— Или… — Я делаю еще один толчок, еще одно медленное скольжение, прежде чем опуститься на колени. — Я могла бы сделать это? Прежде чем он успевает ответить, я обхватываю его губами и нежно посасываю. Купер стонет, и его бедра толкаются вперед. Прилив чистой силы разливается по моей крови. Я могла бы привыкнуть к этому чувству. Удовлетворение от осознания того, что именно я придала его суровому лицу это нуждающееся, отчаянное выражение. Что прямо сейчас, в этот момент, он у меня в руках. Или, скорее, на кончике моего языка. Я слегка облизываю его, и он издает хриплый звук, который вызывает улыбку на моих губах. — Ты дразнишь, — бормочет он. — Угу. — Я снова облизываю его, проводя длинным влажным движением по всей длине. — Это весело. Его рука опускается, длинные пальцы запутываются в моих мокрых волосах. Вода обрушивается на нас. Капли прилипают к его груди, прежде чем скатиться вниз, путешествуя по мышцам и сухожилиям. Я кладу одну руку на его бедро, другой обхватываю его эрекцию и глубоко посасываю его. Он безмолвно направляет меня, подбадривая, обхватывая ладонями мой затылок. Все мое тело горит, напряженное от желания. Когда я смотрю на Купера, вижу его руки с тату, щетину на подбородке и чувствую, как он пульсирует у меня на языке, я не жалею ни о чем, что привело меня к этому моменту. В тебе есть огонь, Мак. Он сказал мне это в ночь карнавала. Сказал, что я получаю удовольствие от острых ощущений, от жизни. Он не ошибся. С тех пор как я рассталась с Престоном и начала встречаться с Купером, я никогда не чувствовала себя более живой. — Я не хочу кончать так, — бормочет он, а затем поднимает меня на ноги и целует так сильно, что у меня перехватывает дыхание. Его руки жадно блуждают по моему телу, пока его язык играет с моим. Мне жарко и больно, и я более чем готова к нему. Но, несмотря на всю мою страсть к острым ощущениям, незащищенный секс не входит в мой список острых ощущений, а мы с Купером только что познакомились. — Презерватив. — Я шепчу напоминание в его нетерпеливые губы. Без возражений он выключает душ, и мы бежим в его спальню, разбрызгивая повсюду воду и смеясь над собственной настойчивостью. — На кровать, — приказывает он, пожирая глазами мое обнаженное тело. Мои мокрые волосы пропитывают подушку, как только я ложусь, но я слишком возбуждена, чтобы чувствовать себя плохо из-за этого, а Купер, похоже, не возражает. Он надевает презерватив и оказывается на мне, прежде чем я успеваю моргнуть. Он снова целует меня, горячо, жадно, его язык скользит в мой рот, в то же время он глубоко входит. Я задыхаюсь, дрожа от толчка удовольствия, который обжигает мой позвоночник. Я царапаю ногтями его влажную спину и обхватываю его ногами, чтобы втянуть его глубже. — С тобой так хорошо, — хрипит он мне в губы. — С тобой тоже. — Я приподнимаю бедра навстречу его торопливым толчкам, покачиваясь рядом с ним. Обезумевший от нужды. — Быстрее, — умоляю я. Он двигается быстрее, и вскоре я начинаю видеть звезды и дрожать от наслаждения. Он продержался не намного дольше меня. Вскоре он врезается в меня сильнее, продолжая целовать меня, прикусывая мою губу, когда кончает. После этого мы ложимся на спину и переводим дыхание. Чувство чистого удовлетворения захлестывает меня. Я не могу вспомнить, когда в последний раз я чувствовала себя такой удовлетворенной после секса. Насыщенной в целом. — Я все еще злюсь, что ты залезла на крышу. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. — Серьезно? — Это был идиотский ход. — Я поддерживаю это, — надменно говорю я. — Конечно, да. — похоже, он пытается не рассмеяться. Или, может быть, он пытается не задушить меня. Очевидно, мы оба не умеем отступать в споре. Полагаю, это не в нашей природе. Но я могу жить с этим. Иначе я бы не уважала его. Последнее, чего я хочу — это подкаблучник. С другой стороны, все эти препирательства не могут быть хорошим, не так ли? Я вздыхаю. — Мы много спорим. Я чувствую, что это второй пункт против нас. — Какой первый? — с любопытством спрашивает он. — Мы полные противоположности. И да, они говорят, что противоположности притягиваются, и борьба может быть здоровым высвобождением страсти и все такое, но у нас такое разное прошлое. — Я колеблюсь, потом признаюсь, — Иногда я понятия не имею, как мы должны вписываться в жизни друг друга. А затем добавь тот факт, что ты спорящий осел, и я хочу ударить тебя половину времени, и… — Еще один вздох вырывается. — Как я уже сказала, два пункта. — Мак. — Матрас сдвигается, когда он садится. Темные глаза смотрят на меня сверху вниз. Напряженный, с