Сдать книги в библиотеку. Дежурство в вечернюю смену. Перечитать «Секрет». Мы не должны мириться с этой грязью. Диджей ставил классный рэп. Немецкий поэт Гете: «О чем мечтаешь ты – начни! Прекрасна храбрость». Точно – начать. Что она собиралась начать? В чем хотела быть храброй? Все эти невинные записи ничего не раскрывают. Вероятно, я знаю о личной жизни Эми Мэттьюс больше кого бы то ни было – но не знаю о ней практически ничего. Это вызывает отчаяние. Вот живая женщина поделилась своими самыми сокровенными мыслями, однако из ее записей я абсолютно не могу понять, какой она была. Я открываю дневник в самом начале и теперь, снова перечитывая, уже в хронологическом порядке, замечаю перемену, произошедшую около двух недель назад. Записи становятся короче. Вдохновляющих цитат больше нет – лишь напоминания о дежурстве в больнице, написанные торопливыми каракулями. Ведущие к последней странице и загадочной «Р». Что произошло две недели назад? Тина сказала, что вчера вечером Эми была чем-то возбуждена. «Все или сложится замечательно, или кончится полной задницей». Что кончилось полной задницей? Я гляжу в окно, затем возвращаюсь за стол и пытаюсь сосредоточиться. Подперев голову руками, опять закрываю глаза. * * * Должно быть, я продержал их закрытыми дольше, чем думал, потому что, когда я их открываю, на полу лежит просунутая под дверь записка. Я поднимаю ее – в ней говорится, что детектив-инспектор Уинстэнли направляется сюда, чтобы поговорить со мной. На моем рабочем «Блэкберри» также два сообщения от Уинстэнли. Первое гласит: «Какого хрена вы делали на месте преступления? Это дело веду я!» Во втором она извещает, что будет здесь в 9.55. Сейчас 9.50. Мне нужно двигаться. Из моего кабинета можно пойти в две стороны. Одна – это та, откуда появится Уинстэнли. Я решаю пойти в другую. Надеваю куртку и обвожу взглядом кабинет. И застываю. Тихо, практически незаметно дверная ручка поворачивается. Глава 22 Я жду не шелохнувшись. Это не Уинстэнли. Она бы постучала. Ручка снова движется, и дверь бесшумно надвигается на подпирающий ее стул, словно кто-то хочет неслышно войти в кабинет. Я хватаю окровавленную бейсбольную биту, рывком убираю стул и распахиваю дверь настежь. Бекс отскакивает назад, испуганно вскидывая к лицу руки. – Шеф, вы ведь не ударите меня еще раз? – Черт!.. Умеешь ты войти… Бекс, похоже, рад видеть меня, но не бейсбольную биту. – Сэр, – говорит он, внимательно следя за тем, как я убираю ее на место, – есть один кабинет, которым я изредка пользуюсь, в дальнем конце участка; в выходные там никогда никого не бывает. Я время от времени занимаюсь там разными вещами, когда не хочу, чтобы мне мешали. Я поговорил с О’Ши и предложил использовать этот кабинет как временный штаб. – Надеюсь, ты не говорил ему, почему мы хотим уединиться? – Нет. Я сказал, что вы держитесь подальше от Уинстэнли, чтобы у нас не отобрали это дело. О’Ши, возможно, немножко поскулит, но он предан нашему району. Я ему доверяю. А я доверяю О’Ши? На самом деле его не было на дежурстве в то время, когда на меня напали. Бекс счастливо сияет, когда я говорю ему, что он отлично поработал. Снова заворачиваю дневник Эми Мэттьюс в пакет и запираю его в ящик стола. Бекс видит все это, но ничего не говорит. Это преданность или же он откладывает информацию на будущее? Не в силах бежать от тревожных мыслей, движущихся по кругу, я послушно следую за Бексом по лабиринту коридоров в кабинет в самом дальнем конце, пыльный и пустой, если не считать О’Ши и двух констеблей, приглашенных Бексом. Опять у меня в груди клубок: мы уже работали вместе в прошлом? У нас есть общие воспоминания? Ссылки на которые можно от меня ждать? К моему облегчению, Бекс представляет меня, словно мы встречаемся впервые. Хелен Бэннон и Чарли Тоут. Бэннон невысокого роста, стеснительная. Она с жаром пожимает мне руку и говорит: – Сэр, я столько наслышана о вас! Тоута же я помню еще до «забвения». Он высокий, несколько сутулый, доскональный. Улыбнувшись, просто говорит: – Здравствуйте, сэр. Наш импровизированный штаб маленький. Четыре письменных стола завалены телефонами и мониторами, и кто-то разложил на бумажной тарелке шоколадные батончики. На стене большие лекционные плакаты и фотографии