Ударили к заутрени, Как в город я вошла. Ищу соборной площади, Я знала: губернаторский Дворец на площади. Темна, пуста площадочка, Перед дворцом начальника Шагает часовой. "Скажи, служивый, рано ли Начальник просыпается?" - Не знаю. Ты иди! Нам говорить не велено! (Дала ему двугривенный). На то у губернатора Особый есть швейцар. "А где он? как назвать его?" - Макаром Федосеичем... На лестницу поди! Пошла, да двери заперты. Присела я, задумалась, Уж начало светать. Пришел фонарщик с лестницей, Два тусклые фонарика На площади задул. - Эй! что ты тут расселася? Вскочила, испугалась я: В дверях стоял в халатике Плешивый человек. Скоренько я целковенький Макару Федосеичу С поклоном подала: "Такая есть великая Нужда до губернатора. Хоть умереть - дойти!" - Пускать-то вас не велено, Да... ничего!.. толкнись-ка ты Так... через два часа... Ушла. Бреду тихохонько... Стоит из меди кованный. Точь-в-точь Савелий дедушка, Мужик на площади. "Чей памятник?" - Сусанина. Я перед ним помешкала. На рынок побрела. Там крепко испугалась я. Чего? Вы не поверите, Коли сказать теперь: У поваренка вырвался Матерый серый селезень, Стал парень догонять его, А он как закричит! Такой был крик, что за душу Хватил - чуть не упала я, Так под ножом кричат! Поймали! шею вытянул И зашипел с угрозою, Как будто думал повара, Бедняга, испугать. Я прочь бежала, думала: Утихнет серый селезень Под поварским ножом! Теперь дворец начальника С балконом, с башней, с лестницей, Ковром богатым устланной, Весь стал передо мной. На окна поглядела я: Завешаны. "В котором-то Твоя опочиваленка? Ты сладко ль спишь, желанный мой, Какие видишь сны?.." Сторонкой, не по коврику, Прокралась я в швейцарскую. - Раненько ты, кума! Опять я испугалася, Макара Федосеича Я не узнала: выбрился, Надел ливрею шитую, Взял в руки булаву, Как не бывало лысины. Смеется. - Что ты вздрогнула? "Устала я, родной!" - А ты не трусь! Бог милостив! Ты дай еще целковенький, Увидишь - удружу! Дала еще целковенький. - Пойдем в мою каморочку, Попьешь пока чайку! Каморочка под лестницей: Кровать да печь железная, Шандал да самовар. В углу лампадка теплится. А по стене картиночки. - Вот он! - сказал Макар. Его превосходительство! И щелкнул пальцем бравого Военного в звездах. "Да добрый ли?" - спросила я. - Как стих найдет! Сегодня вот Я тоже добр, а временем Как пес, бываю зол. "Скучаешь, видно, дяденька?" - Нет, тут статья особая, Не скука тут - война! И сам, и люди вечером Уйдут, а к Федосеичу В каморку враг: поборемся! Борюсь я десять лет. Как выпьешь рюмку лишнюю, Махорки как накуришься, Как эта печь накалится Да свечка нагорит Так тут устой..." Я вспомнила Про богатырство дедово: "Ты, дядюшка, - сказала я, Должно быть, богатырь". - Не богатырь я, милая, А силой тот не хвастайся, Кто сна не поборал! В каморку постучалися. Макар ушел... Сидела я. Ждала, ждала, соскучилась. Приотворила дверь. К крыльцу карету подали. "Сам едет?" - Губернаторша! Ответил мне Макар И бросился на лестницу. По лестнице спускалася В собольей шубе барыня, Чиновничек при ней. Не знала я, что делала (Да, видно, надоумила Владычица!)... Как брошусь я Ей в ноги: "Заступись! Обманом, не по-божески Кормильца и родителя У деточек берут!" - Откуда ты, голубушка? Впопад ли я ответила Не знаю... Мука смертная Под сердце подошла... Очнулась я, молодчики, В богатой, светлой горнице. Под пологом лежу; Против меня - кормилица, Нарядная, в кокошнике, С ребеночком сидит: "Чье дитятко, красавица?" - Твое! - Поцаловала я Рожоное дитя... Как в ноги губернаторше Я пала, как заплакала, Как стала говорить. Сказалась усталь долгая. Истома непомерная, Упередилось времечко Пришла моя пора! Спасибо губернаторше, Елене Александровне, Я столько благодарна ей, Как матери родной! Сама крестила мальчика И имя Лиодорушка Младенцу избрала... "А что же с мужем сталося?" - Послали в Клин нарочного, Всю истину доведали, Филиппушку спасли. Елена Александровна Ко мне его, голубчика, Сама - дай бог ей счастие! За ручку подвела. Добра была, умна была, Красивая, здоровая. А деток не дал бог! Пока у ней гостила я, Всё время с Лиодорушкой Носилась, как с родным. Весна уж начиналася, Березка распускалася, Как мы домой пошли... Хорошо, светло В мире божием! Хорошо, легко, Ясно на? сердце. Мы идем, идем Остановимся, На леса, луга Полюбуемся. Полюбуемся Да послушаем, Как шумят-бегут Воды вешние. Как поет-звенит Жавороночек! Мы стоим, глядим... Очи встретятся Усмехнемся мы. Усмехнется нам Лиодорушка. А увидим мы Старца нищего Подадим ему Мы копеечку: "Не за нас молись, Скажем старому, Ты молись, старик, За Еленушку, За красавицу Александровну!" А увидим мы Церковь божию Перед церковью Долго крестимся: "Дай ей, господи, Радость-счастие. Доброй душеньке Александровне!" Зеленеет лес, Зеленеет луг, Где низиночка Там и зеркало! Хорошо, светло В мире божием, Хорошо, легко, Ясно на? сердце. По водам плыву Белым лебедем, По степям бегу Перепелочкой. Прилетела