— Вы правы, Надежда Николаевна. И раз уж мы заговорили об этом, — он поерзал на сидении и вдруг покраснел. — Надо было сразу вам сказать, еще там, на дороге… Когда вы с кабаном столкнулись. — А может, с лосем… Что вы не сказали мне, Денис? Пакет с запонкой сейчас лежал в ее кармане и прожигал насквозь даже через ткань. Чарушина нервно провела ладонью по бедру, словно пытаясь унять настойчивый зуд. — Ну, в общих чертах вы, конечно, знаете, кто я, — капитан совершенно смутился, отчего у него даже выступила испарина на висках. Чарушина озадаченно напряглась — к подобному повороту она была не готова. В ожидании Кораблева Надя пыталась найти правильные слова, чтобы рассказать ему о своей находке. Но теперь уже и вовсе не была уверена в том, что этой информацией следует делиться вообще с кем бы то ни было. — Вы — капитан Денис Кораблев, племянник дяди Тома, — перечислила она, отодвигая стакан. — Да, так и есть, — торопливо ответил Денис. — Но есть еще кое-что. — Он сделал глубокий вдох и продолжил: — Вы ведь в 21 лицее учились? — Ну да, — тут же скривилась Надя, вспомнив строгое здание из красного кирпича, охрану на входе и жесткую дисциплину. Попасть в лицей было трудно, учиться дорого, а вылететь можно было на раз. Зато процент поступивших в высшие заведения был самым высоким из года в год, как и соревновательный накал в достижении карьерных высот между бывшими учениками. С тех пор как Чарушина получила аттестат, она не была еще ни на одной встрече выпускников. И не испытывала ни малейшего желания быть там. — Я тоже там учился. На год младше вас. В математическом классе. Чарушина легко пожала плечами и покачала головой. — Не помните меня? — расстроился Денис. — Ну и ладно, чего уж… При виде его печальной физиономии, из груди Чарушиной вырвался нервный смешок. — Я себя-то там с трудом помню, Денис. У меня же еще музыкальная школа была, — Наденька умолчала о том, что рыжие математики никогда ее не привлекали. — Не обижайтесь. Я даже на встречи выпускников не хожу. Еще пару лет, и забуду имена своих одноклассников, — сказала Надя. Затем, подумав, добавила: — И слава богу, наверное. — Да я тоже, — ответил Кораблев, немного приободрившись. — Чего мы там не видели? Я таким задротом был, вспоминать не хочется! — А я заучкой, — рассмеялась Чарушина. — Красивой заучкой, если что, — парировал капитан, награждая Чарушину ласковым взглядом. — Я на все ваши выступления ходил. Ну, когда вы в лицейских концертах участвовали. Честно сказать, думал, вы в консерваторию пойдете. Здорово у вас получалось… — он перевел дыхание. — Чувствую себя полным дураком. Водкой еще вздумал вас поить… — Да ладно, — отмахнулась Надя. — Если бы вы мне тогда воды из лужи предложили глотнуть, я бы тоже, наверное, согласилась. — Да уж, ситуация была не рядовая… Я просто обалдел, когда увидел вас в машине посреди дороги. Нет, конечно, знал, что это вы, потому что дядя Том сказал, но… — Кораблев пригладил волосы. — Вот так запросто на улице не подошел бы. — Надо же, как интересно порой складываются обстоятельства, — будто не замечая его волнения, произнесла Надя. — У вас тоже преемственность поколений? Дайте-ка угадаю, влияние дяди Тома? Но почему вы пошли в МВД? Рур, мягко говоря, постоянно критикует некоторые аспекты… э… внутренней политики вашей организации. — Нашей организации. Государственной, — поправил ее Кораблев. — В детстве я был слабаком. У меня из-под носа велосипед как-то увели, а я так испугался, что даже лица того парня не запомнил. Велик так и не нашли, кстати. А может, и не искали. Вот я и решил — кто-то ведь должен преступников ловить? А если уж говорить об аспектах, то, на мой взгляд, защищать всякую мразь — то еще удовольствие. Вот я в аналитическом отделе работаю. Без нас оперативникам и следователям