Тот отдал честь, затем неуверенно кивнул Райму, повернулся и строевым шагом вышел за дверь. Райм попросил Тома подкатить его ближе к Пуатье и заглянул в хозяйственную сумку, заметив в ней три завернутых в пластик пакета, к которым были прикреплены надлежащим образом заполненные регистрационные карточки. Неловко сунув в сумку руку, он извлек лежавший сверху небольшой конверт, в котором находилась пуля. Райм оценил, что калибр ее чуть больше, чем у самой распространенной снайперской винтовки, «лапуа» калибра триста тридцать шесть. Вероятно, это был набиравший популярность калибр четыреста шестнадцать. Райм осмотрел деформированный кусочек меди и свинца. Как и все пули, даже столь крупнокалиберные, она выглядела удивительно маленькой для того, чтобы вызвать столь жуткие повреждения и лишить человека жизни за долю секунды. Он вернул пулю на место. — Новичок, ты за них отвечаешь. Заполни пока карточки. — Будет сделано, — кивнул Пуласки и написал на регистрационных карточках свое имя. — Мы будем с ними крайне осторожны, капрал, — сказал Райм. — Да ладно, я все равно сомневаюсь, что от этих вещдоков для нас будет какая-то польза. Если вы арестуете этого Шейлса и его напарника, вашего неизвестного, вряд ли ваш суд пришлет их нам обратно. — И тем не менее это вещественные доказательства. Мы сделаем все, чтобы они вернулись к вам в неповрежденном виде. Пуатье окинул взглядом пустую комнату: — Мне очень жаль, что места преступления больше нет, капитан. — На самом деле есть, — нахмурился Райм. — И предлагаю как можно скорее отправиться туда, пока с ним тоже что-нибудь не случилось. Подтолкни меня, Том. Поехали. Глава 51 Он напоминал жабу. Генри Кросс был приземист и смугл, а на коже у него виднелось несколько бородавок, которые, как считала Амелия Сакс, с легкостью можно было бы удалить. Его большую голову венчала копна черных волос. Жирные губы, широкие руки с неровными ногтями. В процессе разговора он то и дело брал толстую незажженную сигару и, сунув ее в рот, с энтузиазмом жевал. То еще зрелище. — До чего же хреново, что Роберто умер. Хреновее и быть не может, — покачав головой, сказал Кросс. В голосе его чувствовался легкий акцент, предположительно испанский. Амелия вспомнила, что, по словам Лидии Фостер, он прекрасно говорил на испанском и на английском, так же как и Морено. Он был директором фонда «Школьные классы для Америк», который совместно с церквями занимался строительством школ и нанимал учителей в бедных районах Латинской Америки. Сакс вспомнила, что в этом участвовал и Морено. «Хлоп-сюрприз…» — Роберто и его «Движение за полномочия местных» поддерживали нас больше всех. — Кросс ткнул толстым пальцем в сторону фотогалереи на обшарпанной стене, изображавшей представительства фонда в Каракасе, Рио и Манагуа. Морено стоял, обнимая за плечи улыбающегося смуглого мужчину на стройплощадке. Оба были в касках. Им аплодировала небольшая группа местных. — Он был моим другом, — пробормотал Кросс. — Вы давно его знали? — Где-то лет пять. — Сожалею о вашей утрате. Этой фразе учили в полицейской академии, но, когда Амелия Сакс произнесла эти слова, она говорила совершенно искренне. — Спасибо, — вздохнул Кросс. Небольшой темный офис находился в здании на Чемберс-стрит в Нижнем Манхэттене. Фонд был единственным местом из тех, где побывал Морено во время поездки в Нью-Йорк, которое Сакс сумела отследить благодаря чеку из «Старбакса», найденному в квартире Лидии Фостер. Проверив список посетителей офисов в здании, где находилось кафе, Амелия выяснила, что первого мая Морено побывал в фонде. — Роберто нравилось, что мы не занимаемся благотворительностью. Мы называем себя распределителями ресурсов. Моя организация не просто раздает деньги нуждающимся. Мы финансируем школы, которые дают людям образование, помогающее выбраться из нищеты. Терпеть не могу тех, кто протягивает руку. Меня всерьез бесит, когда… — Кросс замолчал, поднял ладонь и рассмеялся. — Как и Роберто, я склонен читать лекции. Извините. Но я знаю, о чем говорю, сам прошел через многое и представляю, что такое жизнь в трущобах. В свое время я работал в судостроительной промышленности и в числе прочего заметил, что большинство людей готовы тяжело трудиться. Они хотят совершенствоваться. Но без хорошего образования это невозможно, а тамошние школы были, простите, тем еще дерьмом. Мне хотелось это изменить. Именно так я познакомился с Роберто. Мы открывали офис в Мехико, а он тогда был в городе, выступал перед местными крестьянами. И мы, можно сказать, нашли общий язык. — Толстые губы изогнулись в слабой улыбке. — Власть народу… Не такая уж плохая цель, надо сказать. Роберто делал свое дело, создавая мелкие предприятия, я — способствуя