в дом Сизым голубем... Поклонился мне Свекор-батюшка, Поклонилася Мать-свекровушка, Деверья, зятья Поклонилися, Поклонилися, Повинилися! Вы садитесь-ка, Вы не кланяйтесь, Вы послушайте. Что скажу я вам: Тому кланяться, Кто сильней меня, Кто добрей меня, Тому славу петь. Кому славу петь? Губернаторше! Доброй душеньке Александровне! Глава VIII Бабья притча Замолкла Тимофеевна. Конечно, наши странники Не пропустили случая За здравье губернаторши По чарке осушить. И, видя, что хозяюшка Ко стогу приклонилася, К ней подошли гуськом: "Что ж дальше?" - Сами знаете: Ославили счастливицей, Прозвали губернаторшей Матрену с той поры... Что дальше? Домом правлю я, Рощу детей... На радость ли? Вам тоже надо знать. Пять сыновей! Крестьянские Порядки нескончаемы, Уж взяли одного! Красивыми ресницами Моргнула Тимофеевна, Поспешно приклонилася Ко стогу головой. Крестьяне мялись, мешкали. Шептались. "Ну, хозяюшка! Что скажешь нам еще?" - А то, что вы затеяли Не дело - между бабами Счастливую искать!.. "Да всё ли рассказала ты?" - Чего же вам еще? Не то ли вам рассказывать, Что дважды погорели мы, Что бог сибирской язвою Нас трижды посетил? Потуги лошадиные Несли мы; погуляла я, Как мерин, в бороне!.. Ногами я не топтана, Веревками не вязана, Иголками не - колота... Чего же вам еще? Сулилась душу выложить, Да, видно, не сумела я, Простите, молодцы! Не горы с места сдвинулись, Упали на головушку, Не бог стрелой громовою Во гневе грудь пронзил, По мне - тиха, невидима Прошла гроза душевная, Покажешь ли ее? По матери поруганной, Как по змее растоптанной, Кровь первенца прошла, По мне обиды смертные Прошли неотплаченные. И плеть по мне прошла! Я только не отведала Спасибо! умер Ситников Стыда неискупимого, Последнего стыда! А вы - за счастьем сунулись! Обидно, молодцы! Идите вы к чиновнику, К вельможному боярину, Идите вы к царю, А женщин вы не трогайте, Вот бог! ни с чем проходите До гробовой доски! К нам на ночь попросилася Одна старушка божия: Вся жизнь убогой старицы Убийство плоти, пост; У гроба Иисусова Молилась, на Афонские Всходила высоты, В Иордань-реке купалася... И та святая старица Рассказывала мне: "Ключи от счастья женского, От нашей вольной волюшки Заброшены, потеряны У бога самого! Отцы-пустынножители, И жены непорочные, И книжники-начетчики Их ищут - не найдут! Пропали! думать надобно, Сглонула рыба их... В веригах, изможденные, Голодные, холодные, Прошли господни ратники Пустыни, города, И у волхвов выспрашивать И по звездам высчитывать Пытались - нет ключей! Весь божий мир изведали, В горах, в подземных пропастях Искали... Наконец Нашли ключи сподвижники! Ключи неоценимые, А всё - не те ключи! Пришлись они - великое Избранным людям божиим То было торжество, Пришлись к рабам-невольникам: Темницы растворилися, По миру вздох прошел, Такой ли громкий, радостный!.. А к нашей женской волюшке Всё нет и нет ключей! Великие сподвижники И по сей день стараются На дно морей спускаются, Под небо подымаются, Всё нет и нет ключей! Да вряд они и сыщутся... Какою рыбой сглонуты Ключи те заповедные, В каких морях та рыбина Гуляет - бог забыл!.." Последыш (Из второй части "Кому на Руси жить хорошо") Глава I I Петровки. Время жаркое. В разгаре сенокос. Минув деревню бедную, Безграмотной губернии, Старо-Вахлацкой волости, Большие Вахлаки, Пришли на Волгу странники... Над Волгой чайки носятся; Гуляют кулики По отмели. А по лугу, Что гол, как у подьячего Щека, вчера побритая. Стоят "князья Волконские" 1 И детки их, что ранее Родятся, чем отцы. 2 "Прокосы широчайшие! Сказал Пахом Онисимыч. Здесь богатырь народ!" Смеются братья Губины: Давно они заметили Высокого крестьянина Со жбаном - на стогу; Он пил, а баба с вилами, Задравши кверху голову, Глядела на него. Со стогом поравнялися Все пьет мужик! Отмерили Еще шагов полcта, Все разом оглянулися: По - прежнему, закинувшись, Стоит мужик; посудина Дном кверху поднята... Под берегом раскинуты Шатры; старухи, лошади С порожними телегами Да дети видны тут. А дальше, где кончается Отава подкошенная, Народу тьма! Там белые Рубахи баб, да пестрые Рубахи мужиков, Да голоса, да звяканье Проворных кос. "Бог на? помочь!" - Спасибо, молодцы! Остановились странники... Размахи сенокосные Идут чредою правильной: Все разом занесенные. Сверкнули косы, звякнули, Трава мгновенно дрогнула И пала, прошумев! По низменному берегу На Волге травы рослые, Веселая косьба. Не выдержали странники: "Давно мы не работали, Давайте - покосим!" Семь баб им косы отдали. Проснулась, разгорелася Привычка позабытая К труду! Как зубы с голоду, Работает у каждого Проворная рука. Валят траву высокую, Под песню, незнакомую Вахлацкой стороне; Под песню, что навеяна Метелями и вьюгами Родимых деревень: Заплатова, Дырявина, Разутова, Знобишина, Горелова, Неелова Неурожайка тож... Натешившись, усталые, Присели к стогу завтракать... - Откуда, молодцы? Спросил у наших странников Седой мужик (которого Бабенки