никак. Улыбка сползла с губ Нади при мысли, что ее Ржевский находится именно в категории преступников. А возможно, еще там и останется. Во всяком случае, благодаря своей находке, она вынуждена была склоняться к последнему варианту… Чарушина видела гордый блеск в глазах Кораблева и прекрасно знала об отношении оперативников к адвокатам. Тем же следователям было неудобно работать с адвокатом, который действительно помогал своему подзащитному, а не имитировал защиту и не «подыгрывал» сотрудникам правоохранительных органов. Поэтому чаще всего те старались убедить человека, попавшего к ним, что от адвоката в уголовном деле ничего не зависит, отговаривали от заключения соглашения с адвокатом и даже обещали назначить защитника «за счёт государства», который «ничем не хуже». К сожалению, многие подозреваемые и обвиняемые сначала верили всему этому, а потом жалели. Надя, вопреки мнению отца и Томаса Рура, ощущала непреодолимое желание окунуться именно в уголовное расследование. Привычное понимание благополучия с некоторых пор дало ощутимый крен, что и требовало от Чарушиной активных действий. И надо же было такому случиться, что в тугой узел, завязанный на ее желаниях, сомнениях и противоречиях, попал ее синеглазый Ржевский… — Я знаю, что нахожусь на своем месте, — расправив плечи, заявил Кораблев. — Здорово, — не скрывая завистливого вздоха, ответила Надя. Вся ее деятельность в сфере гражданского права казалась ей скудной, малозначимой и неинтересной. Но, думая о Сереже-аутисте, она понимала, что все это нужно. Вот только чертова запонка, лежавшая сейчас в ее кармане, и подозрения касательно Ржевского, все больше убеждали Чарушину в собственной недальновидности и мягкотелости. "Я ему не жена и не близкий родственник. Но я адвокат! А это значит, смогу отстаивать его права в случае необходимости… Если, конечно, он сам того пожелает. А вдруг я сама не захочу, когда узнаю о том, что он сделал? А ведь я узнаю, обязательно узнаю!.." — Надя откинулась на спинку стула и стала разглядывать немногочисленную публику забегаловки, чтобы Кораблев не заметил влажного блеска в ее глазах. Через минуту она осторожно спросила: — Что ж, Денис, можно сказать, мы с вами почти родные люди. Скажите, в каком направлении будет идти следствие? Кораблев удивленно вскинул брови, явно не ожидая подобного вопроса. — Это решает следователь и следственный отдел. В «Герде» Ржевский купил букет, но на месте преступления его не оказалось. Наденька подобралась и отвела глаза, будто по ним Кораблев мог узнать, что розы стоят сейчас в вазе в квартире Павла. — То есть, непонятно, куда он его дел, — продолжил Денис. — Возможно, подарил Тураевой, а потом… Избавился от него. Время, как вы понимаете, в данном случае понятие растяжимое. При желании и некоторых возможностях можно успеть и человека убить, и алиби себе состряпать. Такое, что не подкопаешься, — хмыкнул он. — Я столько случаев могу рассказать, когда… — Да, и все же мне кажется, что Павел, — перебила его Надя, — не тот человек, который может хладнокровно лишить кого-то жизни, перед этим подарив цветы. Тоже мне, Джеймс Бонд на минималках… — Эх, навидался я всякого, — тихо сказал Кораблев, — Надя, вы же и сами знаете, как это бывает. Чарушина провела кончиками пальцев по векам. — Я не хочу спорить с вами и что-то доказывать, — торопливо продолжил Денис. — Но ведь смс существует. И списывать данный факт со счетов нельзя. Тураева сама написала мужу о том, что… — Да-да, я помню. Только не понимаю, что между ними могло произойти? Вернее, из-за чего они могли так поругаться, что сцепились друг с другом. За все то время, которое я знаю Павла, он ни разу даже не повысил голоса. А когда злился или нервничал, то просто принимал холодный душ и ложился спать. Она шмыгнула