Здесь, как и говорил Тураев, находилась библиотека. Вероятно, делая квартиру под себя, Максим Викторович, распланировал в ней кабинет. Стройные стеллажи, забитые изданиями, выглядели вполне респектабельно. Наденька прошлась мимо них, а затем вернулась в будуар его жены. Что ж, изображать начитанную девушку у Лизы получалось, но судя по нетронутому легкому слою пыли на поверхности, делала она это нечасто. Словно в подтверждение этому, Чарушина увидела красочный альманах на прикроватной тумбочке. — "Италия. Памятники и музеи", — прочла она надпись на обложке. Взяв в руки увесистый том, Наденька некоторое время смотрела на него со смешанными чувствами злости, разочарования и обиды. "Вот так оно и бывает, — устало подумала она. — Ты представляешь себя кем-то, а потом кто-то решает отобрать у тебя все…" Почему эта мысль пришла ей в голову, Надя не знала. Ей было страшно заглянуть внутрь, увидеть фотографии тех мест, где она была вместе с Ржевским. Что-то подсказывало, что все это не просто так, во всем есть смысл, и он ей определенно не понравится. Не выдержав, она присела на кровать и положила альбом на колени. Ладони вспотели, на глянцевой поверхности появились отметины от ее пальцев. Открыв альбом где-то посередине, Чарушина задержала дыхание. Пролистывая страницы, едва не порезалась до крови о край одной из них. Облизав саднящую ранку, хотела уже захлопнуть альбом, как увидела торчащий уголок в толще страниц, ближе к концу. Надя быстро долистала до нужного места и наткнулась на черно-белую фотографию. Приблизив ее к лицу, она пару минут смотрела на фото, а затем аккуратно просунула его в карман куртки, ощущая, как к горлу подкатывает горечь. Раздался мелодичный звонок в дверь. Надя положила альбом, встала и направилась к выходу, чтобы впустить уборщицу. Глава 39 Подергав за ручку, Надя нащупала специальную кнопку. Через проем открытой двери ей в лицо ударил поток свежего воздуха. Одно из окон напротив было раскрыто. — А я покурить хотел, чтобы не в квартире. — В нескольких шагах от нее стоял водитель Тураева. — Сергей? — полувопросительно произнесла Чарушина. — Он самый. Максим Викторович прислал. — А разве он сам не приедет? — По сути Наде было все равно, приедет Тураев или нет, сейчас ее заботили совсем другие дела. И все же она планировала поговорить с ним в самое ближайшее время. Разговор должен был получиться довольно щекотливым, так что даже лучше, если она сможет основательно к нему подготовиться. — Да у него там полный завал. Допоздна будет на заводе. — Понятно, — Надя потопталась на пороге. — Очень кстати, что вы приехали. Мне нужно сейчас уйти, а я обещала Максиму Викторовичу, что прослежу тут… за всем… Сергей достал сигареты и отошел к окну. Наденька некоторое время смотрела в спину водителя, а затем спросила: — Скажите, Сергей, вы ведь не будете против, если мы обсудим с вами кое-что? Так сказать, приватно. — Конечно. Почему нет? — Хорошо, — Чарушина прикрыла дверь и подошла ближе. — Мне необходимо узнать некоторые подробности о том дне, когда все это случилось с женой Тураева. — Так я ничего не знаю, — Сергей прикурил и прислонился плечом к стене. — Но ведь это вы обнаружили, что ее нет в доме? Как это произошло? — Просто ставил хозяйский автомобиль в гараж и увидел, что ее машины нет. — Ага… А сама Лиза, какой она вам показалась? Вообще. Вы ведь пересекались с ней? — Нет. — Сергей вытянул руку и стряхнул пепел вниз. — С чего бы мне с ней пересекаться? Я водитель Тураева. — А как же какие-то поручения, покупки… Ну, не знаю, помощь в ремонте? Водитель усмехнулся: — Скажете тоже. Я не нанимался за бабскими покупками ездить. — Он глубоко затянулся, пристально разглядывая Надю. — Может и вы мне тогда расскажете? Каково это? — Что? — растерялась Чарушина. — Знать, что твой мужик чужую бабу задушил, а потом свалил? Надя почувствовала, как к ее щекам прилила кровь. Она открыла рот и несколько секунд пыталась выровнять дыхание. Вопрос водителя, да еще заданный таким тоном, обескуражил и будто вновь поднял ил с ее души, как со дна реки. — Я не собираюсь обсуждать с вами свои дела! — выпалила она ту же фразу, которую до этого говорила Кораблеву. "Господи, словно в прошлой жизни!.." — А я, значит, должен с вами свои дела обсуждать? — весело парировал водитель и коротко хохотнул. До этого Наденька старательно избегала общения с подобного рода мужчинами. Ну что могло быть у нее общего с человеком, который даже во время курения не вытаскивает изо рта жевательную резинку, а также не стесняется пускать дым в ее сторону? Нет, ей и Половикова предостаточно… Однако за эти несколько дней Чарушина успела осознать, что судить о человеке по внешней обертке действительно глупо и непрофессионально, поэтому она облокотилась руками о подоконник и тихо произнесла: — Каково это знать, что тебя предал любимый человек? Странный вопрос… Она смотрела прямо перед собой на живущий своей жизнью город. Ветер шевелил ее волосы и холодил все еще пылающее лицо. Там, внизу, ездили машины и ходили люди. Мамы гуляли с детьми в том самом парке, о котором говорил Тураев, и Надя хотела так же, как они, катить коляску по асфальтовой дорожке, и чтобы рядом шел Ржевский и рассказывал ей о том, как он ее любит. Сквозь детский гомон и шум листвы она бы прислушивалась к его голосу и сладко вздрагивала, когда их ребенок морщил бы крошечный носик от легкого дуновения ветерка… — Если бы я только могла хоть что-нибудь изменить… Вернуться в тот торговый центр, не ездить на дачу… — пробормотала она и перевела взгляд на водителя. — Вам, наверное, кажется, что это все женские нервы. Но разве с мужчинами подобного не происходит? Его челюсти, сделав очередное жевательное движение, застыли. Наденька успела разглядеть, что глаза у него очень темные, почти черные, зрачки едва различимые, отчего и взгляд кажется таким невероятно тяжелым. — Я не понимаю, — покачал он головой. — Дело в том, что, когда доверяешь, становишься слабым, уязвимым, и не ждешь подножки в самый неподходящий момент. Ты думаешь, что занимаешь свое законное место, но кто-то уже дышит тебе в спину. Но есть еще один вариант: ты сам воспользовался тем, что тебе никогда не принадлежало. И вот это, наверное, самое страшное. Принять подобное порой просто невозможно. Но надо. Простите меня, Сергей, это все, наверное, сложно понять… — Надя вздохнула и вновь посмотрела в окно. Мимо пролетел окурок. — Все совершают ошибки, — раздался его голос совсем рядом. — Согласна. Но чтобы убить человека, нужно очень его ненавидеть. Надя скосила глаза, наблюдая, как мужчина разминает суставы на пальцах. Вспомнила Жу и то, как старая китаянка говорила о Лизе Соловьевой. Как все это увязывалось между собой, Надя не понимала. И все же точно знала, что идет по нужному пути. Необходимо было сделать еще один шаг. И она была к нему готова. Зашумел лифт. Наденька вдруг опомнилась: — Сергей, а вы случайно мою машину не пригнали? — Нет. Но тут остановка неподалеку. Как раз до завода. — Это куда надо идти? — Выходите из ворот, и во-он туда, — он вытянул руку, указывая вправо. — Видите поворот? — Нет, — Надя привстала на цыпочки и чуть подалась вперед, следя за его пальцем. — А, кажется, вижу! — На ее поясницу легла тяжелая ладонь. — Я поняла, спасибо… Чарушина сделала попытку отодвинуться, и этот момент двери лифта раскрылись. Из него вышли две женщины с узкой тележкой, в которой находились специальные швабры и бутылки с уходовыми и чистящими средствами. Сергей убрал руку и улыбнулся Наде. — Ну все, мне пора! — сказала она. — Вы уж тут сами… Ой, я же сумочку забыла! — Сейчас принесу, — ответил водитель и скрылся в квартире. — Можно уже приступать? — спросила одна из женщин. — У нас тут паркет указан. — Думаю, да, там паркета много, надолго хватит, — пожала плечами Наденька и достала телефон. Зарядки оставалось мало, так что она решила никому не звонить, пока не доберется до своей машины. Постучав пару раз для приличия в дверь, уборщицы вошли. Чарушина просунула одну ногу в лифт, придерживая его, а когда появился Сергей, просто забрала свою сумку из его рук. — До свидания, Надежда Николаевна, — сказал он. — Всего доброго, Сергей, — ответила Надя. Двери лифта сомкнулись, а ей почему-то подумалось, что этот Сергей, в общем-то, даже несмотря на его тяжелый взгляд, не такой уж и противный… Когда Надя вышла за ворота, ею вдруг овладела дикая слабость, а сердце, наоборот, забилось так сильно, будто она не в лифте ехала, а спускалась с тринадцатого этажа вприпрыжку. Через несколько метров от дома Чарушина обернулась и подняла голову. Коридорное окно было уже закрыто, и теперь все стекла отливали матово-серым цветом, отражая тяжелое пасмурное небо. — Мне надо перестать думать о себе, — пробормотала Надя и отвела взгляд. — Это никому неинтересно. Даже мне самой. — От этой мысли ей стало даже как будто легче. Нет, определенно, легче. Наденька глубоко вздохнула, задержала дыхание, а затем медленно выпустила воздух через рот. — Все, что было до меня, мне не принадлежит… Остановка должна была вот-вот показаться из-за блочной пятиэтажки, и Чарушина чуть прибавила шагу. Однако у последнего подъезда она остановилась и села на деревянную перекошенную лавочку, обитую поверху цветной клеенкой. Прямо перед ней за оградкой оказалась клумба с вырезанными из пластиковых бутылок лебедями, выкрашенными белой эмалью. Надя осторожно просунула кончики пальцев в карман, словно боялась пораниться. И точно, ранка на пальце вдруг заныла, напоминая о том, что произошло в квартире Тураева. "Мне не больно…" — приказала себе Надя и вытащила снимок.