– Знакомьтесь! Клавдия Петровна, это Арина. Арина, это Клавдия Петровна! Она тут старшая по дому. Можно сказать, что она фея домашнего очага! Клавдия Петровна смущенно замахала руками и, все также смеясь, сказала Смирнову: – Ой, Димочка, да будет тебе! Феям не может быть столько лет, сколько мне. Ну, вы проходите, проходите. Я сейчас Арсения Ивановича позову! Проходите! Сейчас и чай организуем! И она в предвкушении потерла руки. Смирнов подошел, взял ее руки в свои и сказал, улыбаясь и как бы извиняясь перед ней: – Клавдия Петровна, да мы по делу. Не до чая. Уж простите. Вот, дай бог, вернусь в следующий раз и обязательно зайду на чай с вашими фирменными булочками. Клавдия Петровна расстроенно развела руками и сказала: – Ну, вот тебе и на! Эх, Дима, Дима! Как вырос, так совсем забыл тетю Клаву. Ну ладно, что ж поделать с тобой. Но как вернешься, я тебя жду обязательно! – Договорились! Клавдия Петровна ушла в глубь дома. Все трое разместились в большой гостиной. Смирнов сказал: – Это жена сослуживца отца. Она всю жизнь пыталась помогать, передавала и еду, и деньги, когда не стало матери. Своих детей у нее не было, вот ко мне и относилась очень хорошо всю жизнь. А после смерти мужа попросилась помогать сюда, в часть. Но как жену генерала можно было поставить в посудомойки или еще куда! Арсений Иванович сам предложил ей место хозяйки в своем доме. Позади дома пристройка, она там спит и отдыхает. А еда для генерала и управа хозяйством здесь на ней. В основном на ней. Арина кивнула. В доме у Килько ощущалась заботливая женская рука. Тут было очень уютно и пахло булочками с корицей. Они просидели в гостиной не менее получаса, когда, наконец, показался и сам хозяин дома. Генерал Килько вышел в гостиную, одетый по всем правилам, – в форме и с гордо поднятой головой. Глядя на него, Арина подумала, что генерал Килько смотрится ряженым. Ну, никак не выглядел он человеком, «нюхнувшим пороха». Слишком ухоженные и совсем небольшие руки для мужчины, лоснящееся и дряблое тельце, которое, похоже, вообще не знало о физических нагрузках, тем более – об участии в боях. Арина решила задать соответствующий вопрос, когда они выйдут из дома генерала. А сейчас она вместе с остальными вскочила, встала по стойке смирно. Вошедший оглядел всех и, заметив Арину, не совсем довольно, но все же доброжелательно сказал: – Вольно! Дима, Даня, кто это с вами? И с чем вы ко мне пожаловали? Смирнов представил Арину. Рассказал коротко о ситуации с пропавшей Анной, опустив некоторые моменты, о которых, действительно, без доказательной базы лучше было не упоминать вовсе. И попросил начать официальные поиски девушки. К его просьбе присоединился и Ковальский. Килько сидел очень опечаленный таким поворотом, но явно не из-за Анны, а потому что придется что-то делать и искать Анну, а троице он ответил: – У меня два вопроса: что здесь делает она? – он кивнул на Арину. – И по какой причине вы разводите панику? Я так понял, даже трех суток еще не прошло? В основном Килько обращался к Смирнову. По отношению к Арине он демонстрировал явное пренебрежение, а на Ковальского поглядывал лишь изредка. Смирнов ответил генералу: – Рядовой Арина Грик здесь на всякий случай – если вдруг в дальнейшем понадобится вести протоколирование нашей встречи. – А что насчет вашей паники? Вы же знаете устав. Если человека нет более трех суток, то можно паниковать, устраивать поиски, беспокоиться. А тут что? Пропала меньше двух суток назад, сейчас вообще еще утро! Что за ерунда? Вы – старшие офицеры! И страдаете такой глупостью! Так… Давайте, идите, готовьтесь к отъезду! Я не удивлюсь, если эта девушка найдется к сегодняшнему вечеру и окажется, что она пропадала где-нибудь в лесу, скача верхом на каком-нибудь мужике из деревни… или откуда-нибудь еще! Но ее придется отдать под трибунал! Добровольно покидать часть нельзя! Хотел предложить вам чаю с булочками, но уж нет, увольте! Я даже не представлял, что можно заниматься такими глупостями. Это мерзко! Все, пошли вон, пока я окончательно не разозлился. Арина хотела возмутиться, но Ковальский взял ее за плечи довольно больно, поставил на ноги и практически вытолкал к дверям. Позволил ей развернуться только у самого дверного проема, при этом больно ткнул ее и, жестом требуя повторить за ним, гаркнул: – Здравия желаю, товарищ генерал! Затем он окончательно вытолкнул ее из дома. Пока они ждали Смирнова, Ковальский сказал ей: – Возражать ему нельзя. Если