звали Власушкой). Куда вас бог несет? "А мы..." - сказали странники И замолчали вдруг: Послышалась им музыка! - Помещик наш катается, Промолвил Влас - и бросился К рабочим: - Не зевать! Коси дружней! А главное: Не огорчить помещика. Рассердится - поклон ему! Похвалит вас - "ура" кричи... Эй, бабы! не галдеть! Другой мужик, присадистый, С широкой бородищею, Почти что то же самое Народу приказал, Надел кафтан - и барина Бежит встречать. - Что за? люди? Оторопелым странникам Кричит он на бегу. Снимите шапки! К берегу Причалили три лодочки. В одной прислуга, музыка, В другой - кормилка дюжая С ребенком, няня старая И приживалка тихая, А в третьей - господа: Две барыни красивые (Потоньше - белокурая, Потолще - чернобровая), Усатые два барина, Три ба?рченка-погодочки Да старый старичок: Худой! как зайцы зимние, Весь бел, и шапка белая, Высокая, с околышем Из красного сукна. Нос клювом, как у ястреба, Усы седые, длинные, И - разные глаза: Один здоровый - светится. А левый - мутный, пасмурный, Как оловянный грош! При них собачки белые, Мохнатые, с султанчиком, На крохотных ногах... Старик, поднявшись на берег, На красном, мягком коврике Долгонько отдыхал, Потом покос осматривал: Его водили под руки То господа усатые, То молодые барыни, И так, со всею свитою, С детьми и приживалками, С кормилкою и нянькою, И с белыми собачками, Все поле сенокосное Помещик обошел. Крестьяне низко кланялись, Бурмистр (смекнули странники. Что тот мужик присадистый Бурмистр) перед помещиком, Как бес перед заутреней, Юлил: "Так точно! Слушаю-с!" И кланялся помещику Чуть-чуть не до земли. В один стожище матерый. С сегодня только сметанный. Помещик пальцем ткнул, Нашел, что сено мокрое, Вспылил: "Добро господское Гноить? Я вас, мошенников, Самих сгною на барщине! Пересушить сейчас!.." Засуетился староста: - Недосмотрел маненичко! Сыренько: виноват! Созвал народ - и вилами Богатыря кряжистого, В присутствии помещика. По клочьям разнесли. Помещик успокоился. (Попробовали странники: Сухохонько сенцо!) Бежит лакей с салфеткою, Хромает: "Кушать подано!" Со всей своею свитою, С детьми и приживалками, С кормилкою и нянькою, И с белыми собачками, Пошел помещик завтракать, Работы осмотрев. С реки из лодки грянула Навстречу барам музыка, Накрытый стол белеется На самом берегу... Дивятся наши странники. Пристали к Власу: "Дедушка! Что за порядки чудные? Что за чудной старик?" - Помещик наш: Утятин князь! "Чего же он куражится? Теперь порядки новые. А он дурит по - старому: Сенцо сухим-сухохонько Велел пересушить!" - А то еще диковинней, Что и сенцо-то самое И пожня - не его! "А чья же?" - Нашей вотчины. "Чего же он тут суется? Ин вы у бога нелюди?" - Нет, мы, по божьей милости, Теперь крестьяне вольные, У нас, как у людей. Порядки тоже новые, Да тут статья особая... "Какая же статья?" Под стогом лег старинушка И - больше ни словца! К тому же стогу странники Присели; тихо молвили: "Эй! скатерть самобранная, Попотчуй мужиков!" И скатерть развернулася, Откудова ни взялися Две дюжие руки: Ведро вина поставили, Горой наклали хлебушка И спрятались опять... Налив стаканчик дедушке, Опять пристали странники: "Уважь! скажи нам, Власушка, Какая тут статья?" - Да пустяки! Тут нечего Рассказывать... А сами вы Что за? люди? Откуда вы? Куда вас бог несет? "Мы люди чужестранные, Давно, по делу важному, Домишки мы покинули, У нас забота есть... Такая ли заботушка, Что из домов повыжила, С работой раздружила нас, Отбила от еды..." Остановились странники... - О чем же вы хлопочете? "Да помолчим! Поели мы, Так отдохнуть желательно". И улеглись. Молчат! - Вы так-то! а по-нашему. Коль начал, так досказывай! "А сам, небось, молчишь! Мы не в тебя, старинушка! Изволь, мы скажем: видишь ли, Мы ищем, дядя Влас, Непоротой губернии, Непотрошенной волости, Избыткова села!.." И рассказали странники, Как встретились нечаянно, Как подрались, заспоривши, Как дали свой зарок И как потом шаталися, Искали по губерниям Подтянутой, Подстреленной, Кому живется счастливо. Вольготно на Руси? Влас слушал - и рассказчиков Глазами мерял: - Вижу я, Вы тоже люди странные! Сказал он наконец. Чудим и мы достаточно. А вы - и нас чудней! "Да что ж у вас-то деется? Еще стаканчик, дедушка!" Как выпил два стаканчика, Разговорился Влас: 1Стоги. 