— Ну, теперь можешь брать Хичкова за шиворот с потрохами! — сказал Аристарху Глеб, ощущая тяжелый осадок на душе от того, что недавно Исай упустил преступника. Все могло быть иначе, если бы этого не произошло. Между тем, Акламин негромко предостерег: — Не думаю, что это будет просто сделать. Теперь он может залечь. Дальнейшее его поведение непредсказуемо. Неизвестно, как оно отразится на Ольге и семье Гержавина. По всему видно, его слова не пустые обещания. Надо крепко подумать, какие шаги предпринять на опережение. — Нужно найти его нору! — сказал Глеб. — Найдем, — ответил Аристарх. — Но сейчас, мне кажется, все будет развиваться по другому сценарию. Хичков начнет спрессовывать события. Если Гержавин немедля не исполнит его требования, он осуществит свои угрозы. И тебе, думаю, скоро позвонит и назовет место и время, куда ты должен будешь принести деньги. По лицу Корозова поползло недоумение: — Это как? Врач должен убить того парня в реанимации? — Нет! Выход должен быть другим, — проговорил Аристарх. — Это надо обсудить с Гержавиным, — в голове у него возникла мысль, что следует просто объявить о смерти парня. И так, чтобы эта информация дошла до Хичкова. — А что касается его звонка мне, — сказал Глеб твердым тоном, — то, чем быстрее он позвонит, тем лучше! Во время встречи мы его и накроем! Если б в салоне авто было светло, то Корозов увидел бы, как неулыбчивые глаза Аристарха нахмурились. Между тем, в его голосе Глеб уловил некоторую требовательность, которая опускала с неба на землю: — Ты не горячись! Нельзя недооценивать противника! Эти слова задели Глеба, но он все-таки погасил в себе вспышку и сдержанно отозвался: — Оценивать преступников, Аристарх, твоя работа! Избавь меня от этого! Много чести для всякой мрази! С Хичковым все понятно! Он — подонок! Таких людей используют более крупные хищники! Я не могу избавиться от мысли, что есть такой хищник, основной заказчик. И это Фокин! Покачав головой, Акламин требовательно выговорил: — Повторяю, не горячись! Как видишь, многое изменилось! — помолчал и спросил. — Как в таком случае в твою версию с Фокиным вписываются события с Гержавиным и его семьей? Где здесь конфликт интересов? Ответить можешь? На этот вопрос Глеб ответить не мог. Он сам уже пытался как-то обосновать причастность Фокина к происшествиям. Но пока в голове оставалось больше вопросов, чем ответов. Видя, что Аристарх загнал его в тупик, и что версия с Фокиным опять начинает терять недавнюю жизнеспособность, Корозов, скорее для самоуспокоения, нежели для железного утверждения своей правоты, отрезал: — К черту все твои доказательства! У любого преступника голова затесана иначе, чем у тебя и у меня! Все гораздо проще, чем представляешь ты! Все они примитивны и не стоят горелой спички! — Ну, вот от тебя-то я как раз таких слов не ждал, — протянул Аристарх. — Ты ведь знаешь, что на самом деле это не так. Разумеется, есть и примитивы, но разве тебе уже не приходилось сталкиваться с теми, кто разрабатывал умные многоходовки? Забыл? — Ничего я не забыл, Аристарх, — примирительно пробормотал Глеб. — Только Фокину я все равно не верю. — Остынь, остынь, — сказал Акламин, поднимаясь с сиденья. — Пошли Исай со мной! Покажешь мне, что и как произошло в подъезде. И надо все-таки заглянуть в ту квартиру, через которую Хичкову дали скрыться. Ну, а потом пойду, переговорю с Гержавиным. Есть, что с ним обсудить! — открыл дверь, в которую хлестнул ветер с дождем. Они быстро выскочили с Исаем из авто и прошагали к подъезду. На асфальте под ногами уже были небольшие лужи и змейками тянулись ручьи. Подъехала «Скорая