– Тогда до утра, – заключил лесник. – Утром один машину посторожит, а другого я до города подброшу. Там импортные тачки чинят – что-нибудь придумаете. – Идет, – сказал Гуров. – А переночевать у вас местечко найдется? – Места у нас навалом, – ответил лесник. – Да, я вижу, тут у вас машины стоят, – простодушно объяснил Гуров. – Может, думаю, понаехали гости? – Гости нам не помеха, – спокойно сказал лесник. – У нас на всех места хватит. Да и отбывают они скоро, гости-то. Так что не о чем вам беспокоиться. Вот только разносолов я вам не предложу, извините. Но жареной картошки с грибами и хлеба дам. – Какие же нынче грибы? – пробормотал Самохин. Лесник снисходительно посмотрел на него. – Городской житель! – сказал он. – Весенних грибов не пробовал. Ничего, попробуешь! Пойдемте со мной! Он мотнул головой, повернулся и пошел к дому. Собаки расступились, но глаз с чужаков не сводили. Шерсть на их загривках до сих пор стояла дыбом. – Не скучно в лесу одному жить? – спросил Гуров. Лесник неодобрительно и непонимающе посмотрел на него. – Нам скучать некогда, – сказал он. – Скучают те, кому делать нечего. Гремя сапогами, он поднялся на крыльцо, по-хозяйски распахнул дверь, пропуская гостей в дом. Гуров и Самохин вошли. Лесник оценивающе посмотрел на них и с некоторой досадой сказал: – Одежу просушить вам надо бы! Сейчас велю, чтобы печь затопили. А вы пока располагайтесь. Я вас наверху помещу. Не пятизвездочный отель, конечно, но прилечь есть где, а вам ведь ничего другого и не надо, верно? – Насчет одежды не беспокойтесь, – быстро сказал Гуров. – Не так уж сильно мы и промокли. – Дело хозяйское, – равнодушно заметил лесник. – А ужина придется подождать. Они прошли через полутемную прихожую, в которой пахло странным сочетанием выделанной кожи, сена, подгоревшего масла и человеческого пота, через боковую дверь проникли в коридор, из которого по узкой деревянной лесенке с перилами поднялись на чердачное помещение, находившееся под той самой островерхой крышей, которую они только что видели. Здесь пахло по-другому – древесной стружкой и лесом. Постукивал по крыше замирающий дождь. Большое слуховое окно в красивой прочной раме смотрело на лес. – Вот здесь и располагайтесь, – сказал лесник. – Тут вот топчаны стоят. Там, в шкафчике, – одеяла. Света у меня тут нет, извините, придется посумерничать. А покушать вас пригласят. – Мощное тут у вас заведение, – сказал Самохин. – Я сначала подумал – гостиница. – А тут и есть что-то вроде гостиницы, – с достоинством ответил лесник. – Сюда раньше важные люди из района частенько наезжали – поохотиться, порыбачить… Нынешнее начальство вроде остыло к этому делу. А может, получше места теперь знает. А строили, да, на будущее… Такой дом нелегко содержать, конечно, но мы выходим из положения. – Дальнобойщиков принимаете? – догадался Гуров. Лесник внимательно посмотрел на него и неохотно сказал: – Бывает… В полумраке трудно было понять, какое у него выражение на лице. – Ладно, располагайтесь, а я пойду. Дел много. Если вдруг что – вниз спуститесь, спросите – где, мол, Федор Игнатьич. Это я, значит. Вообще, я в другой избе обитаю, здесь у нас в основном гости вроде вас… А вот на двор сами не выходите – собаки вас не знают, порвать могут. Сообщив этот обнадеживающий факт, он решительно повернулся и стал спускаться по скрипучим ступенькам. Оперативники дождались, пока грохот его сапог не затихнет внизу, а потом Гуров вполголоса заметил: – Ну что, капитан, значит, не едал никогда весенних грибочков? А придется!.. Самохин почесал в затылке и озабоченно сказал: – Да, деловой мужик! Как он нас, а? Враз выключил из процесса! Изолировал на чердаке, другим гостям не показал, да еще и насчет собак намекнул… Как думаете, Лев Иванович, он это не нарочно или все-таки догадался, кто мы такие? – А какая разница, капитан? – пожал плечами Гуров. – Он по-своему разумно поступает. Бизнес у него тут не самый прозрачный, народ же ходит всякий – поэтому осторожничает. Площади у него тут позволяют. Хоть роту милицейскую изолируй! – И что будем делать, Лев Иванович? – Думать надо. Я не доктор, у меня готовых рецептов нет. Задача прежняя – Сидоренко. – Только на чердаке мы его вряд ли отыщем, – сказал Самохин. – На двор нам не велено выходить, но вроде вниз спускаться никто не запрещал? Можем ознакомиться с достопримечательностями. – Гида бы нам хорошего, – пробормотал Гуров, оглядываясь. – Хотя, конечно, ждать у моря погоды нечего. Он подошел к люку, который вел на первый этаж, и посмотрел вниз. – Слышу, как будто посудой гремят, – сообщил он через некоторое время. – Такое впечатление, что кое-кто уже ужинает. Самохин присоединился к нему, прислушался. – Да, звуки, как в общественной столовой, – сказал он. – У меня, честно говоря, даже слюнки потекли. Так проголодался, что и от мухоморов не отказался бы!.. – Ну потерпи немного, – с иронией сказал Гуров. – А может, прямо сейчас и спустимся? – с надеждой спросил Самохин. – А что? Естественный порыв. Голодные люди идут на запахи кухни. Глядишь, за общим столом и познакомимся с