2Копны. II - Помещик наш особенный: Богатство непомерное. Чин важный, род вельможеский, Весь век чудил, дурил. Да вдруг гроза и грянула... Не верит: врут, разбойники! Посредника, исправника Прогнал! дурит по-старому. Стал крепко подозрителен, Не поклонись - дерет! Сам губернатор к барину Приехал: долго спорили, Сердитый голос барина В застольной дворня слышала; Озлился так, что к вечеру Хватил его удар! Всю половину левую Отбило: словно мертвая И, как земля, черна... Пропал ни за копеечку! Известно, не корысть, А спесь его подрезала. Соринку он терял. "Что значит, други милые, Привычка-то помещичья! Заметил Митродор. "Не только над помещиком, Привычка над крестьянином Сильна, - сказал Пахом. Я раз, по подозрению В острог попавши, чудного Там видел мужика. За конокрадство, кажется, Судился, звали Сидором, Так из острога барину Он посылал оброк! (Доходы арестантские Известны: подаяние, Да что-нибудь сработает, Да стащит что-нибудь.) Ему смеялись прочие: "А ну, на поселение Сошлют - пропали денежки!" "Всё лучше, - говорит..." "Ну, дальше, дальше, дедушка!" - Соринка - дело плевое, Да только не в глазу: Пал дуб на море тихое, И море всё заплакало Лежит старик без памяти (Не встанет, так и думали!) Приехали сыны, Гвардейцы черноусые (Вы их на пожне видели, А барыни красивые То жены молодцов). У старшего доверенность Была: по ней с посредником Установили грамоту... Ан вдруг и встал старик! Чуть заикнулись... Господи! Как зверь метнулся раненый И загремел, как гром! Дела-то всё недавние, Я был в то время старостой, Случился тут - так слышал сам, Как он честил помещиков, До слова помню всё: "Корят жидов, что предали Христа... а вы что сделали? Права свои дворянские, Веками освященные, Вы предали!.." Сынам Сказал: "Вы трусы подлые! Не дети вы мои! Пускай бы люди мелкие, Что вышли из поповичей Да, понажившись взятками, Купили мужиков, Пускай бы... им простительно! А вы... князья Утятины? Какие вы У-тя-ти-ны! Идите вон!.. подкидыши, Не дети вы мои!" Оробели наследники: А ну как перед смертию Лишит наследства? Мало ли Лесов, земель у батюшки? Что денег понакоплено, Куда пойдет добро? Гадай! У князя в Питере Три дочери побочные За генералов выданы, Не отказал бы им! А князь опять больнехонек... Чтоб только время выиграть, Придумать: как тут быть, Которая-то барыня (Должно быть, белокурая: Она ему, сердечному, Слыхал я, терла щеткою В то время левый бок) Возьми и брякни барину. Что мужиков помещикам Велели воротить! Поверил! Проще малого Ребенка стал старинушка, Как паралич расшиб! Заплакал! пред иконами Со всей семьею молится, Велит служить молебствие, Звонить в колокола! И силы словно прибыло, Опять: охота, музыка, Дворовых дует палкою, Велит созвать крестьян. С дворовыми наследники Стакнулись, разумеется, А есть один (он давеча С салфеткой прибегал), Того и уговаривать Не надо было: барина Столь много любит он! Ипатом прозывается. Как воля нам готовилась, Так он не верил ей: "Шалишь! Князья Утятины Останутся без вотчины? Нет, руки коротки!" Явилось "Положение", Ипат сказал: "Балуйтесь вы! А я князей Утятиных Холоп - и весь тут сказ!" Не может барских милостей Забыть Ипат! Потешные О детстве и о младости, Да и о самой старости Рассказы у него (Придешь, бывало, к барину. Ждешь, ждешь... Неволей слушаешь, Сто раз я слышал их): "Как был я мал, наш князюшка Меня рукою собственной В тележку зяпрягал; Достиг я резвой младости: Приехал в отпуск князюшка И, подгулявши, выкупал Меня, раба последнего, Зимою в проруби! Да как чудно! Две проруби: В одну опустит в неводе, В другую мигом вытянет И водки поднесет. Клониться стал я к старости. Зимой дороги узкие, Так часто с князем, ездили Мы гусем в пять коней. Однажды князь - затейник же!И посади фалетуром Меня, раба последнего. Со скрипкой - впереди. Любил он крепко музыку. "Играй, Ипат!" А кучеру Кричит: "пошел живей!" Метель была изрядная, Играл я: руки заняты, А лошадь спотыкливая Свалился я с нее! Ну, сани, разумеется, Через меня проехали, Попридавили грудь. Не то беда: а холодно. Замерзнешь - нет спасения. Кругом пустыня, снег... Гляжу на звезды частые Да каюсь во грехах. Так что же, друг ты истинный? Послышал я бубенчики. Чу, ближе! чу, звончей! Вернулся князь (закапали Тут слезы у дворового. И сколько ни рассказывал. Всегда тут плакал он!), Одел меня, согрел меня И рядом, недостойного, С своей особой княжеской В санях привез домой!" Похохотали странники... Глонув вина (в четвертый раз). Влас продолжал: "Наследники Ударили и вотчине Челом: "Нам жаль родителя, Порядков новых, нонешних Ему не перенесть. Поберегите батюшку! Помалчивайте, кланяйтесь, Да не перечьте хворому, Мы вас вознаградим: За лишний труд, за барщину, За слово даже бранное За все заплатим вам. Недолго жить сердечному, Навряд ли два - три месяца, Сам дохтур объявил! Уважьте нас, послушайтесь, Мы вам луга поемные По Волге подарим; Сейчас пошлем посреднику Бумагу, дело верное!" Собрался мир, галдит! Луга-то (эти самые), Да водка, да с три короба Посулов то и сделали, Что мир решил помалчивать До смерти старика. Поехали к посреднику: Смеется! "Дело доброе, Да и луга хорошие, Дурачьтесь, бог простит! Нет на Руси, вы знаете, Помалчивать да кланяться Запрета никому!" Однако я противился: "Вам, мужикам, сполагоря, А мне-то каково? Что ни случится - к барину Бурмистра! что ни вздумает, За мной пошлет! Как буду я На спросы бестолковые Ответствовать? дурацкие Приказы исполнять?" - Ты стой пред ним без шапочки, Помалчивай да кланяйся, Уйдешь - и дело кончено. Старик больной, расслабленный, Не помнит ничего! Оно и правда: можно бы! Морочить полоумного