намеком на веселье. — Прежде всего, что они говорят? Кто они такие и кого это волнует? Все отношения разные. Некоторые люди сражаются, некоторые нет. Кто-то хочет спокойствия, кто-то хочет страсти. Мы сами определяем наши отношения. А во-вторых, мне неприятно тебя огорчать, но мы оба склонные к спорам придурки. Я улыбаюсь ему. — Единственная противоположность в нас — это наши банковские счета. Мы гораздо больше похожи, чем ты и твой чопорный бывший. — Это так? — О, это чертовски так. Знаешь, что я думаю? — Пожалуйста, расскажи, — милостиво прошу я. — Я думаю, ты была с этим придурком, потому что он был безопасным. Ты сама сказала — он помог тебе оставаться сдержанной. И тебе это было нужно, потому что в твоем мире ты не можешь действовать, быть самой собой, или делать что-то, что может привлечь негативное внимание к твоей семье, верно? Но, тебе не нужно делать этого со мной. Те два пункта, которые ты перечислила, могут быть в твоем другом мире, но здесь, ты и я, мы именно те, кем нам нужно быть. Мое сердце сжимается. О, черт. Когда он говорит такие вещи, из-за него чертовски трудно не уловить чувств. Бонни: “Сегодня вечером меня не будет дома! Постарайся не скучать по мне слишком сильно, окей? Я знаю, это будет тяжело, но я верю в тебя!” Я ухмыляюсь, читая сообщение. Бонни — лучшая. Сев в кровати, я набираю быстрый ответ. Я: “Оооо, остаешься на улице в школьный вечер, ты плохая девочка. Дай угадаю, с кем ты устраиваешь ночную вечеринку… Эдвард?” Бонни: “Ты имеешь в виду Джейсона. Он просто похож на Эдварда. И нет.” Я: “ Тодд?” Бонни: “ Вне очереди.” Я сканирую свой мозг, пытаясь вспомнить, с кем еще она встречалась за последние несколько недель. Но я немного отвлеклась на весь этот дикий секс, который у меня был с Купером. Бонни: “Вот что я тебе скажу, милая. Назови мне имя своего местного, и я расскажу все о своем новом кавалере.” Она как собака с костью. Бонни день и ночь пытается выведать, с кем я встречаюсь. Мне неловко скрывать от нее Купера — в конце концов, она была там, когда все началось, — но я также знаю, что знание в чужих руках — это оружие. Я еще не уверена, что готова вооружить эту пушку. Я: “ Мой местный по-прежнему остается моим маленьким грязным секретом.” Бонни: “ О ТЛИЧНО! Тогда мой тоже секрет.” Две секунды спустя она снова пишет сообщение. Бонни: “Кого мы обманываем? Мы оба знаем, что я ничего не могу от тебя скрыть. Его зовут Бен, и он прекрасен!” Она сопровождает это скриншотом фотографии в Instagram, на которой изображен высокий мальчик с лицом скандинавского бога. Я: “Мило. Повеселись.” Бонни: “О, я так и сделаю. Увидимся завтра!” Я кладу телефон на тумбочку и беру учебник по антропологии. Сегодня вечер понедельника, и хотя я бы предпочла прямо сейчас оказаться голой в постели Купера, мы провели все выходные вместе. Так что я заставляю себя остаться сегодня в общежитии. Не только для того, чтобы не отставать со своим проектом, но и потому, что слишком много времени, проведенного вместе, может привести к эмоциональному выгоранию, а последнее, чего я хочу, это чтобы Купер устал от меня. Видит Бог, я и близко не стою к тому, чтобы меня от него тошнило. Я трачу, по скромным подсчетам, целых три часа в день, фантазируя о нем. Итак, как хорошая девочка, я заканчиваю все свои чтения по антропологии и биологии, пишу наброски для своей работы по английской литературе и ложусь спать в самое разумное время — в десять сорок пять. Увы, хороший ночной сон, на который я надеялась, не приходит. Около двух часов ночи меня грубо будят три телефонных звонка подряд от Эвана. Затем следует текстовое сообщение следующего содержания: “Забудь об этом. Это не чрезвычайная ситуация.” Если бы кто-то другой постоянно звонил мне посреди ночи, утверждая, что это не чрезвычайная ситуация, я бы сразу послала его нахуй. Но тот факт, что это Эван, заставляет меня задуматься. Мы только недавно обменялись номерами, после ночи шторма, когда у меня не было возможности связаться с ним. Так что я почти уверена, что он не стал бы злоупотреблять телефонными привилегиями, если бы это не было действительно чрезвычайной ситуацией. Или, по крайней мере, несколько ужасно. Я убираю волосы с глаз и перезваниваю ему. — Ты в порядке? — Я требую, чтобы он ответил. — Не совсем. — На эти два слова давит какая-то тяжесть. — Где ты? — Возле "Шарки". Ты можешь приехать за мной? — бормочет он. — Я знаю, что уже поздно, и я не хотел звонить, но… — Эван, — перебиваю я. — Все в порядке. Просто будь там. Я уже в пути. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