде чем я успеваю что-нибудь сказать, у Джерри звонит телефон. – Это Уинстэнли, – искоса взглянув на меня, говорит он и удаляется в коридор, чтобы я его не слышал. – Чья эта комната? – спрашиваю я. Глава следственной группы проверяет свои записи и говорит: – Мэттьюс. Для нас троих комната Эми Мэттьюс слишком тесная. Здесь тот же самый воинствующий беспорядок, как и повсюду в квартире: матрас с узкой кровати сброшен на пол, сама кровать опрокинута, единственный шкаф опрокинут, трусики и лифчики Эми свалены посреди комнаты вместе с учебниками по медицине и дешевыми сувенирами. Человеческая жизнь, превращенная в груду мусора. Я пытаюсь мысленно представить, какой человек жил здесь, связать этот образ с убитой женщиной, которую видел вчера вечером. Но это непросто. Воспоминания о мертвом теле резко контрастируют с яркими разноцветными бусами, искрящимися в свете ламп, и тремя плакатами молодежных поп-групп, пришпиленными кнопками к стене. Возвращается Джерри, убирая телефон. Остальные продолжают работу. – Крайне неприятно, – вполголоса говорит он мне. Вид у него еще более подавленный, чем прежде. – Уинстэнли хочет увидеть эту квартиру в том состоянии, в каком она сейчас. – Пусть приходит после того как мы закончим. – Она говорит, что ей нужно заниматься расследованием убийства. А твой телефон не отвечает. Но, к моему облегчению, Джерри не настаивает. Он проходит следом за остальными в соседнюю комнату, и я уже собираюсь присоединиться к ним, как вдруг замечаю дневник, лежащий на опрокинутой мусорной корзине. Это та яркая штучка, куда любят изливать свое сердце девочки-подростки; на обложке фотография невозможно красивой пары под цветущей вишней, смотрящей друг другу в глаза. Я осторожно раскрываю дневник облаченными в перчатки руками и обнаруживаю, что никакое сердце в него излито не было. Похоже, Эми Мэттьюс доверяла своему дневнику лишь то, что ей нужно купить молока, или то, что они поссорились с Кристал из-за того, чья очередь мыть туалет. Еще Эми записывала самые разные цитаты, попавшиеся ей на глаза, а также черкала краткие замечания об одежде, клубах и диск-жокеях. Назначенные на день дела она заносила лишь в виде указания времени. Никаких уточнений насчет того, с кем, где и зачем. Выведенные круглым ученическим почерком строчки не раскрывают абсолютно ничего. Записи заканчиваются вчерашним днем: «Погода холодная. Нужно купить новую куртку. Жду не дождусь». И затем одна-единственная буква: «Р». Эми имела в виду меня? Или это просто случайное совпадение? У меня нет времени на раздумья. Что бы это ни означало, я не хочу, чтобы кто-либо еще увидел этот дневник. Слышу шаги, и в комнату возвращается О’Ши. Я изобретаю что-то, что он должен срочно сказать старшему криминалисту. Как только сержант уходит, я заворачиваю дневник в пустой пакет и засовываю его за пазуху комбинезона. После чего присоединяюсь к остальным, изучающим разгром в гостиной. Чем больше я смотрю на беспорядок, тем больше он мне кажется преувеличенным и ненастоящим – словно это картина со скрытым смыслом. Я снова вспоминаю носатого парня из Восточной Европы с его резким запахом. – Я обнаружил Кристал сегодня в шесть часов утра, – говорю я. – Врачи в больнице считают, что напали на нее гораздо раньше. Так почему тот тип все еще находился здесь? Что он делал столько часов? – Он задержался, чтобы позлорадствовать, – безучастно произносит Джерри. – Или он что-то искал. Он ушел, затем вернулся и перевернул здесь все вверх дном. – Сколько времени это заняло бы? – говорит О’Ши. – На такую маленькую квартиру нескольких часов не нужно. – Итак, он ушел, а затем вернулся ради чего-то? Осталась одна комната – спальня, в которую заходил неизвестный. Это должна быть спальня Кристал. Я обхожу молодую женщину, которая сидит на корточках в углу, собирая образцы волос и кожи. Если судить по обстановке, Кристал была более спокойным, более рассудительным человеком, чем ее подруга. Бледно-голубые стены ничем не увешаны, украшений меньше, нет попыток навести красоту. Но здесь прошел тот же ураган: матрас, кровать и прикроватный столик с силой сдвинуты с места, будильник болтается на проводе, мигая своими красными цифрами. – Он не нашел то, что искал, – бормочет О’Ши, обращаясь не столько к нам, сколько к себе. Джерри присоединяется к нам и заглядывает мне через плечо. Я смотрю на скудные вещи, разбросанные по протертому ковру. – Это не наркотики. Он вывалил все из ящиков; значит, то, что он искал, недостаточно большое, чтобы увидеть это с первого взгляда. Имело ли смысл переворачивать здесь все вверх дном ради маленькой дозы наркотиков? – Если он был в отчаянии. Тут что-то не так, но я не спорю. Вместо этого оставляю криминалистов искать следы наркотиков. В любом случае уже слишком поздно. Что бы это ни было, если даже это