господином Сидоренко. – Мысль здравая, – согласился Гуров. – Мы же не отшельники с тобой, в конце концов, чтобы на чердаке сидеть! Только поосторожнее, без настырности. Никто не должен догадаться, что нас интересует что-то, кроме пищи. Но ухо держи востро – как только услышишь про Сидоренко, так сразу делай стойку. Будем думать, как его за жабры брать. Они осторожно спустились по лестнице и пошли на звуки трапезы, доносившиеся с другого конца коридора. Теперь они явственно чувствовали и аппетитные запахи, струившиеся оттуда. Дверь в предполагаемую столовую была приоткрыта. За ней и в коридоре ярко горело электричество. Гуров вспомнил, что совсем недавно окна в доме были темны, и понял, что ужин только что начался. Они еще не успели дойти до двери, как вдруг за спиной у них загрохотали тяжелые ботинки, и какой-то высокий широкоплечий человек в грязных джинсах и грубо вязанном свитере обогнал их, бесцеремонно оттеснив локтем. У него было широкое, плохо выбритое лицо с толстыми губами и неприветливыми глазками, смотревшими по сторонам равнодушно-презрительно, точно этот человек даже не предполагал, что рядом может оказаться хоть что-то достойное его внимания. Он двигался прямиком в столовую, вытирая на ходу руки о джинсы. Пальцы у него были черные от вечной возни в моторе. Едва он распахнул дверь, как из глубины помещения его приветствовали недовольным рыком: – Сидоренко, зараза! Где ты ходишь? Нам сейчас сниматься, а ты все сопли жуешь? Без жрачки хочешь остаться? Или мы все тебя ждать будем? Гуров поспешно схватил Самохина за локоть. Они остановились. Сидоренко перешагнул порог и, прежде чем захлопнуть за собой дверь, ответил злым голосом: – Ни хрена, подождете! Я там, как бобик, верчусь с этим гребаным насосом, а вы тут требуху набиваете. Нет чтобы помочь… – А кто тебе виноват? Тебе когда говорили – смени? – Да пошел ты! – огрызнулся Сидоренко. Продолжение разговора ускользнуло от Гурова, потому что дверь за водителем закрылась. Гуров на цыпочках подошел ближе и приложил ухо к щели. Судя по звукам, долетавшим из-за двери, в комнате находилось человек пять-шесть. Слышалось чавканье, кашель, стук ложек и звон стаканов. Вдруг голос Сидоренко произнес: – А где Мирошин? Мне аккумулятор новый нужен. – Мирон с лесником ушел. Тот его позвал, и он ушел. Ты к нему сейчас не подкатывайся. Злой он, как собака. – А мне плевать, – мрачно заявил Сидоренко уже с набитым ртом. – У меня аккумулятор вот-вот сдохнет. Встану на дороге – кто будет виноват? – Ты и будешь виноват, – рассудительно ответили ему. – Правильно, вали все на Сидоренко! – уничтожающе прохрипел он. – А чего я за все должен отдуваться? За тачку отвечай, жрать в последнюю очередь. Дошло до того, что бабе этой звонить пришлось. А чего я – чумной какой? Почему я должен звонить? – Ты же у Ильи дружок первый был, – холодновато произнес его собеседник. – Тебе вроде с руки… А вообще ты помалкивал бы об этих делах! Мирон услышит – неприятность получится. – А я и Мирону то же самое скажу, – уже не так уверенно произнес Сидоренко и после этого на некоторое время замолчал. Однако что-то не давало ему покоя, и через некоторое время он опять спросил: – А что это за лохи там в коридоре ходят? Морды протокольные. Они мне сразу не показались. Кто такие? Ему что-то ответили – коротко и негромко, но Гуров не расслышал. Тем более что в этот момент Самохин за его спиной прошипел: – Лев Иванович, идет кто-то! Действительно, где-то поблизости – скорее всего, в прихожей – затопали шаги. Гуров сообразил, что подняться наверх они уже не успеют, а попадаться на глаза леснику или неведомому Мирону ему не хотелось. Он быстро огляделся. Чуть подальше была еще одна дверь. Гуров шагнул к ней и потянул за ручку. Дверь открылась. Внутри было темно. Гуров мотнул головой, и Самохин мигом подскочил к нему. Они успели спрятаться в последний момент, когда в коридоре появилось новое лицо. Гуров видел этого человека через неплотно прикрытую дверь. Тот же не мог его видеть, тем более что спешил и не смотрел по сторонам. Это был коренастый упитанный мужчина лет сорока в короткой кожаной куртке и кепке, надвинутой на глаза. Дойдя широким шагом до столовой, он резким движением распахнул дверь и гаркнул: – Все! Кончай хавать! По коням, ребята! В ответ раздалось недовольное ворчание, но коренастый грозно цыкнул, и все смолкло. Снова зазвенела посуда, послышался шум отодвигаемых стульев, шарканье подошв, и из столовой один за другим начали выходить люди. Вместе с Сидоренко их оказалось всего пять человек – все молодые, здоровые парни в рабочей одежде. – Шевелись! – прикрикнул коренастый и, вдруг подозрительно оглянувшись, добавил многозначительно вполголоса: – Люди тут какие-то посторонние появились. Не хочу я, чтобы нас видели. Вопросы всякие начнутся, да и вообще… Так что сваливаем по-быстрому! – Мирон, мне аккумулятор новый нужен, – мрачно пробубнил Сидоренко, выходивший последним. Коренастый ожег его гневным взглядом и показал кулак. – Я тебе сейчас саккумулирую! – пообещал он. – Быстро в машину! Все вопросы потом.