Прежде чем я успеваю моргнуть, он подходит и набрасывает на осколки салфетку. Он не смотрит мне в глаза, предупреждая: — Не стоит. — Не стоит делать что? — говорю я безучастно. — Не делай этого. В ту секунду, когда ты начинаешь смотреть на меня как на проект, это — он делает жест между нами — перестает работать. Мне не нужна твоя помощь. Я показал тебе это не для того, чтобы вытянуть из тебя деньги. — Я знаю. — Я хватаю его за руку, заставляя посмотреть на меня. — Это не благотворительность. Тебя не жалко, Купер. Я считаю это инвестицией в нераскрытый талант. Он тихо фыркает. — Серьезно. Когда ты станешь известным, я расскажу всем, что была первой. Богатые девушки любят быть законодателями моды. Он изучает меня, его темные глаза изучают. В нем есть сила, естественная аура, которая одновременно притягательна и опасна. Чем больше я говорю себе держаться на расстоянии, тем ближе меня затягивает. Наконец, появляется неохотная улыбка. — Гребаные клоны. — Хорошо. Подумай о справедливой цене за журнальный столик и стулья. Мебель, которая у нас в общежитии, все равно отвратительная. Мы с Бонни собирались кое-что купить, но отвлеклись на учебу. Я подпрыгиваю, чтобы сесть на ближайший рабочий стол, поджав под себя ноги. Я знаю, что должна уйти, но мне слишком нравится общество этого парня. Это становится настоящей проблемой. Купер все еще наблюдает за мной, выражение его лица не поддается расшифровке. Его взгляд отрывается от моего, когда он получает сообщение. Он достает свой телефон, и все, что он читает, заставляет его смеяться про себя. — Что тут смешного? — Ничего. Моя подруга Стеф только что отправила забавный пост в наш групповой чат. Вот, смотри. — Он присоединяется ко мне за столом. Ему не требуется абсолютно никаких усилий, чтобы поднять свое тело и пристроить задницу рядом со мной. Я наклоняюсь к нему, чтобы посмотреть на его телефон, храбро пытаясь не замечать, как хорошо он пахнет. Сочетание специй, опилок и океана — это не тот аромат, который приходит на ум, когда думаешь об афродизиаках и феромонах, и все же он вызывает у меня головокружение. Как ни странно, в его открытой ветке чата показан скриншот ничего иного, как моего веб-сайта. Этот конкретный пост взят из GirlfriendFails, анекдот о девушке, которая однажды поздно вечером возвращается домой с парнем после встречи в баре. Они спят вместе, но после того, как он заснул, она понимает, что у нее начались месячные, а у нее нет тампона или прокладки. Поэтому она обыскивает его квартиру, чтобы посмотреть, есть ли что-нибудь в одной из ванных комнат. В первой ванной комнате нет менструальных средств, поэтому у нее нет другого выбора, кроме как пробраться во вторую спальню и прокрасться в смежную ванную комнату. Она находит коробку с тампонами под раковиной как раз в тот момент, когда кто-то входит к ней. Это мама парня, использующая лампу в качестве оружия, потому что она думает, что ее грабят. Она кричит, как баньши, требуя объяснений, почему эта почти голая девушка в футболке и нижнем белье роется в ее ванной в четыре часа утра. — Ты можешь себе это представить? — Купер ухмыляется. — Я вроде как рад, что моей мамы нет здесь. Наверное, мне следует сказать ему, что я — мозговой центр сайта, над которым он смеется. Но у меня не хватает духу сказать: "Да, я владелец этого сайта". Запустила его и заработала свой первый миллион, когда я еще училась в средней школе. Но расскажи мне подробнее о вашем испытывающем трудности мебельном бизнесе. Какой дурой это бы меня выставило. Я не хвастаюсь своими успехами в целом, но мне кажется неправильным говорить что-то сейчас. Поэтому я обращаюсь к его маме с комментарием, спрашивая: — Где она? — Понятия не имею. — В его голосе слышится язвительность. Боль и гнев. Я понимаю, что задела за живое, и спешу придумать, как сменить тему, когда он прерывисто вздыхает и продолжает