— Ты кажешься неуверенным, — замечает Мак. — Нет, нет. Я не. Это… э-э-э….. — Большое обязательство? — Она улыбается. Вообще-то, ухмылялся. Я думаю, что эта цыпочка смеется надо мной. — Я не боюсь обязательств, если ты это имеешь в виду. — Угу, — говорит она. — Я выбью из тебя все дерьмо. — Хорошо. — Думая, что она уже выиграла, она поворачивается на цыпочках и продолжает идти. — Тогда мы договорились. Ты назначишь встречу с Леви, чтобы мы могли обсудить объем работ и цену. — Держись, принцесса. У него уже есть другие проекты. Я не знаю, сколько у него времени. Не забегай вперед. — Детали. — Она машет мне рукой. — Обо всем можно договориться. Там, где есть желание, есть и способ. — Хорошо, я передам ему это предложение, если ты оставишь свои пошлые банальности при себе. Мак поднимает кусок плавника и бросает его Дейзи. — Я ничего не обещаю. Я закатываю глаза, глядя ей в спину. Эта женщина немного невыносима, но мне это нравится. Каким-то образом она проникла мне под кожу. Даже когда она ведет себя несносно, мне все равно это нравится. — Будь честна, — говорю я, прежде чем успеваю остановиться. — Все это хоть как-то отразится на трастовом фонде? Я не решаюсь даже угадать какое это число. В определенный момент все нули начинают работать вместе. Разница между ста миллионами и пятьюстами миллионами — это разница между плаванием в Китай и Новой Зеландией для утопающего. Она замолкает на секунду. Потом еще на одну. Явное беспокойство стирает веселье с ее лица. — Вообще-то, я не могу прикоснуться к своему трастовому фонду, пока мне не исполнится двадцать пять. Это заставляет меня задуматься, потому что как же тогда она купила отель? Я знаю, что ее родители не дают ей денег. Она громко заявляла о том, что они не одобряют ее амбиции. — Если только ты не была наркобароном все это время — я бы тебе полностью сочувствовал, если бы это было так — где, черт возьми, двадцатилетняя берет такие деньги? — Ты подумаешь, что это глупо, — говорит она, останавливаясь и уставившись в землю. Я начинаю немного нервничать. Внезапно я задаюсь вопросом, был бы я в порядке, если бы она сказала мне, что она эротическая танцовщица или что-то в этом роде. Или, что еще хуже, если бы она попросила меня присоединиться к ее финансовой пирамиде эфирных масел. К счастью, она набирается смелости и выплевывает это до того, как мое воображение действительно разыграется. — Помнишь тот раз, когда ты показал мне забавную историю о парне? Тот, где девушка искала тампоны в ванной у мамы своего парня? Мои брови взлетают вверх. Какое это имеет отношение к чему-либо? — Да… — Я создала этот сайт. BoyfriendFails. Который превратился в GirlfriendFails. — Подожди, серьезно? Она пожимает плечами. — Да. Срань господня. — И ты заработала на этом все эти деньги? Еще одно смущенное пожатие плечами. Это меня сбивает с толку, потому что чего она так стесняется? — Маккензи, это круто, — сообщаю я ей. — Ты не думаешь, что это глупо? — Она смотрит на меня своими большими, полными надежды зелеными глазами. Я не уверен, должен ли я чувствовать себя мудаком из-за того, что она думала, что я буду осуждать ее за это. — Черт возьми, нет. Я впечатлен. Когда мне было двадцать, у меня все еще подгорали макароны с сыром. — Я имею в виду, у меня все еще подгорают макароны с сыром. — Мои родители ненавидят это. — ее голос становится кислым. Как это происходит каждый раз, когда поднимается эта тема, но в последнее время все чаще. — Можно подумать, у меня татуировка на лбу или что-то в этом роде. Они продолжают ждать, когда я "перерасту это". — Она делает сердитые воздушные кавычки, пиная песок. — Они этого не понимают. — Чего тут не понять? Их дочь еще даже не может арендовать машину, но она уже миллионерша, сделавшая себя сама. — Они смущены. Они думают, что это грубая и глупая школьная чушь. И, как бы то ни было, может быть, так оно и есть. Но что в этом плохого, если это заставляет людей смеяться, понимаешь? Для них мой бизнес, это отвлекающий маневр. Все, чего они от меня хотят — это получить респектабельный диплом и выйти замуж за богатого, чтобы я могла быть как мама и заседать в благотворительных советах. Все дело в внешности. Для них это все мода. — Видишь, это звучит чертовски глупо. — Я качаю головой, потому что действительно не понимаю. Богатые люди покупают статусные символы, чтобы произвести впечатление на других богатых людей, которые купили те же статусные символы, чтобы произвести впечатление на них. Порочный круг расточительства и претенциозности. — Сотни тысяч долларов университету только для вида? К черту это. — Я даже не хотела идти в Гарнет — это был единственный способ заставить их поддержать мой промежуточный год, чтобы у меня было время для создания своих приложений и расширения бизнеса. Но с тех пор, как я попала сюда, все, о чем я думала, — это решить новую задачу, найти новое предприятие, которое волновало бы меня так же сильно, как мои веб-сайты, когда я их только запускала. — Ну, знаешь, что я думаю? Сделай это, и к черту то, что думают все остальные. — Легче сказать, чем сделать, — говорит она со знакомым трепетным