Кадошкин принялся нервно грызть ногти, а потом вдруг сказал: – Ну, допустим, я был с ними. Говорю это без протокола! Если вы будете мне что-то шить, я возьму свои слова обратно, понятно? Потому что с этих уже не спросишь, а вам нужен козел отпущения… – Не разбегайся, прыгай! – ласково сказал ему Гуров. – Вот всегда с вами так. С виду крутые ребята, а на деле… – он махнул рукой. – Меня такие заходы не волнуют, – мрачно сообщил Кадошкин. – Я потому с вами разговариваю, что батю тревожить неохота. У нас с ним и так напряженка в отношениях, понимаете? – Ну а если короче? – ласково спросил Крячко. – А если короче, – с вызовом сказал Кадошкин, – то в то воскресенье Джу-Джу предложил сгонять по шоссе куда-нибудь подальше. Поищем, говорит, приключений на свою задницу. Это у него любимое выражение такое было. – И что под этим обычно подразумевалось? – спросил Гуров. – По-разному бывало, – уклончиво ответил Кадошкин. – Только в тот день сначала никаких приключений не было. Мы аж до самого Раменского сгоняли и уже домой поехали – надоело потому что. А тут «жигуль» едет. Тоже в Москву. За рулем мужик сидит – по виду стопроцентный совок. А с ним баба. Я, правда, ее рассмотреть не успел, но Джу-Джу она понравилась. Такие в его вкусе – стриженые маленькие блондинки. Короче, обогнали мы эту тачку, маленько прикололись над ними и дальше поехали. Сначала никто и не собирался останавливаться. Но Джу-Джу, оказывается, все-таки запал на ту телку, что в «Жигулях» сидела. Вдруг он тормозит и говорит – поехали обратно. Ну, Бэтмену все равно куда ехать – вперед, назад, – ему без разницы. Он все делает, как Джу-Джу скажет. А я тоже не стал спорить – если Джу-Джу заклинит, с ним спорить бесполезно. – И вы поехали обратно? – спросил Гуров. – Какие у вас были планы? – Да какие планы? – презрительно поморщился Кадошкин. – Джу-Джу захотел эту бабу увидеть – вот и все планы. Думал их тормознуть и перебазарить. Может, надеялся, что она с ним уедет, не знаю. Короче, едем мы назад и вдруг видим, что этот «жигуленок» на обочине стоит. Мужика вроде нет, а баба с дороги сходит. Короче, приспичило им. Тут роща рядом – самый раз… – он зло усмехнулся. – Джу-Джу подъезжает и чего-то ей говорит. Ну, типа, «в лесок, мол, собралась? Может, вместе прогуляемся?», и все такое. А она ему так спокойно – проезжайте мимо, молодые люди, я тут с мужем, не нарывайтесь на неприятности. А Джу-Джу еще больше завелся. Слезли они с Бэтменом с мотоцикла и к ней. Он говорит: «Если будешь мне угрожать, то горько об этом пожалеешь. Давай лучше договоримся по-хорошему. Сделаешь, мол, мне минет, и свободна, а иначе я вас тут вместе с мужем на лоскуты порву. Место глухое, никто вам не поможет». Джу-Джу если заведется, у него крыша капитально едет. – А у тебя как дела с крышей? – поинтересовался Гуров. – У тебя она в тот момент тоже поехала? – А что я? – угрюмо сказал Кадошкин. – Я даже с мотоцикла не сошел. Говорил ему – брось, Джу-Джу, поехали отсюда… Но он меня послал – и за этой бабой. И Бэтмен туда же, придурок. Цепь на руку намотал – это его любимый прикол, цепью народ пугать. Баба им чего-то сказала, а они только ржут и идут прямо на нее. А я смотрю – машины на дороге появились, и опять говорю – сваливаем отсюда! Они – нулем. Джу-Джу уже за грудь ее хватает… И тут эта баба вдруг достает пистолет и стреляет! Он замолчал, мысленно вновь переживая жуткую сцену на дороге. Потом он опасливо покосился на Гурова и продолжил: – Я к ней даже пальцем не прикасался! Честное слово – я даже мотор не выключал! Может, поэтому и жив остался. Я как увидел, что Джу-Джу и Бэтмен мертвые валяются, у меня в голове будто что-то отключилось. Даже не помню, как по газам ударил. Опомнился уже, когда за Кольцевой дорогой оказался… – Ну, тут тебе виднее – помнить эти дела или не помнить, – сказал Гуров. – А вот кое-какие подробности, которые