— Здравствуйте, детектив. — Лидия Фостер? — Она и сама не знала, зачем спрашивает. — Верно. Это как-то связано с вашим делом? — Да. Его ведет Лон Селитто, под надзором Билла Майерса. А я на подхвате. — Тогда не стану мешать. — Что случилось? Она заметила, что ее собеседник постоянно отводит взгляд, вертя в пальцах ручку. — Должен вам сказать, картина еще та, — сглотнув, ответил он. — Ее пытали. А потом закололи ножом. Никогда такого не видел. — Пытали? — шепотом переспросила Сакс. — Срезали кожу с пальцев. Медленно. Господи… — Как он проник в квартиру? — Она по какой-то причине впустила его сама. Никаких следов взлома. Теперь Амелия все поняла, и это повергло ее в смятение. Неизвестный все-таки сумел подключиться к телефонной линии — вероятно, к той, которой она воспользовалась возле кофейни, — и выяснил детали насчет переводчицы. Затем он представился полицейским, предъявив поддельный жетон и сказав, что работает с Сакс, — он уже знал ее имя. Разговор между Сакс и Селитто стал личным ордером на спецзадание для Лидии Фостер. Амелия ощутила, как ее охватывает неудержимая злость на убийцу. В том, что он сделал с Лидией, — в той боли, которую ей причинил, — не было никакой необходимости. Чтобы выведать информацию у штатского, вполне достаточно угроз. Физические пытки лишены всякого смысла. Если только ты ими не наслаждаешься. Если не получаешь удовольствие оттого, что держишь в руках нож, делая точные и искусные надрезы. — В связи с чем вас вызвали? — спросила Сакс. — Этот урод так ее изрезал, что кровь протекла сквозь потолок. Соседи снизу увидели кровь на стене и позвонили в «девять-один-один». Квартира была полностью разгромлена, — ответил детектив. — Не знаю, что он искал, но он обшарил все. Не осталось ни одного нетронутого ящика. Как и компьютера или мобильного телефона. Он все забрал. Документы о работе переводчицы с Морено. Вероятно, их уже отправили в шредер или сожгли. — Криминалисты едут? — Я вызвал команду из Куинса. Должны быть с минуты на минуту. У Сакс хранился базовый набор криминалистического оборудования в багажнике «торино». Вернувшись к машине, она начала облачаться в голубой комбинезон, бахилы и шапочку. Нужно было незамедлительно браться за работу. С каждой минутой улик становилось все меньше. И с каждой минутой монстр, который это совершил, удалялся все дальше. Одетая, как хирург, Амелия Сакс прочесывала квартиру Лидии Фостер по классическому для криминалистов образцу: шаг от стены к стене, поворот, шаг чуть в сторону и назад. А потом все то же самое, только в перпендикулярном направлении. Подобный метод поиска на месте преступления был наиболее тщательным, хотя и занимал много времени. Именно так осматривал места преступлений Райм, и именно этого он требовал от тех, кто с ним работал. Поиск, вероятно, составляет наиболее важную часть осмотра места преступления. Важны фотографии и видеозаписи, местонахождение стреляных гильз, отпечатки пальцев, пятна спермы, брызги крови. Но главное в работе криминалиста — поиск ключевых следов. «Мерси, мсье Локар». Приходится воспринимать окружение всем телом, принюхиваясь, вслушиваясь, щупая и, естественно, всматриваясь. Не отвлекаясь ни на секунду. Именно этим и занималась сейчас Амелия Сакс. Она не считала себя прирожденным криминалистом или ученым. Ее разум не был способен на столь прорывные умозаключения, какие удавались Райму. Но у нее имелось одно преимущество — эмпатия. Когда они только начали работать вместе, Райм заметил у нее талант, которым не обладал сам, — способность проникать в разум злоумышленника. Осматривая место преступления, Сакс обнаружила, что сама может поставить себя на место убийцы, насильника, похитителя или вора. Подобное весьма утомительно, но ей приходили на ум нюансы, которых кто-то другой и не заметил бы: тайники, невероятные пути проникновения и бегства, места с хорошим обзором. Именно там она находила улики, которые могли остаться скрытыми навсегда. Прибыли криминалисты из Куинса. Но всей предварительной работой Амелия продолжала заниматься сама. Может показаться, что чем больше народу, тем больше улик будет найдено. Но это верно лишь для обширных территорий, например для мест массовых расстрелов. Когда работаешь в одиночку, меньше отвлекаешься. А если знаешь, что никто другой не заметит того, что ты упустил, приходится концентрироваться куда серьезнее. Стоит также помнить еще об одной истине: у тебя есть только один шанс найти критически важную улику. Вернуться и попробовать снова ты уже не сможешь. Пока Сакс шла через квартиру туда, где сидел, закинув голову, привязанный к креслу окровавленный труп Лидии Фостер, у нее вдруг возникло желание поговорить с Раймом, рассказать ему, что она видит, чувствует и думает. И снова, так же как и тогда в кофейне «Ява Хат», невозможность услышать его голос сдавила ее сердце холодными тисками. От Райма ее отделяла всего тысяча миль, но ей казалось, будто его больше нет. Она снова невольно вспомнила об операции, намеченной