— Не понимаю, о чем ты. — Хорошо. Я понимаю. Запомни это, Мак. Когда у тебя был шанс стать большим человеком. — Ооо, — издеваюсь я. — Значит, сейчас война, да? Заклятые враги до смерти? — Я не начинаю дерьмо, я его заканчиваю. — Он делает шутливое лицо крутого парня и пинает песок к моим ногам. — Да, очень зрело. — Теперь об этом пари, принцесса. Это убивает меня. При этом насмешливом прозвище я моргаю, и ужасное погружение в осознание становится неоспоримым. Купер сексуален. Безумно. И дело не только в его волевом, угловатом лице и глубоких темных глазах, которые вмещают целую вечность. Он также обладает определенным качеством "мне наплевать", которое действует прямо на самые чувствительные части меня. В свете огня в нем есть что-то почти зловещее. Нож, когда свет отражается от лезвия. И все же он обладает неоспоримым магнетизмом. Я не могу вспомнить, когда в последний раз испытывала такое внутреннее влечение к парню. Если вообще когда-нибудь испытывала. Мне это не нравится. Не только потому, что у меня есть парень, но и потому, что мой пульс учащается, а щеки пылают, и я ненавижу чувствовать, что не контролирую свое тело. — Мы никогда не устанавливали ставки, — размышляет он. — Тогда чего ты хочешь? — Справедливо. Во всяком случае, я женщина своего слова. — Ты хочешь поцеловаться? Я притворяюсь невозмутимой, но мой пульс начинает биться с новой силой. — Чего еще ты хочешь? — Я имею в виду, я полагал, что минет — это не начало, но если мы ведем переговоры… Вопреки себе, я выдавила улыбку. — Ты бесстыдник. Каким-то образом ему удается снять напряжение с этого момента, стирая всю неловкость до тех пор, пока я больше не перестаю быть самоуверенной. — Хорошо, — говорит он, сексуальная усмешка изгибает его губы. — Ты ведешь жесткую игру. Сначала я наброшусь на тебя. — Да, я думаю, что в этом вопросе мы зашли в тупик. — Это верно? — Он наблюдает за мной из-под тяжелых век. Невозможно не чувствовать, что он мысленно раздевает меня. — Хорошо. С тебя услуга. Ты будешь у меня в долгу. В какой-то момент я чувствую, как у меня в кармане жужжит телефон. К тому времени мы с Купером по колено увязли в споре о социально-экономических последствиях выпечки. Я смотрю на свой телефон, чтобы убедиться, что это не Бонни просит о помощи, но это просто Престон говорит, что он вернулся домой после игры в покер. — Ни за что, — возражает Купер. — Выпечка — это еда богатых людей. Вы никогда не увидите, чтобы кто-то, зарабатывающий минимальную зарплату, зашел в пекарню за коробкой гребаных круассанов. У нас есть пончики, холодные пирожные и, может быть, печенье из банки или что-то в этом роде, но ничего из этого дерьма с булочками. — Пончик — это, безусловно, выпечка. А магазин пончиков — это своего рода пекарня. — Чушь собачья. В этом городе пять пекарен, и три из них открыты только летом. О чем это вам говорит? — Что население увеличивается во время туристического сезона, и магазины открываются, чтобы поддержать этот спрос. Это ничего не говорит о демографии. Он усмехается, подбрасывая палку в огонь. — Теперь ты несешь чушь. Хотя это звучит так, как будто мы спорим, едва заметный изгиб уголка его рта говорит мне, что все это ради забавы. Споры — это практически развлечение в моем доме, так что я в этом довольно искусна. Не знаю, где Купер научился так хорошо препираться, но он определенно держит меня в напряжении. И никому из нас не нравится признавать свое поражение. — Ты не самый надоедливый клон, которого я когда-либо встречал, — говорит он некоторое время спустя. Бонни и Эван все еще не вернулись. Набережная позади нас сейчас в основном тиха в поздний час, и все же я не устала. Во всяком случае, я чувствую себя более энергичной. — Клон? — Я вторю ему с кривым взглядом. Это что-то новенькое для меня. — Мы так называем богатых