помощь», вызванная оперативниками. Врач в белом халате и с сумкой в руках, съеживаясь от холодного ветра с дождем, бегом пробежала в подъезд. Исай показал Аристарху, где и как в подъезде все происходило, показал дверь в квартиру, через которую скрылся Хичков. Хозяин квартиры из-за двери долго мурыжил оперативников, но, в конце концов, ему пришлось открыть дверь и впустить оперов внутрь. Акламин задал несколько вопросов раненным подручным Хичкова, но ни на один не получил ответа. Те полусидели на ступенях лестничного марша, зажимая руками раны, и упорно молчали, отводили глаза. Гержавин на площадке перевязывал одного из раненных охранников. Отпустив Исая, Аристарх подошел к Сергею Сергеевичу. Следовало обсудить с ним возникший план по фиктивной смерти парня в реанимации. Была уже глубокая ночь, когда работа оперов завершилась. 56 Распрощавшись с Акламиным, Глеб поехал домой. Часа четыре удалось поспать. Приехав после этого в офис, долго сидел за рабочим столом, размышляя и так и этак о происходящих событиях. Из головы не мог выбросить мысли о причастности Фокина. Они въелись в мозг, как черви в яблоко, и грызли, грызли его, блуждая по извилинам. Конфликт интересов. Конфликт интересов. Эта фраза билась в голове, как птица в тесной клетке. Конфликт интересов. Как же? Ведь он налицо! Он есть. Его раздумья прервал Исай. Вошел в кабинет с диском в руке: — Вот, — сказал, — сделали копию для Акламина. Отвезешь сам ему, или мне отвезти? — Для Акламина? — переспросил Глеб. — Ну-ка, дай-ка мне его! — подумал. — Он мне сейчас понадобится. А для Аристарха сделай еще копию и отвези сам! — в голове, глядя на диск, сразу созрело решение поехать с ним к Борису. Позвонив Фокину и предупредив, что сейчас подъедет, Глеб поднялся из кресла, положил в карман диск и хмуро направился к выходу. У Бориса через полтора часа была назначена встреча с Вуниным для некоторой коррекции дальнейших действий по совместному проекту. Чтобы уложиться с Корозовым до этого времени, он решил построить беседу с Глебом коротко и четко. Через пятнадцать минут после звонка Корозов появился в дверях его кабинета. Фокин вышел из-за стола в изысканном костюме, салатовой рубашке и галстуке, протянул руку для пожатия. На круглом лице чуть дрогнули щеки, что можно было назвать легкой улыбкой. Кончик заостренного носа шевельнулся. Глеб смотрел сурово. Он убеждал себя в том, что Борис ведет двойную игру, чтобы взять двойной куш. В этом и есть конфликт интересов. Но с ним этот номер не пройдет! Зубы на нем обломает. С таким воинственным настроением Корозов сжал до боли ладонь Бориса. Но тот даже не поморщился, хотя почувствовал боль. Между тем, такое рукопожатие показалось ему странным. — Ну-ну! — произнес он, как обычно, показал на кресло, приглашая сесть, а сам подошел к окну, посмотрел на улицу блуждающим взглядом, потом повернулся к Глебу, сложил руки на груди и стал молча ждать, не говоря больше ни слова. Немая сцена длилась минуты две. Каждый ждал, когда начнет другой. Начал Корозов и сразу с места в карьер: — Ты, Борис, наверно не предполагал, что я узнаю все раньше времени? — вытолкнул из себя. — Мне лишь одно интересно: как давно ты задумал все это? План у тебя оригинальный. Но провалился он, Борис! — по щеке Глеба пробежала легкая морщинка. — Провалился. Тебе придется за все ответить! — взгляд карих глаз был твердым и выразительным. Продолжая неподвижно стоять у окна, Борис спокойно смотрел разными по цвету глазами на Глеба, при этом ни одна черточка его лица не выдала никакого волнения. Корозов продолжал: — Ты думал, что со мной можно играть в кошки-мышки? Ты