Нехитрая статья. Да быть шутом гороховым, Признаться, не хотелося. И так я на веку, У притолоки стоючи, Помялся перед барином Досыта! "Коли мир (Сказал я, миру кланяясь) Дозволит покуражиться Уволенному барину В останные часы, Молчу и я - покорствую, А только что от должности Увольте вы меня!" Чуть дело не разладилось. Да Климка Лавин выручил: "А вы бурмистром сделайте Меня! Я удовольствую И старика, и вас. Бог приберет Последыша Скоренько, а у вотчины Останутся луга. Так будем мы начальствовать, Такие мы строжайшие Порядки заведем, Что надорвет животики Вся вотчина... Увидите!" Долгонько думал мир. Что ни на есть отчаянный Был Клим мужик: и пьяница, И на руку нечист. Работать не работает, С цыганами возжается. Бродяга, коновал! Смеется над трудящимся: С работы, как ни мучайся, Не будешь ты богат, А будешь ты горбат! А впрочем, парень грамотный, Бывал в Москве и в Питере, В Сибирь езжал с купечеством, Жаль, не остался там! Умен, а грош не держится, Хитер, а попадается Впросак! Бахвал мужик! Каких-то слов особенных Наслушался: Атечество, Москва первопрестольная, Душа великорусская. "Я - русский мужичок! Горланил диким голосом И, кокнув в лоб посудою, Пил залпом полуштоф! Как рукомойник кланяться Готов за водку всякому, А есть казна - поделится, Со встречным все пропьет! Горазд орать, балясничать, Гнилой товар показывать С хазового конца. Нахвастает с три короба, А уличишь - отшутится Бесстыжей поговоркою, Что "за погудку правую Смычком по роже бьют!" Подумавши, оставили Меня бурмистром: правлю я Делами и теперь. А перед старым барином Бурмистром Климку назвали, Пускай его! По барину Бурмистр! перед Последышем Последний человек! У Клима совесть глиняна, А бородища Минина, Посмотришь, так подумаешь, Что не найти крестьянина Степеннеи и трезвей. Наследники построили Кафтан ему: одел его И сделался Клим Яковлич Из Климки бесшабашного, Бурмистр первейший сорт. Пошли порядки старые! Последышу-то нашему, Как на беду, приказаны Прогулки. Что ни день. Через деревню катится Рессорная колясочка: Вставай! картуз долой! Бог весть с чего накинется, Бранит, корит; с угрозою Подступит - ты молчи! Увидит в поле пахаря И за его же полосу Облает: и лентяи-то, И лежебоки мы! А полоса сработана, Как никогда на барина Не работал мужик, Да невдомек Последышу, Что уж давно не барская, А наша полоса! Сойдемся - смех! У каждого Свой сказ про юродивого Помещика: икается, Я думаю, ему! А тут еще Клим Яковлич. Придет, глядит начальником (Горда свинья: чесалася О барское крыльцо!), Кричит: "Приказ по вотчине!" Ну, слушаем приказ: "Докладывал я барину, Что у вдовы Терентьевны Избенка развалилася, Что баба побирается Христовым подаянием, Так барин приказал: На той вдове Терентьевой Женить Гаврилу Жохова, Избу поправить заново, Чтоб жили в ней, плодилися И правили тягло!" А той вдове - под семьдесят, А жениху - шесть лет! Ну, хохот, разумеется!.. Другой приказ: "Коровушки Вчера гнались до солнышка Близ барского двора И так мычали, глупые, Что разбудили барина, Так пастухам приказано Впредь унимать коров!" Опять смеется вотчина. "А что смеетесь? Всякие Бывают приказания: Сидел на губернаторстве В Якутске генерал. Так на? кол тот коровушек Сажал! Долгонько слушались Весь город разукрасили. Как Питер монументами, Казненными коровами, Пока не догадалися, Что спятил он с ума!" Еще приказ: "У сторожа, У ундера Софронова, Собака непочтительна: Залаяла на барина, Так ундера прогнать, А сторожем к помещичьей Усадьбе назначается Еремка!.." Покатилися Опять крестьяне со смеху: Еремка тот с рождения Глухонемой дурак! Доволен Клим. Нашел-таки По нраву должность! Бегает, Чудит, во все мешается, Пить даже меньше стал! Бабенка есть тут бойкая, Орефьевна, кума ему, Так с ней Климаха барина Дурачит заодно. Лафа бабенкам! бегают На барский двор с полотнами, С грибами, с земляникою: Все покупают барыни, И кормят, и поят! Шутили мы, дурачились, Да вдруг и дошутилися До сущей до беды: Был грубый, непокладистый У нас мужик Агап Петров. Он много нас корил: "Ай, мужики! Царь сжалился, Так вы в хомут охотою... Бог с ними, с сенокосами! Знать не хочу господ!.." Тем только успокоили, Что штоф вина поставили (Винцо-то он любил). Да черт его со временем Нанес-таки на барина: Везет Агап бревно (Вишь, мало ночи глупому, Так воровать отправился Лес - среди бела дня!), Навстречу та колясочка И барин в ней: "Откудова Бревно такое славное Везешь ты, мужичок?.." А сам смекнул откудова. Агап молчит: бревешко-то Из лесу из господского, Так что тут говорить! Да больно уж окрысился Старик: пилил, пилил его, Права свои дворянские Высчитывал ему! Крестьянское терпение Выносливо, а временем Есть и ему конец. Агап раненько выехал, Без завтрака: крестьянина Тошнило уж и так, А тут еще речь барская, Как муха неотвязная, Жужжит под ухо самое... Захохотал Агап! "Ах шут ты, шут гороховый! Никшни!" - да и пошел! Досталось тут Последышу За дедов и за прадедов, Не только за