образованию. И при этом он все равно выглядел скорее как владелец пуговичной фабрики в швейном квартале или личный адвокат по делам об ущербе здоровью, нежели директор фонда. — Так вы по поводу тех наркобандитов, которые его убили? — рявкнул Кросс. Яростно пожевав сигару, он положил ее в стеклянную пепельницу в форме кленового листа. — Пока мы просто собираем информацию, — уклончиво ответила Сакс. — Мы выясняем, где он был во время последней поездки в Нью-Йорк, когда встречался в том числе и с вами. Не могли бы вы сказать, кого он еще посещал? — Как он говорил — другие некоммерческие организации, три или четыре. Я знаю, что в некоторых из них ему требовался переводчик, — если это вам поможет. — Он не упоминал, какие именно? — Нет, он просто зашел оставить чек и выяснить насчет новых проектов, над которыми мы вместе работали. Ему хотелось, чтобы что-нибудь назвали в его честь — класс, не целую школу. Роберто был реалистом. Он жертвовал какие-то деньги, но вовсе не миллионы долларов, и понимал, что целую школу его именем никто называть не станет. Его вполне устроил бы класс. Но какого-то признания ему хотелось. — У вас не возникло впечатления, будто он опасается за свою жизнь? — Само собой. Роберто всегда опасался, что с ним что-нибудь случится. Он был из тех, кто говорит правду в глаза. — Кросс грустно улыбнулся. — Если он ненавидел какого-то политика или главу корпорации, он не боялся открыто сказать об этом в эфире или в своих блогах. Он называл себя посланником, голосом совести. И врагов у него было множество. Долбаные наркоторговцы, простите мой французский. Надеюсь, их ждет электрический стул, смертельная инъекция или что-то в этом роде. — Он упоминал, что ему угрожают наркокартели или гангстеры? Кросс откинулся в кресле и на мгновение задумался. — Знаете… по имени он никого не называл. Но говорил, что за ним следят. — Расскажите. Кросс провел пальцем по скоплению родинок на шее. — Он упоминал какого-то типа, который есть и вместе с тем его нет. Понимаете, о чем я? Будто бы тот преследовал Роберто на улице. — Морено как-то его описывал? — Белый мужик. На вид достаточно крутой. Все. Амелия сразу же подумала о Барри Шейлсе и о Неизвестном пять дробь шестнадцать. — Но было еще кое-что. Самолет. Это напугало больше всего. — Самолет? — Роберто много путешествовал. Он говорил, что замечал этот частный самолет три или четыре раза в разных городах, где бывал, — с небольшими аэропортами, где частный самолет легче заметить. На Бермудах, Багамах, в Каракасе, где он жил. В некоторых городках Мексики. Он говорил, что это странно, потому что самолет всегда оказывался там до его прибытия. Будто кто-то знал расписание его путешествий. «Может, они прослушивали телефон Морено? Любимое развлечение Мецгера, Шейлса и Неизвестного пять дробь шестнадцать». Кросс пожевал сигару. — Знаете, почему он обратил на это внимание? Он говорил, что большинство частных самолетов белые. Но этот бы синим. — Особые приметы, обозначения, номера? — Нет, — пожал плечами директор фонда, — об этом он ничего не говорил. Но я тогда сразу подумал: преследовать кого-то на самолете? Что это может значить? Кто это мог бы быть? Подобное стоит кучу денег. — Еще что-нибудь помните? — Увы. Амелия Сакс встала и пожала ему руку, подумав, что запутанный след, начавшийся с водителя лимузина, в итоге привел к достаточно веской, пусть и загадочной, улике. «Синий самолет…» Кросс вздохнул, глядя еще на одну фотографию, изображавшую его и Морено среди джунглей, в окружении радостных рабочих. Снова лопаты, снова каски, снова грязь. — Знаете, детектив, мы с ним были хорошими друзьями, но, должен сказать, я так его до конца и не раскусил. Он всегда недолюбливал Америку, да что там — попросту ее ненавидел. И не переставал об этом твердить. Я даже сказал ему как-то раз: «Да хватит тебе, Роберто. С чего ты так невзлюбил единственную страну на земле, где ты можешь говорить такое, но тебя не пристрелят в переулке какие-нибудь эскадроны истины и никто не бросит тебя в тайную тюрьму посреди ночи? Успокойся». — С жирных влажных губ сорвался горький смешок. — Но он не желал слушать. Глава 52 Джейкоб Свонн затормозил в половине квартала от машины Амелии Сакс, возле дома Линкольна Райма. Он последовал за ней в центр, где она с кем-то встречалась на Чемберс-стрит, и пытался найти подходящий момент для выстрела, но там было слишком много народа. Вечная проблема на Манхэттене. Теперь она вернулась назад, припарковавшись в том же неразрешенном месте около тупика. Свонн окинул взглядом тенистую улицу. Наконец-то пусто. Да, самое подходящее место и время. Он сжал рукой в латексной перчатке рукоятку «зиг-зауэра», готовый быстро выхватить оружие.