вообще было здесь, теперь этого уже определенно нет. Глава 20 После того как Джерри убегает, чтобы провести воскресное утро вместе с Изабель и девочками, я прошу О’Ши отвезти меня в центральную больницу Кэмдена, где я должен встретиться с Бексом. О’Ши садится в зеленый «Мини-Купер»; его крупная широкоплечая фигура смотрится не к месту в такой маленькой машине. – Ничего другого в гараже не нашлось, – говорит он, радуясь возможности свалить вину на другого. Похоже, неудачи других придают ему силы, и сержант с удовольствием рассказывает о возрасте машины, неудовлетворительном отоплении и неудобных сиденьях. Но затем, когда мы покидаем квартал и направляемся к больнице, я принимаю другое решение и прошу О’Ши ехать на Юстон-роуд. Мы поворачиваем у вокзала Кингс-Кросс и останавливаемся перед лентой ограждения, которой перетянута улица. Впереди гостиница «Авива», при свете дня чуть более респектабельная, чем была ночью, а перед ней, как это казалось издалека, ползают тараканы, но вблизи выясняется, что это патрульные полицейские, которые, кутаясь от холода, бродят, согнувшись в три погибели, ища что-то в снегу. Этим делом занимается Уинстэнли, и, должно быть, это она стоит перед дверями гостиной, скрестив руки на груди, безжалостным взглядом наблюдая за копанием в снегу, говоря что-то одному из своих подручных, который слушает ее, почтительно кивая. Внешность у нее что надо: высокая, стройная, в стильном коротком черном пальто; несомненно, она прекрасно смотрится по телевизору. Я долго думал о предстоящем столкновении – о том, как убедить Уинстэнли, что мы можем заниматься этим делом вместе. Но теперь, увидев ее, я полон глубокого пессимизма. В том, как она держится, есть какая-то несгибаемость, которая мне не нравится, да и подбородок ее тревожит меня своей твердостью. Время от времени порывами налетает новый снег – напоминание от темных туч, снова тихо собирающихся над головой, – но высокие форменные ботинки на шнуровке великолепно подходят для жидкой каши под ногами, а то, что остается, втаптывается в грязный мокрый асфальт. Заходил ли я в эту гостиницу вчера вечером? Узнал ли я, что Эми прячется здесь? Я не выхожу из машины; сижу и смотрю, как Уинстэнли обозревает свое царство и своих подданных… – Сэр, вы будете выходить? – спрашивает О’Ши. Я уже успел забыть о том, что он сидит рядом. – Подожди немного, – говорю. На противоположной стороне улицы я замечаю двух мужчин и женщину. Мужчины снимают большой камерой полицейских, ведущих поиски, а женщина пытается разговорить констебля, дежурящего в оцеплении. Местные телевизионщики, я в этом уверен. Вряд ли этим уже занимаются общенациональные каналы. Вот когда станет известно о второй медсестре… Интересно, сколько информации обнародовано к настоящему времени? Можно не сомневаться, Уинстэнли устроит выразительную пресс-конференцию. Это очень полезно для послужного списка. – В первом участке я работал вместе с вашим отцом, – вдруг говорит О’Ши. – В Энфилде. Я со страхом гадаю, должен ли помнить сержанта по старым временам. Пол частенько приглашал своих сослуживцев домой в гости. Я жду то, что обыкновенно следует дальше – каким замечательным человеком был мой отец, как те, кто работал под его началом, были готовы умереть за него, как жаль, что он вот так ушел со службы, – но О’Ши говорит просто: – Вы мне его напоминаете, сэр. Он не раскрывает свою мысль, и я не знаю, как к этому отнестись. О’Ши имел в виду то, как Пол работал в полиции, или то, как из нее ушел? Я решаю остановиться на позитиве и бормочу слова признательности. Казалось, О’Ши только ждал разрешения продолжать, потому что теперь он откашливается. – Год назад, когда я только пришел в Кэмден и впервые увидел вас, я решил, что вы полный мерзавец. – Очевидно, вид у меня удивленный, потому что О’Ши поспешно добавляет: – Не поймите меня превратно. Я увидел, как вы устроили разнос констеблю Пейну, облажавшемуся во время облавы. Вы были совершенно правы: Пейн сработал жутко небрежно. И если он после этого собрал свои вещи – что ж, скатертью дорога. Как вы сказали, его, наверное, просто нельзя было брать в полицию. Опять фрагмент моего прошлого, который я не знаю. Спешу сменить тему. – Что тебе известно об Уинстэнли? – Немногое, – говорит О’Ши, потирая руки, чтобы согреться. – У меня есть пара приятелей, работавших с ней. И то, что я слышал, не впечатляет. Я предлагаю ему продолжать, но тут его и уговаривать не надо. – Мнит себя умной, но это не так. Конечно, это можно сказать про многих следователей. Но упорно поднимается вверх. Знает, как карабкаться по лестнице. Я говорю, что мы можем уезжать, и, когда О’Ши поворачивает ключ в замке зажигания, бросаю последний взгляд на гостиницу с цепочкой копошащихся перед ней тараканов. Я приезжал сюда, чтобы попытаться спасти Эми Мэттьюс?