Маккензи Пятнадцать минут спустя я выпрыгиваю из Uber и осматриваю тротуар перед спорт-баром Шарки. Чтобы заметить его, не требуется много времени. Эван сидит на обочине, выглядя как осадок на дне мусорного бака, который оставили под дождем. — Что с тобой случилось? — спрашиваю я, отмечая кровь, размазанную по его лицу, рубашку, разорванную на плече, и руки, исцарапанные и опухшие. Я чувствую исходящий от него запах алкоголя с расстояния двух футов. Положив руки на согнутые колени, он выглядит измученным. Даже побежденным. Он едва поднимает голову, чтобы поприветствовать меня. Когда он говорит, его голос напряженный и слабый. — Ты можешь вытащить меня отсюда? И тогда я понимаю, что я — его последний вариант. Что обращение ко мне за помощью более болезненно, чем все, что он пережил сегодня вечером, и что ему сейчас больше всего нужно, так это спокойствие. — Да. — Я наклоняюсь, чтобы положить одну из его рук себе на плечо, чтобы помочь выдержать его вес. — Я держу тебя. Когда мы поднимаемся, из-за угла выходят трое парней. С греческими буквами на рубашках они кричат что-то невнятное и бессвязное, приближаясь. — О, привет, детка, — говорит один, когда его затуманенный взгляд останавливается на мне. Появляется скользкая ухмылка. — Что у тебя там? Нашла себе бродягу из сточной канавы? — Отвали, придурок. — Эван ворчит нерешительное оскорбление. Он едва может стоять прямо, опираясь на меня для равновесия, но этого, по-видимому, недостаточно, чтобы удержать его от драки. Должна восхищаться его стойкостью. — Это снова этот ублюдок? — Самый высокий из парней из братства, пошатываясь, подходит ближе, вглядываясь в Эвана, прежде чем повернуться к своим приятелям. — Смотрите, кто вернулся, ребята. Я смеряю троих парней убийственным взглядом. — Оставьте нас в покое. — Разве тебе не достаточно, дружище? — Третий парень подходит ближе, пригибаясь, чтобы встретиться взглядом с Эваном, пока Эван пытается поднять голову. — Я думал, ты был чертовски веселым, когда пытался обмануть нас, да? Теперь ты не смеешься, не так ли? Городской кусок дерьма. Мои глаза становятся убийственными. Я устала, раздражена, и у меня полно дел с Эваном. У этих идиотов не осталось ни грамма терпения. — Эй, я тебя знаю, — вдруг говорит высокий, косясь на меня. — Сомневаюсь, — огрызаюсь я. — Нет, я знаю. Я знаю тебя. Ты девушка Престона Кинкейда. — Он радостно смеется. — Да, ты девушка Кинкейда. Я состою в его братстве. Я видел вас двоих на какой-то вечеринке женского общества некоторое время назад. Нити беспокойства поднимаются к моему горлу. Замечательный. Последнее, что мне нужно, это сегодняшние мероприятия, чтобы встретиться с Престоном. Я крепче сжимаю Эвана и говорю: — Я понятия не имею, кто ты такой, чувак. А теперь, пожалуйста, убирайтесь с нашего пути. — Кинкейд знает, что ты морочишь ему голову? — Его смех становится маниакальным. — И с этим куском дерьма, не меньше? Боже. Женщины — такой мусор. — Мусор, — пьяно вторит один из парней. Когда они оба пытаются приблизиться, с меня официально хватит. — Отвалите, ублюдки. — Мой голос срывается, как удар хлыста о кирпичную стену бара. — Или что? — издевается высокий. Со злым, нетерпеливым рычанием я засовываю руку в сумочку и достаю баллончик с перцовым аэрозолем, направляя его на братьев из братства, пока они не отшатываются. — Я обещаю тебе, я еще безумнее, чем кажусь. Пожалуйста, испытайте меня. Где-то вдалеке завывает сирена. Этого достаточно, чтобы напугать их. — Чувак, забудь об этой сучке, давай выбираться отсюда. Они спешат запрыгнуть в машину на другой стороне улицы и убегают, шины визжат, когда они резко разворачиваются. — Откуда, черт возьми, это? — Эван издает слабый смешок, все еще цепляясь за меня, положив одну руку мне на плечо. — Все женщины — росомахи. — Ясно. — Я также немало путешествовала в одиночку, что, как ничто другое, научило меня быть готовой к тому, что скрывается в тени. — С этими словами я почти тащу его к