говорить. — Ее почти не было рядом, когда мы были детьми. Приходила и уходила с другим парнем каждые пару месяцев. Однажды она сбежит, а потом неожиданно появится в поисках денег. — Он пожимает плечами. — Шелли Хартли никогда не была хорошей матерью. Бремя, которое он нес — все еще несет — очевидно по его опущенным широким плечам, складке на лбу, когда он теребит потертости на джинсах. — Мне жаль, — искренне говорю я. — А как насчет твоего отца? — Мертв. Погиб в аварии за рулем в нетрезвом виде, когда нам было по двенадцать, хотя и не раньше, чем накопил гору долгов по кредитным картам, которые каким-то образом стали нашей проблемой. — Купер берет стамеску, мгновение возится с ней, затем рассеянно царапает фанерную поверхность стола. — Единственное, что кто-либо из наших родителей когда-либо давал нам, были обязательства. — Затем с внезапной яростью он вонзает стамеску прямо в дерево. — Но будь я проклят, если закончу так же, как они. Лучше брошусь с моста. Я сглатываю. Иногда он немного пугает. Не совсем угрожающий. Непредсказуемый, связанный демонами, терзающими его разум. У Купера Хартли есть темные и коварные глубины, и эта безрассудная часть меня — импульсы, которые я держу глубоко спрятанными, — ничего так не хочет, как погрузиться и исследовать его. Это просто еще одна причина, по которой я вляпалась по уши. Я накрываю его руку своей. — Как бы то ни было, — говорю я ему, потому что прямо сейчас ему нужен друг, который сказал бы, что его слышат, понимают, — я не думаю, что ты такой же, как они. Ты трудолюбивый, талантливый, умный. У тебя есть амбиции. Поверь мне, это больше, чем нужно большинству людей. Парень с небольшой долей удачи и большой инициативой может сделать свою жизнь такой, какой захочет. — Тебе легко говорить. Сколько пони твои родители купили тебе на день рождения? — он бросает саркастический укол в мою сторону, и я знаю, что это потому, что я единственная мишень в комнате. Я печально улыбаюсь. — Мне повезет, если я смогу пройти мимо помощницы моей собственной матери, когда позвоню. Мои поздравительные открытки выдаются их личным персоналом. Мои табели успеваемости и бланки разрешений были подписаны сотрудниками. — Справедливый компромисс для того, чтобы получить все, что когда-либо хотел, щелкнув пальцами. — Ты действительно так думаешь? — я качаю головой, глядя на него. — Да, мне очень повезло, что я родилась в богатой семье. Но деньги становятся оправданием для всего. Это становится стеной между всеми нами. Потому что ты правильно понял одну вещь — мы клоны. С того дня, как я родилась, мои родители готовили меня к тому, чтобы я была похожа на них. Они не думают обо мне как о личности с моими собственными мыслями и мнениями. Я — реквизит. Клянусь, иногда я задаюсь вопросом, не была ли я рождена только для того, чтобы помогать политическим устремлениям моего отца. Купер вопросительно смотрит на меня. — Мой отец — конгрессмен США, — объясняю я. — И все знают, что избиратели предпочитают кандидатов с семьями. По крайней мере, так говорят социологи. Итак, пуф, я здесь. Рождена и воспитана для фотосессий во время предвыборной кампании. Создана для того, чтобы мило улыбаться в камеру и говорить приятные вещи о папе на благотворительных мероприятиях. И я сделала это, все это, без вопросов или жалоб. Потому что я надеялась, что однажды это заставит их полюбить меня. — раздается горький смешок. — Честно говоря, я не думаю, что они заметили бы, если бы меня заменили совершенно другой дочерью. Переделать свою собственную жизнь. Они не очень-то интересуются мной как личностью. Это первый раз, когда я высказываю все это вслух. Первый раз, когда я впускаю кого-то в эту часть себя. Я имею в виду, да, я много раз доверяла Престону, но не так откровенно. Мы оба происходим из одной и той же сферы. Для него это нормально, и он не жалуется на свою