касаются женщины, постарайся припомнить обязательно. Насколько я понял, ее машину вы видели дважды. Не может быть, чтобы ты не запомнил ее номер, – он испытующе посмотрел в глаза парню. – По правде говоря, я помню только цифры, – ответил Кадошкин. – Три-пять-девять… Машина старая, «восьмерка», такого тускло-синего цвета. Кто бы мог подумать, что в такой развалюхе такая крутая вумен катается? – Твой дружок уж точно не подумал, – заметил Гуров. – Но это хорошо, что ты номер запомнил. А женщину сумеешь опознать, если увидишь? – Опознать? – всполошился Кадошкин. – Это в суде, что ли? Мы так не договаривались! – А мы никак не договаривались, – заметил Гуров. – Мы просто объяснили тебе, что есть вариант щадящий и есть очень болезненный. Щадящий – это если ты будешь во всем следовать нашим советам. И потом, неужели ты не хочешь, чтобы убийцу твоих друзей судили? Кадошкин махнул рукой. – Какие они мне друзья? – буркнул он. – Так, тусовались вместе… Я говорил Джу-Джу – не нарывайся! Но ему все было по барабану, – добавил он с тоской. – А я теперь расхлебывай! Батя из штанов выпрыгнет. – Ну, кто в молодости не совершал ошибок, – глубокомысленно заметил Крячко. – Батя твой тоже наверняка не ангел был, должен понять. К тому же есть надежда, что этот случай отобьет у тебя охоту совершать подобные ошибки… – Почему учиться не поступаешь? – спросил Гуров. – С виду вроде не дурак. Кадошкин ничего на это не ответил. – Ладно, что выросло, то выросло, – сказал Гуров. – Как поправишься, позвони. Мы тебя к себе пригласим – словесный портрет этой дамы составим. До суда еще далеко, а ее изображение нам позарез сейчас нужно. – Да я ничего толком и не помню, – хмуро сказал Кадошкин. – Невысокая, светлая, стриженая. Плащ на ней тоже светлый такой был… Если бы сейчас увидел, может, и узнал бы, а так вряд ли что вспомню… На том они и расстались. Выяснить принадлежность «Жигулей», номерной знак триста пятьдесят девять, не составило никакого труда. Совсем скоро Гуров и Крячко знали, что этот автомобиль принадлежит гражданину Гладилину Сергею Николаевичу, преподавателю университета, биологу, тридцати восьми лет, разведенному, проживающему на Красноказарменной улице. Дома его не оказалось – пришлось ехать в университет. Вот здесь-то и началось то, что Крячко с полным правом назвал недоумением. Научное руководство характеризовало Гладилина как прекрасного специалиста, серьезного ученого и редкой порядочности человека. Он не брал взяток, не принимал спиртного, не курил и не имел беспорядочных связей. Единственным слабым его местом оказалась несложившаяся семейная жизнь, но даже и в этом случае Сергей Николаевич проявил себя с наилучшей стороны. По словам заведующего кафедрой, Гладилин утешение искал только в работе, а каждое воскресенье неукоснительно навещал сына, который теперь проживал с матерью в Раменском. Последнее сообщение навело Гурова на некоторые размышления, и он постарался уточнить координаты бывшей жены Гладилина. Общими усилиями сотрудники сумели припомнить новую фамилию женщины и даже намекнули, что теперешний ее муж – богатый человек и бизнесмен, одним словом, не чета нищему преподу, как теперь принято выражаться. Все это звучало достаточно странно, но самым странным было то обстоятельство, что после злополучного воскресенья никто из коллег Гладилина уже не видел. С понедельника он не вышел на работу и даже не звонил, что было совершенно не в его характере. Руководитель кафедры терялся в догадках. Он сообщил Гурову, что лично обзванивал больницы, предполагая, что Гладилин мог внезапно заболеть, но в больницах такого человека не оказалось. – Признаться, было у меня искушение обратиться в морги, – смущенно поведал Гурову профессор. – Но я воздержался. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо. Мы все, конечно, люди науки, но судьба – это такая вещь… – он развел руками. – Понимаю, – сказал на это Гуров. – Только, простите, почему вы начали сразу с больниц? Почему не попробовали обратиться сначала к родственникам Гладилина? – Вы знаете, – объяснил профессор, – из близких родственников у Сергея Николаевича только родной брат, но он с ним как-то не ладит. Бывшая супруга, сами видите, теперь в другом городе, так что получается, что никого из его родственников мы тут и не знаем… Уже порядком встревоженные, Гуров и Крячко выехали в Раменское. К ним хотел присоединиться и Жмырин, которому срочно требовалась смена обстановки. Он опять стал жертвой своего необузданного характера – после некоторого раздумья мать Ксении Лемеховой все-таки подала заявление в прокуратуру на неправомерные действия сотрудников МУРа по отношению к ее дочери, и теперь Жмырину приходилось отдуваться. Его уже вызывали к начальнику управления и в прокуратуру, и он написал несколько объяснительных. Гурова пока не трогали – видимо, Лемехова затаила зло персонально на Жмырина. Попутно выяснилось, что любовником этой женщины является один довольно влиятельный человек из Министерства юстиции, и в свете этого положение Жмырина выглядело совсем кислым. Он за один день осунулся, побледнел и растерял весь свой задор. Он уже предвидел следующую близкую неприятность – жалобу со стороны генерала Кадошкина, и это предвидение совершенно отравило ему существование. – Вот увидите, – заявил он Гурову. – Кадошкина брали вы, но все шишки повалятся на голову Жмырина. Так было всю жизнь. Надо бросать к чертовой матери эту собачью работу. – Надо самую малость соблюдать Процессуальный кодекс, – заметил на это Гуров. – Тогда и шишек на твою голову будет меньше. Жмырин сказал, что подумает над этим, и попросился в Раменское, «чтобы не видеть больше эти рожи», как он выразился. Но Гуров его не взял, а оставил на месте, поручив заниматься поисками Гладилина и его машины. Жмырин должен был выяснить, не проходил ли этот человек по каким-либо сводкам, не попала ли его машина в аварию, и все прочее в том же духе. Прибыв в Раменское, Гуров и Крячко через местное Управление внутренних дел быстро вышли на семью Кудасовых и, выяснив, что бывшая супруга Гладилина нигде сейчас не работает, поехали сразу же к ней домой. Их встретила довольно симпатичная особа лет тридцати пяти, с замечательным цветом лица и прекрасной фигурой. Пожалуй, Гурова смутила в ней только прическа – по его мнению, парикмахер чересчур вдохновенно поработал над ней ножницами, так что получилось нечто диковато-футуристическое, но зацикливаться на этом он, конечно, не стал. «В конце концов, ей жить, – рассудил он. – Может быть, ее новый супруг любит все экзотическое?» Кристина Кудасова была энергичной и уверенной в себе женщиной, это оперативники поняли сразу, но и она растерялась, когда сообразила, кто к ней пришел. На ее красивом лице отразилась такая мощная буря чувств, что Гуров сначала даже предположил, что она имеет какое-то отношение к событиям на Новорязанском шоссе. Правда, он довольно быстро догадался, что беспокоит Кудасову. Эта женщина жила исключительно будущим, и ничто, кроме обеспеченного будущего, ее не волновало. Теперь ей показалось, что милиция имеет какие-то претензии к бизнесу ее нового мужа, а значит, прямо угрожает ее будущему. Такая перспектива не могла не взволновать ее. – Не беспокойтесь, Кристина Петровна, – успокоил ее Гуров. – Пока нас интересует только ваш бывший муж – Гладилин Сергей Николаевич. На гладком лице Кудасовой отразилось неподдельное изумление. Она так недоверчиво уставилась на обоих оперативников, словно в голову ей внезапно пришло, что в дом к ней проникли двое ряженых, которые затеяли глупый и даже немного опасный розыгрыш. – Вы чем-то удивлены, Кристина Петровна? – спросил Гуров. Кудасова подняла вверх розовые руки, в меру унизанные перстнями и браслетами, и с чувством сказала