джипу и вытаскиваю ключи из его кармана. Ему удается забраться на пассажирское сиденье, пока я сажусь за руль. — Я не могу пойти домой, — говорит он. Глаза закрыты, голова прислонена к окну. Слишком тяжелый для его шеи. Я подстраиваю водительское сиденье под свои более короткие ноги. — Хорошо… Дом Стеф и Аланы? — Нет. Пожалуйста. — говорит он, задыхаясь. — Куп не может об этом узнать. Я не уверена, почему или какую часть он имеет в виду, но я понимаю его отчаяние. Что не оставляет мне другого выбора, кроме как отвезти его в Талли-Холл. Затащить его в мою комнату в общежитии на четвертом этаже — непростая задача, но мы добираемся туда целыми и невредимыми. Оказавшись внутри, я сажаю его на край ванны, чтобы вымыть. Меня охватывает чувство дежавю. Что такого в этих парнях Хартли, а? Пока я вытираю кровь с его лица влажной салфеткой, я не могу игнорировать его пристальный взгляд, следящий за каждым моим движением. У него несколько синяков и небольших порезов, но ничего серьезного. Просто нужно нанести немного мази и наложить пару повязок. — Обиженные неудачники, — говорит он. — А? — Эти парни. Я обыграл их в бильярд, и они восприняли это не очень хорошо. Не следует играть с деньгами, которые они не готовы потерять. — Ты всегда считаешь, что они в меньшинстве? Он выдыхает смех, затем морщится, держась за бок. — Я думал, что у меня было преимущество на поле. Оказалось, что было несколько больше людей, затаивших обиду, чем я предполагал. Я приподнимаю бровь, глядя на него. — Разве у вас, местных, нет поговорки о том, чтобы не гадить там, где ты ешь? — Да, возможно, я это уже слышал. — Ты должен разнообразить свою жизнь. — Адаптируйся или умри, так? — Что-то в этом роде. — Как только я привела его в порядок, я даю ему стакан воды, немного аспирина и пакет со льдом. — Ты можешь отоспаться в комнате Бонни, — предлагаю я. — Ее сегодня нет дома, и я знаю, что она не будет возражать. — Лучше бы ей этого не делать. Я заставил ее кончить три раза в ту ночь. Я давлюсь смехом. — Как мило с твоей стороны. — кажется, прошла целая вечность с тех пор, как Эван и Бонни вместе бродили по пляжу. День спустя она уже гонялась за своим следующим завоеванием. Никакой неразберихи, никакой суеты между этими двумя. Я сажаю его на край кровати Бонни и начинаю раздевать его самым клиническим образом. Я стараюсь не пялиться на его тело и не сравнивать его с телом Купера, но это трудно. Его грудь прямо здесь, и да, она такая же мускулистая, как у его брата. Но никаких татуировок. По крайней мере, до тех пор, пока я не помогу ему перевернуться и не пойму, что у него на спине огромная тату. Слишком темно, чтобы разобрать. — Спасибо, — говорит он, ложась. Хотя он не говорит ничего больше, я знаю, что это искренне. Что бы ни происходило между ним и Купером, достаточно того, что обращение ко мне за помощью было более привлекательным вариантом. Я воспринимаю это как шаг в правильном направлении, что Эван так сильно мне доверяет. Мелкие шаги. Я нежно глажу его по голове, как будто он ребенок с легкой лихорадкой. — Не за что. На следующее утро я готовлюсь к занятиям, когда Эван выбегает из комнаты Бонни, прижимая телефон к уху. — Да, я знаю, я знаю. Я уже в пути. Я сказал, что слышал тебя, черт возьми. — Он спотыкается, пытаясь натянуть джинсы, пока роется в комнате Бонни в поисках чего-то. — Десять минут. Когда я вопросительно смотрю на него, он поднимает пальцы, изображая болтающиеся клавиши. Ключи! У меня в комнате до сих пор лежат ключи от его джипа. Я бросаюсь и хватаю их, а затем бросаю в него. Он легко хватает их из воздуха. — Нет, — говорит он в трубку. — Чувак, я выхожу прямо сейчас, остынь на хрен. Купер? Я одними губами смотрю на него, на что Эван кивает головой. Я протягиваю руку за телефоном. Сначала он настроен скептически, потом смягчается. — Вот, принцесса хочет с тобой поговорить. — На этот раз вместо саркастической усмешки в его глазах появилась улыбка. Может быть, мольба.