было больно, не серчай, это ради твоего блага. Арина подняла брови и сделала благодарственный и одновременно ироничный жест рукой. Через несколько минут к ним присоединился Смирнов. В руках у него был большой бумажный пакет, завернутый в полотенце, а из пакета доносился чудесный запах булочек. Смирнов раскрыл пакет, чтобы булочки остывали, и они двинулись в обратный путь. Арина не стала ничего спрашивать, просто шла вперед, периодически потирая плечи, ноющие после жесткой хватки Ковальского. Ковальский тоже молчал, время от времени виновато поглядывая на Арину. Смирнов же шел, уставившись себе под ноги. Минут через пять он достал и раздал каждому по одной булочке с корицей. О! Что это были за булочки! Невероятно вкусное тесто, щедро сдобренное корицей и пудрой из тростникового сахара. Пудра превратилась в карамель и теперь чудесно потрескивала на зубах. Внутри булочки, помимо корицы, находились орехи и изюм. Дальше они шли молча не оттого, что повисла неловкая пауза, а потому, что каждый из них позволил себе насладиться этими невероятными булочками, которые напомнили всем о мирном времени, о детстве и семье. О том, что, несмотря ни на что, желание оказаться дома возникает у каждого человека, даже у тех, кто является военным до мозга костей. Что уж говорить о тех, кто пока еще этим военным является только наполовину! Доев первую булочку, к превеликой радости остальных, Смирнов достал еще по одной такой же булочке и раздал всем. Арина сказала: – Я, наверное, оставлю своим ребятам. И тут Смирнов сделал очень неожиданный для Арины шаг. Он остановился, взял ее за руки и сказал: – Арина, съешь эту булочку сама. Вернемся ли мы оттуда – кто знает? Когда будет голодно, ты еще поделишься куском хлеба с сослуживцами. А эту булку съешь сейчас! Поверь, таких моментов может больше и не быть. Килько напомнил мне о том, что мы все-таки на военном положении. И если мы сейчас объявим в розыск Анну, то она попадет под трибунал. Ничего сейчас мы не можем сделать, а через день нас здесь и не будет. – А если сейчас мы об этом в обход Килько заявим? – спросил Ковальский. – Ну, не поедешь ты на фронт, поедешь в военную тюрьму – без суда и следствия. – Неужели ничего нельзя сделать? – спросила Арина. – Нет, нельзя. Ты и остальные должны собираться. И надеяться, что, когда вернетесь, Анна будет уже здесь. Остаток дня прошел в сборах, а Алику дали успокоительное, поэтому почти все время он проспал. Предварительно, с ним провели беседу, где мягко попробовали донести до него информацию о том, как обстоят дела. Смирнов и Ковальский приняли решение, что они будут стараться максимально контролировать Алика, чтобы в главную часть он все-таки доехал. Поэтому они всячески усыпляли его внимание разговорами о том, что, скорее всего, Анна кого-то повстречала. И вообще главное – дожить до возвращения, а там уже все будет ясно. Так прошли день и вечер. Все было собрано и приготовлено к отправке. Алика продолжали пичкать успокоительным. Остальные тоже уже настолько устали, что не могли ни о чем думать, так что сразу после отбоя все уснули как убитые. В пять утра следующего дня почти в полной тишине три роты поднялись, оделись, погрузились в машины и отправились к месту своего нового назначения. За ними отправились грузовики с отрядами смертников. С некоторыми проволочками через шесть часов все они прибыли к месту назначения, в Тульскую область, где в данный момент находился 2-й корпус заново сформированной 7-й армии Юго-Западного фронта. Начиналась новая глава жизни каждого из новоприбывших. Час пробил Герман стоял и с удивлением смотрел на выстроившихся на главном плацу в их новой военной части. Почти все эти люди, которые раньше не являлись военными, сейчас выглядели исключительно серьезными бойцами – сильными, дисциплинированными, внимательными. Герман думал об этом… Точнее, пытался думать. Но мысли ускользали от него. То ли позавчерашний выпитый на ночь алкоголь был тому виной, то ли просто усталость от всей этой возни с Аликом, который находился в полубессознательном состоянии всю ночь и почти всю дорогу. Да, конечно, сейчас Алик, как и Арина, остались в роте Смирнова, но это не дало ни капли облегчения, потому что на смену радости от того, что руки оказались, наконец, свободными, пришло очень сильное волнение и беспокойство за Арину и Смирнова, на чьих плечах теперь практически в буквальном смысле оказался Алик. И если Смирнов, все же находился в