приятным голосом: – Вот этим самым и удивлена! Тем, что вас Сергей Николаевич интересует. Что этот тюха мог натворить? Задавил на дороге кошку? – Кристина Петровна, – многозначительно заметил Крячко, глядя на хозяйку горящими глазами, – старший оперуполномоченный по особо важным делам не станет заниматься кошками!.. – Вот я и говорю, что все это довольно странно! – с нервным смешком отозвалась женщина. – Нет, правда, я не представляю, чем мой первый мог так заинтересовать органы внутренних дел. Да он улицу ни разу на красный свет не перешел – такой праведник! – Вы это так говорите, будто быть праведником – извращение, – сказал Гуров, покачивая головой. – А что, не извращение? – с вызовом произнесла Кудасова, храбро глядя Гурову в глаза. – Одна тоска от этих праведников. И сами не живут, и другим жизнь ломают. Я просто вздохнула, когда вырвалась из этого кошмара. – В самом деле? Ну что ж, у каждого свое представление о прекрасном, – сказал Гуров. – Но нас сейчас интересует другое. Восьмого сентября ваш бывший муж был у вас? – Был, – не задумываясь, сказала Кудасова и вдруг, резко побледнев, прижала ладони к щекам и охнула: – Боже мой! Я поняла! Сережку убили! Какой ужас! Она вскочила, бесцельно метнулась куда-то в сторону, но тут же остановилась и бесстрастно произнесла: – Все. Мне плохо. Крячко мгновенно подскочил к ней, подхватил за талию и усадил в кресло. – Экая у вас фантазия богатая, Кристина Петровна! – укоризненно сказал он, ища взглядом, где может быть вода. – И типун вам, кстати, на язык! С чего вы взяли, что Сергей Николаевич убит? Кто-нибудь из нас это сказал? Кудасова успокоилась поразительно быстро. Она порозовела, глубоко вздохнула и проговорила со смешком: – В самом деле… Не обращайте на меня внимания. Это нервы. Я почему-то подумала… Значит, он жив? – Вот этого мы утверждать не можем, – серьезно сказал Гуров. – Дело в том, что после воскресенья Сергей Николаевич пропал. На работе он не появлялся, и никто не знает, где он. Мы надеемся, что вы сможете внести какую-то ясность в этот вопрос. Расскажите, что происходило здесь восьмого сентября… Кудасова слегка наморщила лобик и довольно гладко рассказала, что происходило. В ее рассказе не было ничего необычного. По ее словам выходило, что все было чинно и благородно, без намеков на конфликты и недоразумения – отец повидал сына и спокойно уехал домой, а сын повидался с отцом и отправился на футбол с отчимом. Все остались счастливы и довольны. – Вы точно уверены, что восьмого сентября не произошло ничего необычного? – с настойчивостью повторил Гуров. – Вы ничего не заметили странного? Кудасова задумалась, а потом медленно пожала плечами. – Н-нет, абсолютно! – сказала она. – Разве что Сергей был как-то особенно мрачен. Но он вообще мрачный человек. И он страдает, расставшись с нами, – я это отлично понимаю. Но жизнь есть жизнь. Каждый ищет свою половинку, вы меня понимаете? – Кстати, насчет половинки, – сказал Гуров. – После развода Сергей Николаевич ни с кем не свел знакомства? Я имею в виду женщину. Может быть, вам что-то об этом известно? – Сергей? – изумилась Кудасова. – Н-нет! Это невозможно. Не представляю его в этой роли… – Ну почему же? – возразил Гуров. – Вы же выходили за него замуж. – Выходила, – согласилась Кудасова. – Но учтите, что тогда все были моложе. И смотрели на мир несколько иначе. Сейчас я бы на эту удочку не попалась. – И все-таки, – продолжал Гуров. – Ваш бывший муж приехал сюда на машине. Он был в машине один? Может быть, кто-то подсел к нему перед отъездом? Кудасова посмотрела на него с удивлением. – Ну не знаю, – протянула она. – Машина стояла прямо здесь, на глазах. Никого с ним не было. С Сергеем, я имею в виду. Да и не в его это стиле – появляться у бывшей жены с новой женщиной, – ее губы растянулись в саркастической усмешке. – Он долго у вас здесь был? – спросил Гуров.