судьбу в жизни. И зачем ему это? Он мужчина. Когда-нибудь он будет управлять семейной империей. Я? Я должна скрывать свои стремления, чтобы мои родители не поняли, что я не собираюсь быть тихой домохозяйкой, когда, наконец, вырасту из своих подростковых глупостей. Они думают, что мои сайты — это пустая трата времени. — мимолетная глупость, как называла это моя мать в течение учебного года, за который мне приходилось бороться изо всех сил. Когда я с гордостью сообщила отцу, что мой банковский счет официально достиг семизначной цифры, он усмехнулся. Сказал, что миллион баксов — это капля в море. По сравнению с сотнями миллионов, которые его компания получает ежеквартально, я полагаю, что мои доходы кажутся жалкими. Но он мог бы, по крайней мере, притвориться, что гордится мной. Купер несколько долгих секунд молча смотрит на меня. Затем, как будто грезы наяву испаряются в его сознании, его напряженный взгляд снова фокусируется на мне. — Хорошо. Я согласен с тобой, что иметь эмоционально отсутствующих родителей не намного лучше, чем физически отсутствующих. Я смеюсь. — Так что же это оставляет в таблице результатов турнира детских травм? — Да, я все еще опережаю тебя на милю, но ты на доске. — Справедливо. Мы обмениваемся понимающими усмешками по поводу тщетности подобных споров. В мои намерения не входило превращать дискуссию в соревнование — я бы никогда не стала легкомысленно относиться к боли, которую перенес Купер, — но, думаю, я испытывала немного больше разочарования, чем предполагала. Все это как бы выплеснулось наружу. — Эй, у тебя есть какие-нибудь планы на вечер? — спрашивает он, поднимаясь на ноги. Я колеблюсь. Я должна посоветоваться с Престоном, узнать, делает ли он что-нибудь с парнями сегодня вечером. Вместо этого я говорю: — Нет. Потому что там, где дело касается Купера, мое здравомыслие шло к черту. Его пристальный взгляд скользит по мне так, что вызывает горячую дрожь. — Хорошо. Мы идем гулять. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Купер — Я всегда хотела сделать что-нибудь из этого, — говорит Мак, хватая меня за руку и таща к какому-то вращающемуся чудовищу в сотне футов в воздухе. Эта цыпочка серьезно? Я закатываю на нее глаза. — Если бы я хотел, чтобы у меня закружилась голова и я захлебнулся собственной рвотой, я мог бы сделать это на земле. Она поворачивается ко мне, широко раскрыв глаза и сияя в разноцветных огнях. — Ты ведь не трус, правда, Хартли? — Никогда им не был, — говорю я, потому что неспособность отступить перед вызовом — один из моих личностных недостатков. — Тогда положи свои деньги туда, где у тебя рот, трусливый человек. — Ты пожалеешь об этом. — предупреждаю я, жестом показывая ей идти первой. Ежегодный фестиваль Boardwalk является кульминацией осеннего сезона в бухте Авалон. Предполагается, что это празднование основания города или что-то в этом роде, но на самом деле это стало поводом для того, чтобы устроить вечеринку. Местные рестораны выставляют свои фуд-траки и киоски с едой, бары предлагают фирменные коктейли с тележек, а на променаде устраивают игры и карнавальные аттракционы. Мы с Эваном обычно курили с друзьями, напивались и перепрыгивали с одного аттракциона на другой, чтобы посмотреть, кто первый потеряет свой обед. Однако за последние пару лет, я думаю, мы устали от этого. По какой-то причине я чувствую себя обязанным быть тем, кто покажет Mac фестиваль. На набережной полно народу. Карнавальные джинглы соревнуются с группами, играющими на трех сценах, разбросанных по Старому городу. Легкий ветерок разносит ароматы корн-догов и сахарной ваты, сладостей и индейки. После "Wave Flinger" и "Moon Shot" мы спускаемся по пятидесятифутовой горке и преодолеваем Гравитационный колодец. Всю дорогу Мак скачет вокруг с широкой улыбкой на лице. Ни капли трепета. Она авантюристка, эта девушка. Мне это нравится.