себя. Известно, гневу нашему Дай волю! Брань господская Что жало комариное, Мужицкая - обух! Опешил барин! Легче бы Стоять ему под пулями, Под каменным дождем! Опешили и сродники, Бабенки было бросились К Агапу с уговорами, Так он вскричал: "Убью!.. Что брага, раскуражились Подонки из поганого Корыта... Цыц! Никшни! Крестьянских душ владение Покончено. Последыш ты! Последыш ты! По милости Мужицкой нашей глупости Сегодня ты начальствуешь, А завтра мы Последышу Пинка - и кончен бал! Иди домой, похаживай, Поджавши хвост, по горницам, А нас оставь! Никшни!.." "Ты - бунтовщик!" - с хрипотою Сказал старик; затрясся весь И полумертвый пал "Теперь конец!" - подумали Гвардейцы черноусые И барыни красивые; Ан вышло - не конец! Приказ: пред всею вотчиной, В присутствии помещика, За дерзость беспримерную Агапа наказать. Забегали наследники И жены их - к Агапушке, И к Климу, и ко мне! "Спасите нас, голубчики! Спасите!" Ходят бледные: "Коли обман откроется, Пропали мы совсем!" Пошел бурмистр орудовать! С Агапом пил до вечера, Обнявшись, до полуночи Деревней с ним гулял, Потом опять с полуночи Поил его - и пьяного Привел на барский двор. Все обошлось любехонько: Не мог с крылечка сдвинуться Последыш - так расстроился... Ну, Климке и лафа! В конюшню плут преступника Привел, перед крестьянином Поставил штоф вина: "Пей да кричи: помилуйте! Ой, батюшки! ой, матушки!" Послушался Агап, Чу, вопит! Словно музыку, Последыш стоны слушает; Чуть мы не рассмеялися, Как стал он приговаривать: "Ка-тай его, раз-бой-ника, Бун-тов-щи-ка... Ка-тай!" Ни дать ни взять под розгами Кричал Агап, дурачился, Пока не допил штоф: Как из конюшни вынесли Его мертвецки пьяного Четыре мужика, Так барин даже сжалился: "Сам виноват, Агапушка! Он ласково сказал..." "Вишь, тоже добрый! сжалился", Заметил Пров, а Влас ему: - Не зол... да есть пословица: Хвали траву в стогу, А барина - в гробу! Все лучше, кабы бог его Прибрал... Уж нет Агапушки... "Как умер?" - Да, почтенные: Почти что в тот же день! Он к вечеру разохался, К полуночи попа просил, К белу свету преставился. Зарыли и поставили Животворящий крест... С чего? Один бог ведает! Конечно, мы не тронули Его не только розгами И пальцем. Ну а все ж Нет-нет - да и подумаешь: Не будь такой оказии, Не умер бы Агап! Мужик сырой, особенный, Головка непоклончива, А тут: иди, ложись! Положим, ладно кончилось, А все Агап надумался: Упрешься - мир осердится, А мир дурак - доймет! Все разом так подстроилось: Чуть молодые барыни Не целовали старого, Полсотни, чай, подсунули, А пуще: Клим бессовестный, Сгубил его, анафема, Винищем!.. Вон от барина Посол идет: откушали! Зовет, должно быть, старосту, Пойду взгляну камедь! III Пошли за Власом странники; Бабенок тоже несколько И парней с ними тронулось; Был полдень, время отдыха, Так набралось порядочно Народу - поглазеть. Все стали в ряд почтительно Поодаль от господ... За длинным белым столиком, Уставленным бутылками И кушаньями разными, Сидели господа; На первом месте - старый князь, Седой, одетый в белое, Лицо перекошенное И - разные глаза. В петлице крестик беленький (Влас говорит: Георгия Победоносца крест). За стулом в белом галстуке Ипат, дворовый преданный, Обмахивает мух. По сторонам помещика Две молодые барыни: Одна черноволосая. Как свекла губы красные, По яблоку - глаза! Другая белокурая, С распущенной косой, Ай, косонька! как золото На солнышке горит! На трех высоких стульчиках Три мальчика нарядные, Салфеточки подвязаны Под горло у детей. При них старуха нянюшка, А дальше - челядь разная: Учительницы, бедные Дворянки. Против барина Гвардейцы черноусые, Последыша сыны. За каждым стулом девочка, А то и баба с веткою Обмахивает мух. А под столом мохнатые Собачки белошерстые. Барчонки дразнят их... Без шапки перед барином Стоял бурмистр: "А скоро ли, Спросил помешик, кушая, Окончим сенокос?" - Да как теперь прикажете: У нас по положению Три дня в неделю барские, С тягла: работник с лошадью, Подросток или женщина, Да полстарухи в день, Господский срок кончается... "Тсс! тсс! - сказал Утятин князь, Как человек, заметивший, Что на тончайшей хитрости Другого изловил. Какой такой господский срок? Откудова ты взял его?" И на бурмистра верного Навел пытливо глаз. Бурмистр потупил голову, - Как приказать изволите! Два-три денька хорошие, И сено вашей милости Всё уберем, бог даст! Не правда ли, ребятушки?.. (Бурмистр воротит к барщине Широкое лицо.) За барщину ответила Проворная Орефьевна, Бурмистрова кума: - Вестимо так, Клим Яковлич. Покуда вёдро держится, Убрать бы сено барское, А наше - подождет! "Бабенка, а умней тебя! Помещик вдруг осклабился И начал хохотать. Ха-ха! дурак!.. Ха-ха-ха-ха! Дурак! дурак! дурак! Придумали: господский срок! Ха-ха... дурак! ха-ха-ха-ха! Господский срок - вся жизнь раба! Забыли, что ли, вы: Я божиею милостью, И древней царской грамотой, И родом и заслугами Над вами господин!.." Влас наземь опускается. "Что так?" - спросили