относительном удалении от Алика, то Арина была вынуждена полностью контролировать и поддерживать его. И Герман очень и очень надеялся, что Смирнов выделил офицера, который помогал бы Арине следить за Аликом. Герман незаметно переступил с ноги на ногу. Солдаты вот уже полчаса стояли по стойке смирно. Все ждали появления командующего 2-м корпусом 7-й армии Юго-Западного фронта, генерал-лейтенанта Кирилла Андреевича Лихачева. Ни Герман, ни его товарищи не могли сосчитать, сколько в данный момент здесь находилось людей. Единственное, что он услышал от Ковальского, – что в их роте, так же как и в ротах Смирнова и Ничипоренко, было порядка ста двадцати человек. Батальоны были сформированы из пяти рот, всего в батальонах было по шестьсот человек. В каждом полку – по три тысячи, в каждой дивизии – по восемь тысяч человек, а во всем корпусе всего находилось порядка восемнадцати тысяч человек, включая три спецроты, которые подчинялись непосредственно генералу-лейтенанту Лихачеву. Достаточно удачно было организовано распределение всех новоприбывших, поэтому никакого хаоса в процессе распределения не наблюдалось. Арина и Алик во главе со Смирновым попали в батальон майора Рашпилевского, с которым у Смирнова было отличное взаимопонимание. И после своего повышения, которое должно было произойти в самое ближайшее время, майор на свое место собирался рекомендовать именно командира Смирнова. В этот же батальон входила и рота командира Ковальского. Батальон Рашпилевского входил в полк, командиром которого был очень грамотный и всеми почитаемый полковник Субботин, который не добился более высокой позиции исключительно из-за своего упрямого и несгибаемого, но при этом на редкость честного и справедливого характера. Полк же Субботина входил в дивизию генерала-майора Александра Бейдера. Именно благодаря Бейдеру, который на самом деле был в свое время учеником Субботина, тот и дотянул до полковника. Бейдер всячески проталкивал своего учителя вперед по службе. Писал многочисленные рапорты о премировании, прошения о предоставлении тому особых статусов. И всегда выпутывал Субботина из многочисленных скандалов, связанных с нежеланием последнего идти на поводу у власть имущих или закрывать глаза на те или иные преступления, с которыми сталкивался Субботин по долгу службы. При этом полковник Субботин являлся образцовым военным. А Бейдер был идеальным дипломатом, чрезвычайно хитрым и превосходным тактиком, но, увы, не обладал теми знаниями и навыками, которыми обладал Субботин. Он был хорошим учеником своего учителя, разрешал любые конфликты, решал любые поставленные задачи, работал четко, с толком и чрезвычайно много. Поэтому с Субботиным у них сложился очень удачный тандем. Субботин и сам понимал, кто вытянул его наверх, кто прикрывал его задницу в конфликтах и кто всегда и во всем прислушивался к его мнению. А Бейдер, в свою очередь, понимал, что не будь рядом с ним Субботина, он бы не смог сделать и половины той карьеры, которую он сделал сейчас. И теперь именно Бейдеру прочили дальнейшее продвижение. А Бейдер старался перетянуть на свое место в дальнейшем во что бы то ни стало именно Субботина. Сашенька Бейдер Генерал-майор Александр Нахимович Бейдер был худым мужчиной среднего роста, носил очки в тонкой, изящной оправе. Темные немного вьющиеся волосы, красивые, достаточно широкие брови, полные губы, очень густые ресницы, обрамлявшие большие, слегка навыкате, очень выразительные глаза цвета вечернего безоблачного неба. Он носил четко очерченные ухоженные усы и небольшую бороду, без которых, как он считал, он выглядел слишком моложаво. У Бейдера были немного узкие и очень изящные руки, которые по форме скорее походили на женские. Руки были с длинными и тонкими музыкальными пальцами, которые оканчивались красивыми ухоженными ногтями. Поэтому никто не удивлялся, когда на свой вопрос о том, умеет ли Бейдер играть на музыкальных инструментах, получал утвердительный ответ. Бейдер превосходно играл на скрипке и фортепиано. А ближе к окончанию школы он также научился играть и на саксофон-сопрано. Вообще Бейдер был очень хорошим еврейским мальчиком, которого умные мама и бабушка водили на занятия во все кружки, которые только можно было придумать. Он посещал музыкальную школу, бассейн, занимался легкой атлетикой, ходил на занятия шахматами, посещал рисование и кружок черчения, ходил на робототехнику, а также на английский, французский и иврит. Маленький Сашенька