людей. Потому что вы все одинаковые. — Его глаза задумчиво блестят в лунном свете. — Но, может быть, ты не совсем такая, как все остальные. — Не уверена, оскорбительный ли это комплимент или комплиментарное оскорбление. — Теперь моя очередь швырнуть в него немного песка. — Нет, я имею в виду, ты не такая, как я ожидал. Ты спокойная. Настоящая. — Он продолжает изучать меня, вся игривость и притворство забыты. На его лице я вижу только искренность. Настоящий Купер. — Не одна из тех заносчивых придурков, у которых голова в заднице, потому что им так нравится запах собственного дерьма. В его голосе есть что-то такое, и это нечто большее, чем поверхностное раздражение по отношению к туристам-яппи и богатым придуркам. Это звучит как настоящая боль. Я толкаю его локтем, чтобы поднять настроение. — Я понимаю. Я выросла среди этих людей. Можно было бы подумать, что это доходит до того, что ты почти не замечаешь этого, но нет. Тем не менее, они не все плохие. — Этот твой парень? Какова его история? — Престон, — подсказываю я. — Вообще-то он из этого района, его семья живет дальше по побережью. Очевидно, он ходит в Гарнет. Специальность бизнес. — Да ну. — Купер напускает на себя саркастический взгляд. — Он не так уж плох. Я не думаю, что он когда-либо играл в сквош, — говорю я для смеха, но шутка не доходит. — Он хороший парень. Не из тех, кто ведет себя как придурок по отношению к официанту или что-то в этом роде. Купер тихо посмеивается. — Ты не думаешь, что это красноречиво, что твой ответ в основном таков: он хорошо относится к прислуге? Я вздыхаю. Наверное, я не знаю, как говорить с парнем, которого я только что встретила, о своем парне. Особенно когда Купер явно настроен враждебно ко всему нашему воспитанию. — Знаешь, это может тебя шокировать, но если ты дашь ему шанс, вы действительно сможете поладить. Мы не все ослы, — замечаю я. — Нет. — Немного света возвращается к его выражению лица, и я воспринимаю это как хороший знак. — Я почти уверен, что ты единственное исключение, которое я встречал, а я прожил в Заливе всю свою жизнь. — Тогда я рада, что смогла продемонстрировать некоторые положительные качества моего народа. Он улыбается, пожимая плечами. — Посмотрим. — О, да? Это звучит подозрительно похоже на приглашение. Но тебя бы не застали врасплох за дружбой с — я задыхаюсь для пущего эффекта — клоном, не так ли? — Ни за что. Назовем это экспериментом. Ты можешь быть моей подопытной. — И какую гипотезу мы проверяем? — Можно ли перепрограммировать клона в реального человека. Я не могу удержаться от смеха. Я много раз делала это сегодня вечером. Может, у Купера и задумчивый вид плохого парня, но он смешнее, чем я ожидала. Он мне нравится. — Так мы действительно это делаем? — спрашиваю я. Его язык скользит по нижней губе совершенно непристойным образом. — Собираемся заняться сексом? Черт возьми, да. Давай сделаем это. Раздается еще один взрыв смеха. — Пытаемся быть друзьями! Я спрашиваю, будем ли мы друзьями! Господи, Хартли, ты слишком сосредоточен на оральном сексе, тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил это? — Во-первых, ты видела себя в зеркало? Боже… — Он останавливается, глядя на меня. — Как твоя фамилия? — Кэбот, — говорю я услужливо. — Боже, Кэбот, — передразнивает он. — Как я могу не думать об оральном сексе, когда сижу рядом с самой горячей женщиной на планете? На моих щеках появляется румянец. Черт возьми. Эта грубая честность дико сексуальна. Сглотнув, я заставляю свое тело не реагировать на его грубость или комплимент. У тебя есть парень, Маккензи. Я излагаю это по буквам для своего мозга. П-А-Р-Е-Н-Ь. Разве это плохо, что мне пришлось напоминать себе об этом тревожное количество раз сегодня вечером? — Во-вторых, — продолжает Купер, — ты уверена, что мы не собираемся переспать?