странники. - Да отдохну пока! Теперь не скоро князюшка Сойдет с коня любимого! С тех пор, как слух прошел. Что воля нам готовится, У князя речь одна: Что мужику у барина До светопреставления Зажату быть в горсти!.. И точно: час без малого Последыш говорил! Язык его не слушался: Старик слюною брызгался, Шипел! И так расстроился, Что правый глаз задергало, А левый вдруг расширился И - круглый, как у филина, Вертелся колесом. Права свои дворянские, Веками освященные, Заслуги, имя древнее Помещик поминал, Царевым гневом, божиим Грозил крестьянам, ежели Взбунтуются они, И накрепко приказывал, Чтоб пустяков не думала, Не баловалась вотчина, А слушалась господ! "Отцы! - сказал Клим Яковлич, С каким-то визгом в голосе, Как будто вся утроба в нем, При мысли о помещиках, Заликовала вдруг. Кого же нам и слушаться? Кого любить? надеяться Крестьянству на кого? Бедами упиваемся, Слезами умываемся, Куда нам бунтовать? Всё ваше, всё господское Домишки наши ветхие, И животишки хворые, И сами - ваши мы! Зерно, что в землю брошено, И овощь огородная, И волос на нечесаной Мужицкой голове Все ваше, все господское! В могилках наши прадеды, На печках деды старые И в зыбках дети малые Все ваше, все господское! А мы, как рыба в неводе, Хозяева в дому!" Бурмистра речь покорная Понравилась помещику: Здоровый глаз на старосту Глядел с благоволением, А левый успокоился: Как месяц в небе стал! Налив рукою собственной Стакан вина заморского, "Пей!" - барин говорит. Вино на солнце искрится, Густое, маслянистое. Клим выпил, не поморщился И вновь сказал: "Отцы! Живем за вашей милостью, Как у Христа за пазухой: Попробуй-ка без барина Крестьянин так пожить! (И снова, плут естественный, Глонул вина заморского.) Куда нам без господ? Бояре - кипарисовы, Стоят, не гнут головушки! Над ними - царь один! А мужики вязовые И гнутся-то, и тянутся" Скрипят! Где мат крестьянину, Там барину сполагоря: Под мужиком лед ломится, Под барином трещит! Отцы! руководители! Не будь у нас помещиков, Не наготовим хлебушка, Не запасем травы! Хранители! радетели! И мир давно бы рушился Без разума господского, Без нашей простоты! Вам на роду написано Блюсти крестьянство глупое, А нам работать, слушаться, Молиться за господ!" Дворовый, что у барина Стоял за стулом с веткою, Вдруг всхлипнул! Слезы катятся По старому лицу. "Помолимся же господу За долголетье барина!" Сказал холуй чувствительный И стал креститься дряхлою, Дрожащею рукой. Гвардейцы черноусые Кисленько как-то глянули На верного слугу; Однако - делать нечего! Фуражки сняли, крестятся. Перекрестились барыни. Перекрестилась нянюшка, Перекрестился Клим... Да и мигнул Орефьевне: И бабы, что протискались Поближе к господам, Креститься тоже начали, Одна так даже всхлипнула Вподобие дворового. ("Урчи! вдова Терентьевна! Старуха полоумная!" Сказал сердито Влас.) Из тучи солнце красное Вдруг выглянуло; музыка Протяжная и тихая Послышалась с реки... Помещик так растрогался, Что правый глаз заплаканный Ему платочком вытерла С сноха с косой распущенной И чмокнула старинушку В здоровый этот глаз. "Вот! - молвил он торжественно Сынам своим наследникам И молодым снохам. Желал бы я, чтоб видели Шуты, врали столичные, Что обзывают дикими Крепостниками нас, Чтоб видели, чтоб слышали..." Тут случай неожиданный Нарушил речь господскую: Один мужик не выдержал Как захохочет вдруг! Задергало Последыша. Вскочил, лицом уставился Вперед! Как рысь, высматривал Добычу. Левый глаз Заколесил... "Сы-скать его! Сы-скать бун-тов-щи-ка!" Бурмистр в толпу отправился; Не ищет виноватого, А думает: как быть? Пришел в ряды последние, Где были наши странники, И ласково сказал: "Вы люди чужестранные, Что с вами он поделает? Подите кто-нибудь!" Замялись наши странники, Желательно бы выручить Несчастных вахлаков, Да барин глуп: судись потом, Как влепит сотню добрую При всем честном миру! "Иди-ка ты, Романушка! Сказали братья Губины. Иди! ты любишь бар!" - Нет, сами вы попробуйте! И стали наши странники Друг дружку посылать. Клим плюнул. "Ну-ка, Власушка, Придумай, что тут сделаем? А я устал; мне мочи нет!" - Ну, да и врал же ты! "Эх, Влас Ильич! где враки-то? Сказал бурмистр с досадою. Не в их руках мы, что ль?.. Придет пора последняя: Заедем все в ухаб, 1 Не выедем никак, В кромешный ад провалимся, Так ждет и там крестьянина Работа на господ!" - Что ж там-то будет, Климушка? "А будет что назначено: Они в котле кипеть, А мы дрова подкладывать!" (Смеются мужики.) Пришли сыны Последыша: "Эх! Клим-чудак! до смеху ли? Старик прислал нас; сердится, Что долго нет виновного... Да кто у вас сплошал?" - А кто сплошал, и надо бы Того тащить к помещику, Да всё испортит он! Мужик богатый... Питерщик... Вишь, принесла нелегкая Домой его на грех! Порядки наши чудные Ему пока в диковину, Так смех и разобрал! А мы теперь расхлебывай! "Ну... вы его не трогайте, А лучше киньте жеребий. Заплатим мы: вот пять рублей..." - Нет! разбегутся все... "Ну, так