Домработница молча кивнула и глазами указала в противоположную сторону. — Вы только не подумайте ничего такого, просто Вика моя подруга. Бывшая! — глотая окончания, быстро говорила Чарушина, пока шла за домработницей. — Я думала, она принцесса сказочная, а она… — Дрянь редкостная эта ваша подруга! — ответила домработница. — Я Светлане звонила. Она сказала, что не приедет больше. Наша-то ее в Инстаграме криворукой назвала. И вообще, не переживайте! Два сапога они… и оба с левой ноги. Они вышли через заднюю дверь, и домработница указала на неприметную калитку в заборе. — Сигайте в нее! А я потом закрою. Только осторожно! — Ох, спасибо вам огромное! — пробормотала Наденька, пересекая заваленное строительным мусором и камнем придворье. Судя по вырытому котловану и целой горе кованых решеток, строил банкир Лопухов не что иное, как долговую тюрьму. С трудом оттянув калитку, Наденька успела сделать широкий шаг и махнуть на прощание рукой, как нога ее заскользила куда-то вниз, и уже через мгновение Чарушина осознала, что летит по склону в глубокий овраг, который, словно специально, начинался почти сразу за забором. Глава 18 — Ой! Ой-ой-ой! — тоненько скулила Надя, несясь на своей пятой точке вниз, туда, где среди буйной листвы ее ждало неизвестное и страшное. Попытка хоть как-то затормозить при помощи каблуков закончилась тем, что Надя сделала абсолютно не грациозный переворот и, каким-то чудом не вписавшись лбом в трухлявый пень, влетела в заросли ивняка. Гибкие ветки и пружинистые стволы удержали ее от дальнейшего падения, однако оставили свой след в виде красных отметин от хлестких ударов на лице и руках. Чарушина задержала прерывистое дыхание и наконец открыла глаза, до этого зажмуренные в ужасе, когда пень просвистел рядом с ее носом. Вернее, она просвистела мимо него, успев уже мысленно попрощаться со своим милым личиком, с которым вообще-то планировала прожить до самой старости, в отличие от Вики Безоглядовой. — Ой, мамочки… — выдохнула Надя, прислушиваясь к тому, что, вероятно, сейчас пыталось сказать ее тело. Но тело, охреневшее от подобного жизненного кульбита, прислушивалось к Наде, по всей видимости ожидая, как минимум, команду: "Плакать!". — Ну, Вика, я это тебе еще припомню! — простонала Чарушина, ощупывая и потирая гудящий зад. Где-то справа от нее журчала вода, над головой топорщились облепленные серой паутиной ветки, и назойливо пищали не вымершие за лето комары. Колени ныли, локти саднило, кожа, исполосанная свежей травой и сухостоем, чесалась и зудела. С трудом поднявшись на четвереньки, Надя поползла из кустов. Голова еще кружилась, поэтому сразу Наденьке сложно было определить, в какую сторону следует двигаться. К тому же, в ушах бомбило, гулко перекликаясь со всеми остальными природными шумами. Именно поэтому Чарушина не сразу разобрала еще один звук, доносящийся сверху, а именно мерный дробный топот, который, однако, чувствовали ее конечности, благодаря которым она сейчас довольно сносно удерживалась на земле. Когда Надя перевела взгляд на источник топота, то увидела огромную белую собаку, которая, высунув язык, неслась прямо на нее. К такому повороту жизнь Надю не готовила. Похоже было, что она, эта жизнь, решила основательно поиздеваться над Чарушиной всеми доступными способами, не спрашивая ее, готова она к этому или нет. Собака оказалась всего лишь еще одной частью хитроумного плана, который где-то во Вселенной носил гордое и звучное название "Катапульта". Ведь именно таким образом спасаются пилоты из горящего самолета. Вот только у Наденьки не было ни спасательного жилета, ни парашюта, ни даже палки… — Помогите! — еле слышно просипела Надя единственное, что пришло ей на ум, вновь оседая на многострадальную задницу. — Альма, фу! — раздался мужской голос. — Не смей трогать гадость! Наденька, широко раскрыв глаза, смотрела на приближающегося монстра, вес которого, может, и не превышал ее, но все же выглядел довольно