тоном. Дейзи приносит нам маленького краба-отшельника, прячущегося в своей раковине, которого Мак берет и кладет обратно в песок, прежде чем найти другую палку, чтобы бросить вместо него. — Да, и что с того? — Что касается ее, то ее родители всегда были серьезным препятствием на пути к пониманию того, чего она действительно хочет от жизни. Для того, у кого есть все преимущества, это полная чушь. Она сильнее этого. — Если ты хочешь этого достаточно сильно, борись за это. Получим синяки. Что самое худшее, что они могут сделать, отказаться от тебя? Если ты честна с ними о том, как много все это значит для тебя, и они по-прежнему не поддерживают твои мечты, насколько сильно ты действительно будешь скучать по ним? Она тихо вздыхает. — Честно говоря, иногда я задаюсь вопросом, любят ли они меня вообще. Большую часть времени я — реквизит или фигура на доске в их большой стратегической игре. Я для них материал. — Я мог бы утомить тебя до чертиков дерьмовыми семейными историями, — говорю я ей. — Так что я это понимаю. Это не одно и то же, но поверь мне, я чувствую себя одиноким и нелюбимым. Всегда пытаюсь заполнить эту пустоту чем-то, чем угодно еще. Я почти могу простить своего отца за то, что он был подлым ублюдком, понимаешь? У него была зависимость. Это превращало все, к чему он прикасался, в дерьмо. В конце концов убило его. Мне даже не было так уж грустно из-за этого, за исключением того, что тогда у нас осталась только наша мама. Во всяком случае, на какое-то время, но потом она тоже ушла. Эти двое не смогли убежать от нас достаточно быстро. — У меня перехватывает горло. — Я столько времени боялся, что превращусь в одного из них. Боялся что, что бы я ни делал, я борюсь против течения и в конечном итоге умру или стану бездельником. Черт. Я никогда раньше не произносил этого вслух. Это ужасно, как много Мак вытягивает из меня. Как сильно я хочу, чтобы она узнала меня. Это ужасно, что я не чувствую контроля над своим сердцем, которое бешено колотится, чтобы поймать ее. Чтобы удержать ее. Беспокоился, что в любой момент она может одуматься и бросить меня. — Хей. — Потом она берет меня за руку, и все, о чем я могу думать, это то, что я бы встал под поезд ради этой девушки. — Давай заключим договор: мы не позволим друг другу стать нашими родителями. Система приятелей никогда не подводит. — Договорились. — Это так банально, что я едва сдерживаю смех. — Хотя, серьезно. Не теряй этот момент. Если твое сердце говорит следовать чему-то — дерзай. Не позволяй никому удерживать тебя, потому что жизнь чертовски коротка. Построй свою империю. Убивай драконов. — Тебе следует напечатать это на футболке. Дейзи возвращается, обвиваясь вокруг ног Мак. Думаю, она наконец-то довела себя до изнеможения. Я беру ее на поводок, пока мы с Маком сидим на песке. Между нами воцарилась уютная тишина. Я не понимаю, как ей удается вселять в меня в равной степени хаос и покой. Когда мы ссоримся, иногда мне хочется придушить ее. Она сводит меня с ума. Она делает всякую чушь, например, лазает по металлическим лестницам во время грозы. И вдруг у нас бывают такие моменты, как этот, когда мы сидим бок о бок, тихие, погруженные в свои мысли, но полностью на одной волне. Связанные. Я не знаю, что это значит. Почему мы можем кричать друг на друга в одну секунду, а в следующую быть совершенно спокойными. Может быть, это просто означает, что мы оба чокнутые. Или, может быть, это означает, что я влюбляюсь в нее. ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ Маккензи Через несколько дней после осмотра отеля я встречаюсь со Стеф и Аланой в закусочной в городе. Кажется странным, что пару недель назад мы почти не разговаривали, а теперь общаемся почти каждый день. Это началось, когда Стеф добавила меня на групповом сообщении с Аланой, чтобы поделиться несколькими фотографиями Эвана на их крыше, заделывающего дыру от шторма. Его джинсы съехали вниз, обнажив половину задницы, и она подписала фотографии словами: "Кто-то делает работу наполовину". Затем Алана поделилась забавным скриншотом из BoyfriendFails, и — хотя я беспокоилась, что это может прозвучать как хвастовство или послужить еще одним вопиющим намеком на тему денег — я призналась девушкам, что я та, кто создал эти сайты. К счастью, это только заставило их полюбить меня еще больше. — Скажи кое-что для нас, — говорит Алана, указывая через стол ножом для маринования. — Правда это или ложь, что у Купера татуировка на члене. Я чуть не выкашливаю картофель фри. — Что? — Несколько лет назад была история о какой-то цыпочке, которую трахнули на крыше полицейского участка в выходные четвертого июля, — говорит Стеф рядом со мной. — И там была фотография чувака с татуировкой на члене, но мы так и не выяснили, кто это был. — Ты не задавала Хайди этот вопрос? Девочки смотрят на меня с опаской. — Что, я не должна была об этом знать? — Мой тон бойкий. Я думала, что было очевидно, что эти двое встречались в какой-то момент в недавнем прошлом. Стеф и Алана обмениваются взглядами, молча обсуждая, как ответить. Я пожимаю плечами. — Все в порядке. Я понимаю, она твоя лучшая подруга.