На лице Вики громоздились темные очки, журнальный столик был завален глянцевыми журналами, коробками конфет и батареей разнообразных напитков. Необъятная грудь Безоглядовой явно мешала ей нормально дышать, потому что храп, издаваемый Викой, заглушал даже музыкальную дорожку телевизионного канала. Сладкая жизнь в понимании Вики Безоглядовой предстала перед Наденькой во всей красе, и это обстоятельство привело ее в некоторое замешательство. — Ви… Вика! — осторожно позвала она. Безоглядова издала еще более громкий всхрап, от которого, как показалось Наде, зазвенели бутылки и бокалы. — Вика, просыпайся! — Наденька склонилась над бывшей однокурсницей и скривилась от ударившего в нос термоядерного букета. — Что? Кто? Где? — задергала ногами Безоглядова. Чтобы приподнять голову вместе с грудью, ей пришлось опереться двумя руками о диван. — Это я, Надя, — Чарушина почесала нос и отошла на безопасное расстояние. От такой какофонии запахов духов и алкоголя ее замутило. — Чарушина, ты? — Вика тряхнула спутанной гривой. Очки сползи чуть вниз, но она тут же отправила их на место. — А как ты… — Мы с тобой по телефону договорились, что я как-нибудь зайду. Вот я и зашла. Наденька присела на свободный край полукруглого дивана и с наслаждением вытянула гудящие ноги. — Хорошо тут у тебя, — кашлянув, заявила она. — Столько всего… дорогого… Безоглядова взяла фужер и плеснула в него шампанского. — Я не бу… — начала Чарушина, но Вика уже с жадностью заглотила шипящую жидкость, а затем вытерла пухлый рот ладонью. — Чего пришла? — хрипло спросила она, откидываясь на спинку дивана. — Понимаешь, — Наденька подобрала коленки, а затем закинула ногу на ногу. — Тут такое дело, даже не знаю, как сказать… — Ну и? — Вика снова взялась за бутылку. Чарушина нахмурилась. — Может, не надо? — кивнула она на бокал. — Надо, Сеня, надо… — всхлипнула Вика. Наденька поерзала на месте. Кажется, она пришла как раз к нужной стадии, когда Вика еще может и хочет общаться, но с каждым глотком шансы на то, что из нее удастся вытащить хоть что-то членораздельное, резко сходили к нулю. — А можно конфетку? — отвлекла она внимание Безоглядовой, заодно напоминая ей о гостеприимстве. — Бери! Не лезут уже. Вон, с ликером, а вон, с этим… как его… — Неважно, — отмахнулась Чарушина и закинула в рот шоколадный бонбон. Внутри оказалась водка, и Наденька замерла, ощущая, как гадкая горечь обволакивает язык. — Что за жизнь-то такая, а, Чарушина? — вдруг взвыла Безоглядова и попыталась встать на ноги. Пока она корячилась, Надя схватила бумажную салфетку и выплюнула угощение. — Да, Викуль, — поддержала она, — такая вот она, жизнь… И как теперь быть? — Я этой скотине лучшие годы, красоту, молодость, а он!.. — Неудачная попытка встать закончилась тем, что Вика опять плюхнулась на диван. Похлопав глазами, Наденька сделала "правильное" лицо и приготовилась слушать. Но Безоглядова, вопреки ее ожиданием, тоже уставилась на нее, словно чего-то ждала. Надя пощелкала пальцами, стараясь вернуть ее внимание, потому что никак не могла понять из-за ее темных очков — спит Вика или бодрствует. — Ахм… — отмерла Безоглядова, а затем вдруг гнусаво заявила: — Думаешь, победила, да? Посмеяться пришла надо мной? А фигушки тебе! Я вон как сыр, ик, в шоколаде… — В масле… — Как масло в сыре, ик… Чарушина сжала кулаки и пару раз глубоко вдохнула. — Вика, ты знаешь Тураева? Безоглядова на секунду задумалась, сбитая с мысли. — Ну да… Тут живут, рядом… — пробормотала она, а затем заголосила: — Всех нормальных мужиков разобрали! А мне этот придурок достался! — Так ты же сама его хотела! — не удержалась обалдевшая от ее слов Надя. — Хотела-а! — Губы Вики затряслись, а когда ее пьяные слезы перемешались с соплями и слезами, то стали напоминать облитое прозрачной глазурью малиновое желе. — Я, может, Тураева хотела… Или Ржевского… А мне вон что досталось!.. — Вика стащила с лица очки, чтобы вытереть слезы, и Наденька обомлела, увидев желто-фиолетовый фингал под глазом Сказочной принцессы. Чарушина потрясенно ахнула. Поверить в то, что Вика Безоглядова превратилась в боксерскую грушу и жертву семейного насилия было просто невозможно. Нет, конечно, никто не застрахован