устрашающе, и бормотала: — Я гадость, фу! Собака радостно мотнула головой. А так как она была уже совсем рядом, Чарушину обдало теплыми слюнями и соответствующим собачьим запахом. Псина, не успев или не захотев притормозить, перелетела через Наденькины ноги, напугав ее до полусмерти. Треск веток внизу подсказал Наде, что собака помчалась дальше, и тогда она закрыла лицо, не в силах больше сдерживать слезы. Впрочем, естественный процесс борьбы со стрессом не продлился и минуты, потому что мужской голос раздался вновь, теперь уже в непосредственной близости от Чарушиной. — Она добрая, старая! Только не пугайтесь, пожалуйста! Неужели Альма вас задела? Господи… Где болит? — Собака должна гулять в наморднике и на поводке, — вспылила Надя, шмыгая носом. — А люди не должны гулять по заросшим оврагам! Я вообще не понимаю, зачем вы тут сидите! — В гости ходила, — пробормотала Надя, протирая от налипшей пыли и паутины мокрые глаза. — А потом ушла. Неудачно. И упала… — Давно пора засыпать этот чертов овраг! Давайте, я помогу вам встать, — мужчина навис над ней, приподнимая ее за плечи. Чарушина зашипела и схватилась за колено. — Что? Перелом? Наденька помотала головой: — Нет, кажется, нормально… Синяк, наверное, будет… — Синяки проходят. Все проходит, поверьте. Все, кроме… — он замолчал, а затем вздохнул. Чарушина огорченно посмотрела на свои туфли — оба каблучка были сломаны, и сейчас ей было крайне неудобно в неустойчивой обуви, прижиматься к незнакомцу и позволять ему делать то же самое. — Все хорошо, правда! — воскликнула она. — Огромное спасибо! — Одернув пиджак, застежка которого теперь держалась на честном слове и одной пуговице, она наконец взглянула в лицо мужчины и, попятившись, ахнула: — Вы?!.. Глава 19 — Я? — Тураев растерялся лишь на мгновение, потому что в следующий момент губы его сжались в тонкую кривую линию, ноздри раздулись, а зрачки заметно расширились. — Вы что, журналистка?! Наденька открыла было рот, чтобы произнести то же самое сакраментальное "Я?", но вслух все-таки выдала другое: — Господь с вами! Ну какая из меня журналистка? — Действительно, никакая! — он гневно прищурился. — Вы не могли знать, что я буду выгуливать собаку именно здесь и сейчас, потому что я и сам этого не знал еще полчаса назад. Но мое лицо вам знакомо, и не смейте утверждать обратное! Так где вы меня видели? В новостях, по телевизору? Нет, потому что… Неважно! — Тураев нервно выдернул руки и сунул их в карманы, оставив Чарушину без опоры. Надю тут же повело в сторону. — Простите, — сухо сказал новоиспеченный вдовец, снова прихватив ее за локоть. — Ничего, ничего… Я сейчас… Чарушина стала стаскивать испорченные лодочки, судорожно пытаясь придумать, каким образом не выдать себя с головой и в то же время разговорить бетонного короля. Если он не узнал ее, то это ей только на руку. Но если Тураев ведет свою игру, то встреча с ним могла стать для нее довольно опасным приключением. Гораздо опаснее побега из дома банкира. И как поступить в таком случае? Эх, как говорится, знал бы прикуп, жил бы в Сочи. В Сочи Чарушина не хотела, а вот узнать про убитую жену Тураева — очень. — Меня Надя зовут, — сказала она, переступая босыми ногами по траве. Без каблуков, став ниже ростом, Наденька и чувствовала себя соответственно — беззащитнее и слабее. А вокруг был темный заросший овраг, в котором ее никогда не найдут, если Тураев вдруг решит от нее избавиться. От этой мысли Надя запаниковала и сдавленно пропищала: — Меня мама дома ждет. Она знает, что я в Сказкино поехала… — Хорошо, я понял, — ответил Тураев, явно озадаченный ее поведением. Затем он вскинул голову и свистнул так громко, что у Нади заложило уши. Собака выскочила из кустов в нескольких метрах от них, тряся мокрой шерстью и улыбаясь. Тураев тоже улыбнулся, но его улыбка получилась довольно натянутой. — Вообще-то я знаю, кто живет в поселке, — заюлила Надя. — Мне подруга рассказала. Она с банкиром Лопуховым… Ну