хорошо законспирировался! Как будто ни при чем! Святой человек! Ангел небесный! Решил воспользоваться моими деньгами? Я тебя понимаю: аппетит появляется во время еды! Только ты засыпался, Борис. Потому что вышел из берегов! И знаешь, на каком пустяке погорел? На мелочи. На твоих переговорах с Суприным. За моей спиной договаривался! Спешил! Мои деньги тебе покоя не давали! Спешка тебя и погубила. Что скажешь? — Ничего! — ответил Фокин. — Слушаю тебя и диву даюсь, пытаюсь понять, о чем ты? Эти слова для Глеба прозвучали, как издевательство. Он завозился в кресле, намереваясь подняться, но остался сидеть, возмущенно выталкивая из себя: — Слушаешь? Не понимаешь? Немедленно прикажи своему дебилу, чтобы тотчас отпустил Ольгу! Иначе я за себя не ручаюсь! Ответишь за нее, Борис! Звони, или я из тебя душу вытряхну! Отойдя от окна, Борис сел в рабочее кресло и опять неопределенно сказал: — Ну-ну. Подбросив свое тело из кресла, Корозов шагнул к столу Фокина, навис над ним: — Хватит нунукать, Борис! Я жду! Откинувшись к спинке кресла, Фокин посмотрел на Глеба из-под сросшихся над переносицей бровей: — Ты случайно не заболел, Глеб? Если бы ты был в здравом уме, ты бы сначала думал, что говоришь! Такой галиматьи от тебя я никогда не ожидал! — Звони немедленно! — снова потребовал Корозов. — Пусть привезет Ольгу прямо сюда! Лицо Бориса потемнело, на нем появилось незнакомое Глебу отталкивающее выражение, он стал на ноги: — Ну, вот что, Глеб, я смотрю, ты не просто заболел, ты сошел с ума! Давай-ка разберемся! Я вижу, ты подозреваешь меня во всех твоих злоключениях! Еще недавно мы с тобой договаривались помогать друг другу, чтобы разрешить твои проблемы! А сейчас ты вдруг сваливаешь все с больной головы на здоровую! Что произошло за это время? Объясни так, чтобы я понял! Могу только одно тебе сказать, что твои подозрения абсолютно беспочвенны! Все, что ты здесь наговорил, это совершенная нелепица! Ты можешь думать обо мне все, что угодно, но не смей меня обвинять в том, чего я не совершал! И давай по порядку! Откачнувшись от стола, Глеб заложил руки за спину и твердым шагом прошелся по кабинету: — По порядку, говоришь? Хорошо, давай по порядку! Но только и ты ответь мне сначала по порядку! Чем тебе помешал твой охранник, который сейчас в реанимации? Зачем ты распорядился его отправить на тот свет? План, конечно, гениальный для полиции. Ты остаешься чистым. Ты вроде бы охраняешь своего человека, а он, независимо от этого, просто не приходит в сознание, умирает. И все концы в воду. Но объясни, какие концы? Он что, видел больше, чем ему положено и опасен тебе? В разноцветных глазах Фокина появилось что-то похожее на растерянность: — Что за чертовщина? — наморщился он. — Ты задаешь мне вопросы, которые ставят меня в тупик и на которые я сам бы хотел услышать ответы! По-прежнему напористо Глеб давил, не веря Фокину: — Мне известны твои ходы, Борис! Что ты скажешь на это? — достал из кармана пиджака диск и протянул Фокину. — Поставь в ноутбук! Посмотрим вместе! Взяв диск, Борис покрутил его в руке и поставил в ноутбук. Молчком они просмотрели и прослушали его. Когда видео закончилось, Корозов напружинил мускулистое тело, спросил: — Ну, как? Будешь еще отпираться? — Понял, что речь идет о моем охраннике, — отозвался озадаченно Фокин, вытаскивая диск и возвращая Глебу. — Но как тебе в голову пришло, что это по моему заказу? Для меня самого это неожиданно! Недоверие продолжало плавать в глазах Глеба: — Ты ведь знаешь того, кто на видео! — Знаю, — согласился Борис. — Это Хичков! Ах ты, христопродавец! Спрятав диск в карман