никогда и ни в чем не противился маме с бабушкой и с большим удовольствием посещал все дополнительные занятия. При этом он, естественно, великолепно учился и закончил московскую школу №2 с физико-математическим уклоном с золотой медалью. Никто не сомневался, что мальчик будет поступать в МГУ, но неожиданно Сашенька заявил, что хочет пойти по стопам своего деда, который когда-то был военным и одним из героев Великой Отечественной войны. Папа Сашеньки, Нахим Яковлевич, был, как говорится, евреем советским: ничего не имел против, но и особо не был за. Папа Сашеньки был «большим» академиком и входил в состав коллегии РАН. Но раз уж сын захотел, то препятствовать он не стал. А вот мама с бабушкой, конечно, были против. Они мечтали видеть Сашу великим математиком или физиком. На все возражения Саша попросил дать ему три дня, сказав, что через три дня он покажет им свою дальнейшую жизнь в деталях. Только попросил о двух вещах: никто не заходит в его комнату и не беспокоит. Пусть лишь сообщают, когда можно будет пойти кушать. Домашние согласились. И через три дня Саша, прекрасно умевший рисовать и уже имевший компьютер, представил презентацию. В презентации, а также в напечатанном докладе на тридцать страниц, Сашенька подробно изложил, кем и где в дальнейшем он себя видит. Он подробно написал, в какой ВУЗ он поступает. Еще более подробно он описал процесс, который поможет ему с дальнейшей военной карьерой. Сашенька сообщил, что он одновременно закончит два ВУЗа по трем направлениям, потому что знаний, которые он накопил за годы учебы в школе, ему хватит как минимум до третьего курса. Дело в том, что в школе Сашеньке, начиная еще с пятого класса, было совершенно неинтересно учиться. Играм с другими детьми во дворе Сашенька предпочитал учебники. Он брал их один за другим и штудировал – подряд, за все последующие школьные годы. Неудивительно, что к седьмому классу он уже знал практически наизусть всю школьную программу. Совершенно не напрягаясь и не готовясь по школьным предметам, он получал всегда только твердые пятерки, выигрывал всевозможные конкурсы и олимпиады. Поэтому перед восьмым классом, заглядывая папе в глаза, он попросил нанять ему репетиторов по математике, физике, биологии, химии, а также по китайскому языку. Папа, зная успехи сына, отказывать, конечно, не стал. Не стал он этого делать еще и потому, что Сашенька был единственным ребенком в их семье. Как-то раз за ужином Сашеньке предложили закончить школу экстерном и поступить уже в МГУ, но Сашенька рассказал всем, что гением ему быть не хочется и не интересно. И поведал, что вместо того, чтобы сейчас идти в ВУЗ, он может потратить время для более глубокого и досконального изучения предметов, которые ему пригодятся в институте, и, в конце концов, выучить интересные ему языки. В итоге к окончанию школы в багаже у Сашеньки были знания на пять курсов института по высшей математике, по основным разделам физики, химии и биологии. Также за время учебы в школе Сашенька выучил к уже имеющимся английскому, французскому и ивриту – немецкий, итальянский, испанский, финский, китайский, корейский и латынь. А любимым хобби Сашеньки было изучение мертвых языков, таких как арамейский, санскрит и древнееврейский. К концу девятого класса Сашенька понял, что карьеры математика, химика или физика ему абсолютно неинтересны. Становиться академиком он не собирался. И к началу десятого класса у него был уже четкий план действий. Он понимал, что с его физическими данными классическим военным он стать не сможет, но сможет прекрасно руководить. Карьера военного его сильно манила, и он решил зайти, как говорится, с другого хода. Сашенька понимал, что сразу попасть в военный ВУЗ ему, скорее всего, не удастся, поэтому он придумал, как ему правильно выстроить военную карьеру. Сашенька решил, что он обязательно закончит Бауманку, отучится там на военной кафедре, затем отслужит положенное время офицером, а уже после этого поступит на командный факультет в Военную академию, на кафедру военного управления. Презентация была прекрасно изложена, все было красочно описано, вопрос у слушателей презентации возник только один. И этот вопрос озвучил отец Сашеньки: – Сашулечка, солнышко, а ты не подскажешь мне, твоему папеньке, и таки маменьке своей с бабуленькой – вижу по ним, что они тоже сильно интересуются… А как ты намерен поступить на военную кафедру, а самое главное, отслужить, по твоему плану, два года?