скажите барину, Что виноватый спрятался". - А завтра как? Забыли вы Агапа неповинного? "Что ж делать?.. Вот беда!" - Давай сюда бумажку ту! Постойте! я вас выручу! Вдруг объявила бойкая Бурмистрова кума, И побежала к барину, Бух в ноги: - Красно солнышко! Прости, не погуби! Сыночек мой единственный, Сыночек надурил! Господь его без разуму Пустил на свет! Глупешенек: Идет из бани - чешется! Лаптишком, вместо ковшика, Напиться норовит! Работать не работает, Знай скалит зубы белые, Смешлив... так бог родил! В дому-то мало радости: Избенка развалилася, Случается, есть нечего Смеется дурачок! Подаст ли кто копеечку, Ударит ли по темени Смеется дурачок! Смешлив... что с ним поделаешь? Из дурака, родименький, И горе смехом прет! Такая баба ловкая! Орет, как на девишнике, Целует ноги барину. "Ну, бог с тобой! Иди! Сказал Последыш ласково. Я не сержусь на глупого, Я сам над ним смеюсь!" "Какой ты добрый!" - молвила Сноха черноволосая И старика погладила По белой голове. Гвардейцы черноусые Словечко тоже вставили: Где ж дурню деревенскому Понять слова господские, Особенно Последыша Столь умные слова? А Клим полой суконною Отер глаза бесстыжие И пробурчал: "Отцы! Отцы! сыны атечества! Умеют наказать, Умеют и помиловать!" Повеселел старик! Спросил вина шипучего. Высоко пробки прянули, Попадали на баб. С испугу бабы визгнули, Шарахнулись. Старинушка Захохотал! За ним Захохотали барыни. За ними - их мужья, Потом дворецкий преданный, Потом кормилки, нянюшки, А там - и весь народ! Пошло веселье! Барыни, По приказанью барина, Крестьянам поднесли, Подросткам дали пряников, Девицам сладкой водочки, А бабы тоже выпили По рюмке простяку... Последыш пил да чокался, Красивых снох пощипывал. (- Вот так-то! чем бы старому Лекарство пить, - заметил Влас, Он пьет вино стаканами. Давно уж меру всякую Как в гневе, так и в радости Последыш потерял. -) Гремит на Волге музыка. Поют и пляшут девицы Ну, словом, пир горой! К девицам присоседиться Хотел старик, встал на ноги И чуть не полетел! Сын поддержал родителя. Старик стоял: притопывал, Присвистывал, прищелкивал, А глаз свое выделывал Вертелся колесом! "А вы что ж не танцуете? Сказал Последыш барыням И молодым сынам. Танцуйте!" Делать нечего! Прошлись они под музыку. Старик их осмеял! Качаясь, как на палубе В погоду непокойную, Представил он, как тешились В его-то времена! "Спой, Люба!" Не хотелося Петь белокурой барыне, Да старый так пристал! Чудесно спела барыня! Ласкала слух та песенка, Негромкая и нежная, Как ветер летним вечером, Легонько пробегающий По бархатной муравушке, Как шум дождя весеннего По листьям молодым! Под песню ту прекрасную Уснул Последыш. Бережно Снесли его в ладью И уложили сонного. Над ним с зеленым зонтиком Стоял дворовый преданный, Другой рукой отмахивал Слепней и комаров. Сидели молча бравые Гребцы; играла музыка Чуть слышно... лодка тронулась И мерно поплыла... У белокурой барыни Коса, как флаг распущенный, Играла на ветру... "Уважил я Последыша! Сказал бурмистр. - Господь с тобой! Куражься, колобродь! Не знай про волю новую, Умри, как жил, помещиком, Под песни наши рабские, Под музыку холопскую Да только поскорей! Дай отдохнуть крестьянину! Ну, братцы! поклонитесь мне, Скажи спасибо, Влас Ильич: Я миру порадел! Стоять перед Последышем Напасть... язык примелется. А пуще смех долит. Глаз этот... как завертится, Беда! Глядишь да думаешь: "Куда ты, друг единственный? По надобности собственной Аль по чужим делам? Должно быть, раздобылся ты Курьерской подорожною!.." Чуть раз не прыснул я. Мужик я пьяный, ветреный, В амбаре крысы с голоду Подохли, дом пустехонек, А не взял бы, свидетель бог, Я за такую каторгу И тысячи рублей, Когда б не знал доподлинно, Что я перед последышем Стою... что он куражится По воле по моей..." Влас отвечал задумчиво: - Бахвалься! А давно ли мы, Не мы одни - вся вотчина... (Да... все крестьянство русское!) Не в шутку, не за денежки, Не три-четыре месяца, А целый век... да что уж тут! Куда уж нам бахвалиться, Недаром вахлаки! Однако Клима Лавина Крестьяне полупьяные Уважили: "Качать его!" И ну качать... "ура!" Потом вдову Терентьевну С Гаврилкой, малолеточком, Клим посадил рядком И жениха с невестою Поздравил! Подурачились Досыта мужики. Приели все, все прилили, Что господа оставили, И только поздним вечером В деревню прибрели. Домашние их встретили Известьем неожиданным: Скончался старый князь! "Как так?" - Из лодки вынесли Его уж бездыханного Хватил второй удар! Крестьяне пораженные Переглянулись... крестятся.... Вздохнули... Никогда Такого вздоха дружного, Глубокого - глубокого Не испускала бедная Безграмотной губернии Деревня Вахлаки... Но радость их вахлацкая Была непродолжительна. Со смертию Последыша Пропала ласка барская: Опохмелиться не дали Гвардейцы вахлакам! А за луга поемные Наследники с крестьянами Тягаются доднесь. Влас за крестьян ходатаем, Живет в Москве... был в Питере... А толку что-то нет! 1 Могила.