Кристал и Эми Мэттьюс. В коридорах за дверью тихо, и я буквально чувствую царящее в комнате напряжение. Все ждут, а я думаю, что мне сказать. Странно признаться, но, несмотря на все то, что произошло, только сейчас, стоя перед этими людьми, видя их ожидание, видя тень паники в глазах Бекса, я вдруг понимаю в полной мере, как же сильно расклеился. До сих пор я действовал автоматически. Вскрыв один шоколадный батончик, собираюсь с духом, стараясь изо всех сил держать себя в руках и сохранить по крайней мере видимость нормальности. – Итак, что нам известно на настоящий момент? – Видеонаблюдения в здании нет, – говорит О’Ши. – Все камеры сломались еще несколько лет назад. И пока что опрошенные нами соседи не слышали даже, чтобы мышка пукнула. – Как дела у Кристал? – Я понимаю, что мой голос звучит холодно, механически, но в настоящий момент это и к лучшему. – До сих пор не пришла в себя, – отвечает Бекс. – Другая плохая новость в том, что на ней не обнаружили никаких следов. Под ногтями ничего полезного. Сексуальному насилию не подвергалась. Я стучу по столу маркером. – Криминалисты могут сказать хоть что-нибудь? Что-нибудь такое, дьявол, что нам поможет? О’Ши раскрывает записную книжку. – Практически ничего полезного. Эта Кристал работала в агентстве, предлагающем уход за престарелыми. Судя по отзывам, доброжелательная, но далеко не самый яркий пиксель на мониторе. И ходили слухи о каких-то проблемах с деньгами. – Он перелистывает страницу. – Мэттьюс стала жить вместе с ней три месяца назад, после того как довольно внезапно съехала из предыдущей квартиры, не заплатив за последний месяц и не сообщив в агентстве свой новый адрес. Вот почему наша дорогая подруга Уинстэнли об этом не знала. – Нехватка денег? – Я беру маркер и делаю запись на лекционном плакате. – Или испугалась? – со своего места справа подсказывает Бэннон. – Партнеры, отвергнутые ухажеры? – Есть один момент, – вставляет Бекс. – Когда мы уже уходили, ко мне подошла другая медсестра из того же агентства. Пару лет назад она работала в одной из больниц в Баркинге, тогда же, когда там работала Мэттьюс, и у заведующего появились подозрения, что кто-то мухлюет с наркотическими препаратами, выдающимися по рецепту. Никаких доказательств не было, и дело заглохло. – Таблетки на продажу или для себя? – Как я уже говорил, один только дым. Я пытаюсь улыбнуться. – Строго говоря, Мэттьюс – забота Уинстэнли, а не наша. Но если мы случайно выясним, что тот самый тип, который пытался убить Кристал, также убил Мэттьюс, я извиняться не буду. – Делаю еще одну пометку. – Но об этом деле никто никому в участке не говорит ни слова. Абсолютно никому. Двигаемся дальше. – Я приготовил для вас кое-какие фотографии, – говорит Бекс. – Но они еще должны загрузиться… Серые будни полицейской работы. Архивы, поиски, загрузки, опять поиски – байт за байтом, снова и снова. Совсем не так, как изображают в детективных романах и телесериалах. Я прошу Бэннон проверить в больнице Кэмдена, не было ли сообщений о пропаже наркотических препаратов, а Тоуту поручаю выяснить как можно больше о Рахмане и «Одиночестве». О’Ши со своими патрульными должен продолжить опрос соседей. Я встаю и обвожу взглядом свою маленькую команду. Все настроены бодро, но настоящее испытание еще впереди. – Еще один момент, – говорит Бэннон. – Бекс сказал, вы вышли на Кристал по наводке. Откуда у вас эта наводка? Я колеблюсь. Впрочем, это все равно рано или поздно всплывет. – От моего отца. Он работал здесь старшим детективом-инспектором, сейчас в отставке. – Шеф, а нельзя ли спросить, откуда у него эти сведения? – Это уже Тоут. Я по прежним временам помню, что от него так просто не отделаешься. – Я спрашивал – тут отец ничем не может помочь. – Разумеется, не может помочь он потому, что сказал ему об этом я, вот только я совершенно ничего не помню. Однако Тоуту я в этом определенно не признаюсь. К счастью, констебль хватается за ошибочное предположение. – Анонимный источник? Хорошо, что это сказал он, а не я. Мне не пришлось лгать. Однако Бэннон не собирается довольствоваться этим. – При всем моем уважении, сэр, и я, разумеется, понимаю, что это ваш отец, но разве не следует надавить посильнее? На выручку мне приходит Бекс.