от подобного, и Наденька по долгу службы сталкивалась с такими случаями, однако, никто из ее близких и знакомых не был уличен в мордобитии, а по сему, она тут же воскликнула: — Вот что, подруга, собирайся! Уходим отсюда! — Что-о? Куда? — осоловело переспросила Вика. — Побои снимать для начала. Потом в полицию заявление писать. — Сдурела? — в очередной раз икнула пьяная блондинка и попыталась принять горделивую позу. — Ты вообще кто такая, чтобы указывать мне что делать? — Вообще-то я адвокат и готова защищать тебя в этом деле, потому что… — А не пошла бы ты? Думаешь, я не знаю, зачем ты сюда приперлась? — Если ты опять о том, что я пришла посмеяться, то… — Как Ржевский вообще мог клюнуть на такую моль! — взвизгнула Вика. — Может, ты и замуж за него собралась, а, На-дю-ша? Чарушина сглотнула, наблюдая за тем, как тонкая ниточка слюны свешивается с Викиной нижней губы. — Думаешь, он в тебя влюбился? Ха! — выплюнула блондинка. — Ха-ха-ха! — откинув голову, Безоглядова затряслась в гомерическом хохоте. Наденька почувствовала, как волосы зашевелились на ее голове. Нет, то, что Вика могла брякнуть, что угодно, не выбирая слов и интонаций, никогда не было для нее тайной, и все же, в этот момент ее и саму затрясло от нехорошего предчувствия. Поэтому она предпочла терпеливо смолчать и не прерывать поток бессвязной речи. Однако, уже через минуту словесный порыв Вики превратился в хлюпающее бормотание, сопровождаемое всхлипами и овечьим блеяньем. Безоглядова неуклонно тянулась к дивану, сгребая под щеку подушки и светло-бежевый плед. — Вика! — снова позвала ее Надя, а вслед за этим поднялась и подошла ближе. Присев на корточки, она отвела с лица бывшей однокурсницы влажную прядь. — Ты хорошо знала Ржевского? А Тураева? — Была… клубе… их… зато деньги… Чарушина едва не зарычала от досады. Приди она на полчаса раньше, и Вика могла бы быть еще во вполне вменяемом состоянии. А теперь она лежит на диване, словно выброшенный на берег белый кит, и совершенно непонятно, как привести ее в чувство! Хотя… Чарушина просунула пальцы в волосы Вики и стала, сначала несильно, а затем все более настойчиво натирать ее ушные раковины. Безоглядова замычала. Вскочив, Наденька огляделась и, заметив между спиртным ополовиненную бутылку минералки, недолго думая, вылила ее на голову жертвы домашнего абьюза. — Что вы делаете! — раздался за ее спиной женский вскрик. Домработница, с выпученными глазами и открытым ртом переводила взгляд с Нади на свою хозяйку, которая, будто искупавшаяся в луже болонка, трясла намокшими патлами и размазывала по лицу косметику и воду. — Вика, пожалуйста, мне очень нужно знать, что ты имела в виду, когда говорила о Ржевском… — Иди ты к черту, Чарушина! — прошипела Вика. — Вам следует уйти, — тут же вступила домработница. — Сейчас вернется хозяин, а тут… — вытянув шею, она оглядела пространство вокруг Безоглядовой и Нади. — И вообще, вы не маникюрша! — резюмировала она. — Удивительная прозорливость, — ответила Чарушина и опять развернулась к дивану. — Вика, прошу тебя… — Уходи, — отмахнулась Безоглядова, скривившись. — Вечно ты лезешь туда, куда не надо… — Может, ты позвонишь мне, когда придешь в себя? — Надя сделала последнюю попытку достучаться до бывшей однокурсницы. — Я тебе помогу! Обещаю… — Себе помоги, курица! — рявкнула Вика. — Учить она меня вздумала! Топнув ногой, Наденька одернула пиджак и зашагала к выходу. В таком состоянии и тем более при свидетелях, говорить о важном не представлялось никакой возможности. — Виктория Дмитриевна, ну нельзя же так… — покачала головой домработница. — Тебя не спросила, коза! — донеслось с дивана, а следом над Надиным плечом промелькнуло что-то и, врезавшись в мраморную грудь то ли Аполлона, то ли Ахиллеса, разлетелось на несколько осколков. — Вот ведь…! — вырвалось у домработницы, и Надя была абсолютно с ней согласна. Когда она, тяжело дыша, оказалась в холле, раздался резкий звонок, от которого Чарушина вздрогнула и едва не перекрестилась. — Хозяин приехал! — охнула домработница в духе "Барин прибыть изволили". С Лопуховым Наденька встречаться не планировала, поэтому, застыв, сглотнула и тихо спросила: — А другой выход есть?