носом, вспомнив, как прижималась к нему и целовала его влажное плечо. И Павел моментально успокаивался, подминал ее под себя, и на губах его в этот момент вспыхивала улыбка. «Горячая, какая же ты горячая, Наденька! Согреешь меня?». Руки его скользили по ее телу, а потом… Вспыхнув, Надя облизала пересохшие губы и коротко вздохнула. — Значит, вы все же допускаете, что Ржевский мог быть на месте преступления? — донесся до нее голос Кораблева. Ком застрял у нее в горле. Денис цепко смотрел прямо на нее и уже совсем не походил на того задрота-ботаника, каким, по его словам, был в школе. Бегающий взгляд Нади наконец уперся в стакан. — Не то, чтобы я верю… — промямлила она. — Просто обстоятельства так запутаны… — Следствие во всем разберется, — убежденно заявил Кораблев. — Ага, — в ответ криво усмехнулась она. — Давайте не будем говорить дежурными фразами, Денис? Мы оба понимаем, что ошибки возможны. И наша главная задача — не допустить, чтобы они помешали истине. — Наша задача — не оставить преступление без наказания. — Конечно, — вынуждена была согласиться Чарушина и стала судорожно копаться в сумке. — Вы простите меня, Денис, но мне, наверное, пора. Безумно устала. — А как же поездка в Кукушкино? — Думаю, это лишнее… — Вот как? Вы же хотели посмотреть на место преступления. — Да, я хотела, но не смогла найти в себе сил… — Вам нужно выспаться. — Да. Поеду. Не провожайте меня. — А как же… — Денис заерзал на стуле. — Неужели вы хотите вернуться ТУДА? Наденька упрямо поджала губы, едва сдерживаясь от слов, которые могли бы обидеть Кораблева. В этой квартире она провела столько изумительных дней и ночей, что вот так сразу поверить в то, что квадратные метры оказались логовом матерого преступника, попросту не могла. К тому же Денис так искренне переживал за нее, что объяснять она ничего не стала. — Вернусь в квартиру родителей, — пообещала Надя. — Там мне будет спокойнее. — Дома всегда лучше. Тепло, уютно, сытно! — Кораблев моментально расслабился и мечтательно закатил глаза. — Эх, взрослеть не хочется, а надо. Наденька не могла с ним не согласиться. Но тут же передернула плечами: — Мне казалось, что я уже достаточно взрослая, чтобы принимать правильные решения и нести ответственность. — Так и есть. Но кто же нам может запретить хоть иногда возвращаться в детство? — поддержал ее капитан. — Вот хотите секрет? — доверительно произнес Денис. — Только не смейтесь. Обещаете? — Разумеется! — кивнула Чарушина. — Я умею хранить секреты. Щеки Дениса зарделись. — У меня игрушка есть, я ее из родительского дома на съемную квартиру уволок, когда переехал. Ну, как бы неразрывная связь, все дела… — он улыбнулся. — Чувствую себя дураком, потому что рассказываю вам это. Наденька прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. "Э, нет, товарищ капитан, если вы хотите разговорить меня, то не получится…" Она пожала плечами: — Не вижу ничего смешного или плохого в том, что у вас дома стоит любимая машинка. Или робот… — Это не машинка. — Теперь даже уши Кораблева стали пунцовыми. — А что? — вскинула брови Чарушина. — Подождите, я угадаю! Железная дорога? Нет-нет… — она наморщила лоб, пытаясь представить, что бы могло заинтересовать мальчика с математическими наклонностями. — Кубик Рубика, да?! Кораблев отрицательно помотал головой и, выждав целую минуту, торжественно заявил: — Это плюшевый заяц! Мне его прабабушка подарила, когда я в три года в больнице с аппендицитом лежал. Она уже еле ходила, но упросила моих родителей, чтобы они ее ко мне на отделение привезли. Умерла через две недели после нашего свидания. Как чувствовала! Очень старенькая была. А я ее помню. Наденька моргнула и тихо переспросила: — Вы храните плюшевого зайца? — Да. У него глаза из разных пуговиц, и хвост потерялся. Такой вот… Зая-инвалид.