на конец месяца. Думать об этом не хотелось, но невозможно было ничего с собой поделать. Что, если он не перенесет операцию? И Сакс, и Райм жили словно на краю пропасти: она — из-за склонности к быстрой езде и опасности, он — из-за состояния здоровья. Возможно, подобный элемент риска вносил в их совместную жизнь больше эмоций, еще сильнее сближая обоих. Обычно Сакс воспринимала это как данность. Но сейчас, когда Райм был далеко, а она обыскивала особо сложное место преступления с участием слишком много знавшего о ней убийцы, ее не оставляла мысль, что от вечного одиночества их отделял лишь единственный выстрел или удар сердца. «Хватит, — резко подумала Сакс, может быть, даже вслух. — У тебя есть работа». Оказалось, однако, что эмпатия в ней на этот раз не пробуждается. Идя через комнаты, она чувствовала себя писателем или художником, которому никак не является муза. Ни единой мысли не рождалось. Она даже не знала, кем был убийца. Последняя полученная информация сбивала с толку. Это сделал не снайпер, а скорее всего кто-то другой из специалистов Мецгера. Но кто? Амелия не могла понять мотивов неизвестного. Если он хотел устранить свидетелей и помешать расследованию, то зачем эти жуткие пытки, точные надрезы ножом? Казалось, он не спеша сдирал с нее кожу. Взгляд Сакс упал на ошметки плоти под креслом, к которому была привязана Лидия. На кровь. Чего он хотел? Возможно, если бы ей подсказывал Райм, участвуя в работе по радио или видео, на нее могло бы снизойти озарение. Но Райма не было, и проникнуть в душу убийцы пока не удавалось. Сам поиск не занял много времени. Каковы бы ни были мотивы преступника, он предусмотрительно работал в перчатках, что было заметно по морщинистым следам на пятнах крови в тех местах, где он касался тела Лидии, срезая кожу. Он также избегал наступать в кровь, так что никаких явных отпечатков ног не наблюдалось, а электростатическая проверка не покрытого ковром пола не обнаружила скрытых следов. Амелия нашла несколько квитанций и заметок на самоклеящейся бумаге, засунутых в карманы висевших на двери ванной джинсов. Этим и ограничивались все документальные свидетельства, которые удалось собрать. Она осмотрела тело, вновь отметив чудовищные раны, небольшие, но точные, будто неизвестный сдирал кожу с пальцев жертвы, и единственное смертельное ножевое ранение в грудь. Вокруг раны виднелись синяки, будто он с силой мял пальцами ее плоть в поисках незащищенного костями доступа к сердцу. Зачем? После Сакс связалась по радио с коллегами, сообщив, что они могут подняться наверх для видео- и фотосъемки. У двери она помедлила, в последний раз бросив взгляд на тело Лидии Фостер. «Прости, Лидия. Я не подумала! Мне следовало сообразить, что он прослушивает телефонные линии возле кофейни. Следовало сообразить, что преступников могло быть двое». Амелия пожалела, что не успела получить те сведения, которые могла предоставить эта женщина. Известные переводчице подробности и ее записи явно имели ключевое значение. Иначе зачем было столь жестоко ее допрашивать? Она снова попросила прощения у Лидии Фостер за эту эгоистичную мысль. Выйдя на улицу, Сакс сняла запятнанный кровью Лидии комбинезон и сложила его в мешок для мусора, затем, вымыв руки, проверила свой «глок» и огляделась в поисках возможной опасности. Она не увидела ничего, кроме сотни черных окон, темных тупиков и стоящих машин, но в любом из этих мест мог скрываться неизвестный, держа ее на прицеле. Сакс уже собиралась повесить телефон на пояс, но помедлила. Ей действительно хотелось поговорить с Раймом. Она нажала кнопку быстрого вызова на своем последнем мобильнике с предоплаченной картой — его номер. Сразу же отозвался автоответчик. Амелия подумала было оставить сообщение, но дала отбой, решив, что сама толком не знает, что сказать. Может, просто — что ей сильно его недостает. Глава 43 Линкольн Райм моргнул. В глазах адски жгло, сладковатый вкус нефти во рту смешивался с кислым привкусом химикалий. Он только что пришел в себя и с удивлением обнаружил, что его вовсе не мучает кашель. К его рту и носу была прижата кислородная маска, и он глубоко дышал. Горло, однако, болело, и он догадался, что кашель донимал его раньше, когда он был мертв для всего мира. Оглядевшись, Райм понял, что находится в разогретой солнцем машине «скорой помощи», припаркованной на том самом мысу, где на них напали. Вдали, на фоне покрытого зыбью зеленовато-голубого залива, виднелся «Саут-Коув инн». Склонившийся над Раймом коренастый медик[7], с круглым черным лицом, поглядел ему в глаза, а сняв с него кислородную маску, осмотрел еще рот и нос. Темное лицо медика ничего не выражало. Наконец он сказал с американским, а не с британским акцентом: — Очень плохая вода. Отходы. Химикаты. Всякое. Но ничего сильно страшного. Раздражение. Больно? — Жжет. Сильно. Да. Односложная манера речи медика будто оказалась заразной. Райм глубоко вздохнул. — Прошу вас, скажите — со мной были еще двое. Что с… — Как его легкие?