это… — Называть вещи своими именами в данном случае Наденька постеснялась. — Просто я не ожидала увидеть здесь кого-то, то есть вас, да еще и с собакой. — Кто-то ведь должен ее выгуливать, — пожал он плечами. Чарушина бросила быстрый взгляд на его подбородок. В ресторане Тураев показался ей несколько старше, и сейчас, прикинув, она все же скостила ему пару лет. Около тридцати семи — самый расцвет мужской харизмы. Тураев был без очков, но потому, как он щурился при разговоре с ней, Надя поняла, что, скорее всего, у него дальнозоркость, и поэтому ему приходится напрягаться, чтобы сфокусировать внимание на близком предмете. Таком, как она, например. Виляя хвостом, Альма подбежала к ним и с удовольствием вытерлась о Надино бедро, оставив на брюках мокрое пятно с белыми шерстяными ворсинками. — Ох ты ж! День потерь какой-то! — воскликнула Наденька и лихорадочно перевела дыхание от нахлынувших горьких чувств. Все летело в пропасть, как в глубокий овраг, — туфли, очки, костюм, а главное, ее мечты о своей прекрасной жизни с Ржевским… Всхлипнув, Надя, вытерла кулаком нос. — Да вы что! — воскликнул Тураев. — Из-за такой ерунды?! Оплачу я вам химчистку, не переживайте! — Не надо, — замотала головой Чарушина. — Химчистка мне уже не поможет… — Ну хотите, я куплю вам новый костюм? — мрачно усмехнулся он. Наденька вглядывалась в его лицо и пыталась понять, играет он или нет. Не то, чтобы она знала много крутых бизнесменов, но те, с кем все-таки пересекалась на профессиональном и жизненном пути, не производили впечатление глубоко порядочных и добрых людей. Наблюдать за тем, как они скрывают активы и бодаются за алименты с брошенными женами и детьми, было тем еще удовольствием. А по сему, Надя решила, что доверять Тураеву нельзя ни в коем случае, но и выпускать попавшуюся добычу из рук не следовало. Рано или поздно он все равно догадается о том, кто она. Но потом будет потом, а пока… — Костюм был убит еще до вашего появления, так что Альма совершенно не виновата, — Наденька водрузила дрожащую ладонь на широкую теплую голову собаки, словно посвящала ее в рыцари. На самом деле, у нее сердце замирало от страха, ведь все детство матушка стращала ее рассказами о том, что чужая собака обязательно цапнет, если ей не понравится запах или она почувствует твой страх. С запахом Надя уже ничего не могла поделать, а вот страх она постаралась засунуть поглубже, туда, где просто свербело от неуемного желания продолжить знакомство с хозяином Альмы и разузнать как можно больше об Елизавете и их семейной жизни. — Вы собираетесь идти босиком? — сдвинул брови Тураев, наконец заметив туфли в ее руках. Взгляд его при этом был очень красноречив — кажется, он даже мысли не допускал, чтобы вынести Наденьку из оврага на руках. Впрочем, она и сама ни за что бы не согласилась на такое. — Если вы поможете мне отодрать каблуки, то я опять надену туфли, — предложила Чарушина, протягивая обувь. — У меня просто сил не хватит. Я потом их в мастерскую… — она ахнула, когда Тураев одним движением избавился от шпилек и зашвырнул их в кусты. Надя сглотнула. — Это были мои любимые туфли. Но вы правы, разве это проблема? — Давайте выбираться отсюда. — Мужчина достал поводок и хлестанул им по раскрытой ладони. — Давайте, — согласилась Надя и, обувшись, засеменила рядом с ним. Через несколько метров, когда овраг стал более пологим, они вышли на тоненькую тропку, ведущую в поселок. — Вызвать вам такси? — спросил Тураев. — Нет-нет, я на машине, — торопливо ответила Надя, взволнованно покусывая губы. Еще пара минут, и ей придется уехать. И как потом искать новой встречи? Подходящего предлога у нее теперь точно не будет. А ждать до суда она была не намерена. — С вами точно все в порядке? — поинтересовался мужчина, цепляя поводок к ошейнику Альмы. — Почему вы все время вздыхаете и морщитесь? Что-то болит? — Нет, кажется, все в порядке, — не стала врать Надя. — Просто я хотела сказать… Что я… Что я Надя…