пиджака, Корозов усмехнулся: — Вот именно! На лицо Фокина набежал легкий налет багровости: — Спасибо за информацию, — сказал, глядя исподлобья. — Я немедленно приму дополнительные меры по защите охранника! Я знаю, где найти Хичкова. Думаю, смогу помочь семье врача. Но мне так и непонятно, почему ты нападаешь на меня? Поверь, что я ко всему этому не имею никакого отношения! И потом, какая связь между твоими проблемами и всем этим? — Самая прямая, — ответил Глеб. — Хичков удерживает где-то мою жену! А теперь еще и семью Гержавина. Он требует от меня выкуп в сумме, равной цене сделки с Суприным. Откуда ему может быть известна эта цифра? Только от тебя, Борис! Кому нужны сейчас такие деньги? Тебе, Борис! Сразу после звонка Суприна с предложением переподписать контракт, мне позвонил Хичков и потребовал такую же сумму выкупа. И ты по-прежнему будешь утверждать, что ты не причем? Сговариваешься за моей спиной с Суприным, не считаешь нужным обсудить со мной. Потом направляешь Хичкова за деньгами. Все очень просто. Получив мои деньги, можно, договорившись с Олегом, приобрести все сразу. Молчишь? Тебе нечем крыть! Но ты совершил ряд ошибок. И главная твоя ошибка, ты недооценил меня! Выслушав Корозова, Фокин опять вышел из-за стола, подошел к окну. Это была его манера, стоя у окна, вести беседу и смотреть в лицо собеседнику. Ему казалось, что в этом случае разговор приобретает более доверительный характер. Но он ошибался. Из окна всегда слепило солнце прямо в глаза собеседнику, и визави было неудобно вести беседу в таком режиме: постоянно морщиться, прищуриваться, толком не видеть глаз Бориса, отворачивать лицо в сторону. Предчувствуя, что предстоит долгий и нелегкий разговор, Фокин достал из кармана телефон, позвонил секретарю и сказал, чтобы никого не впускала и попросила Вунина, когда тот подъедет, подождать в приемной. Разговор состоялся действительно тяжелый. Каждый из них постарался поставить точки над «i». Глеб напирал безапелляционно, с уверенностью в своей правоте. Борис убеждал, что все это плод его фантазии. Корозов потребовал информацию, где найти Хичкова. Фокин дал ее. Разговор велся то на высоких тонах, то затухал, то оба выдерживали длинные паузы, обдумывая вопросы и ответы. Кабинет был как поле битвы. Из угла в угол, заложив за спину руки, по нему ходил Глеб, а вдоль окон, скрестив руки на груди, двигался Борис. В приемную секретаря иногда выбивались из-под двери громкие голоса. Секретарь прислушивалась, зная, что Фокин почти никогда не повышает голоса, и удивлялась тому, что слышала, как он говорил на повышенных тонах. По приемной нетерпеливо с полуулыбкой на лице прохаживался Вунин. В черном костюме, черной рубахе и белом галстуке. Ждал уже битый час. Но по тому, что доносилось из кабинета Бориса, он предполагал, что ждать придется еще немало. Все это не нравилось ему. Иногда его взгляд останавливался на секретаре, словно прокалывал ее. Будто заставлял ее признаваться в том, чего она не совершала. И тогда она чувствовала сильный дискомфорт. Наконец, постепенно в кабинете высокий тон разговора понизился и медленно затих. Оба устали от словесной перепалки. Глеба, кажется, с трудом, но все-таки если не убедили до конца, то поколебали доводы Бориса. И перед обоими вновь возник один и тот же вопрос: кто заказчик? Получалось, что только Хичков мог сейчас ответить на этот вопрос. Отдышавшись, Корозов попил предложенную минералку и, не прощаясь, вышел из кабинета. В приемной наткнулся на колющий взгляд Вунина. Кивнул на молчаливый кивок головой и прошел мимо, не протягивая руки. Впрочем, Вунин также не подал ему руку.