Бейдер довольно улыбнулся: – Я в вас не ошибся, Арина. Вопросы абсолютно правильные. Начнем по порядку. Во-первых, я рассказал вам эту информацию, потому что вы находитесь, после всего произошедшего, в очень шатком положении. С одной стороны, вы герой, который мало того, что участвовал в совершенно безумном побоище, мало того, что сумел выжить и добраться обратно в часть, но и привез с собой военнопленного. К сожалению, это не офицер высокого ранга, но это достаточно ценный человек. Кое-какую информацию нам у него уже удалось вызнать. Поэтому вы воспринимаетесь многими как суперженщина. А с другой стороны, вы пока – простой солдат, который видел провал миссии, узнал, что жизненно-важное оборудование не было выдано. В конце концов, видел гибель своего командира! К тому же вы видели зомбированных солдат противника. И, самое главное, вы – новичок. В нашей области, я имею в виду военных, есть очень много людей, которым воинское звание досталось просто даром, по наследству, так сказать. И это звание сносит им голову. Они не воины, не бойцы. И не стратеги, которые могут аналитически разложить факты, сопоставить их и выстроить правильный план захвата или нападения, обороны или отступления. План, который будет согласован и принят высшим руководством, который будет успешен и который даст преимущество нам. Я, Арина, тоже не боец, не воин. Я неплохо стреляю, вполне прилично бросаю гранаты. И даже могу вступить в рукопашную. Но я в этом смысле, скорее всего, проиграю обычному рослому опытному бойцу. Но я – стратег, я – мозг, я – план. Да, многие военные об этом знают и меня не любят за это. Я оказывался на передовой несколько раз, но лучше всего мне удается руководить. И для меня потеря двух рот принципиальна как никогда, потому что я точно знаю, что, если бы у ваших рот было необходимое оборудование, вы бы смогли вовремя зафиксировать приближение противника и отбиться. Он опять замолчал, а потом спустя минуты три продолжил: – Я, Арина, не подлый человек. Но мне интересна моя карьера. Я хочу побеждать в этой войне. И я не хочу терять своих людей. Больше не хочу никогда терять своих людей! Слишком быстро после прибытия в часть нас заставили отправить вас на задание. Слишком сумбурными были инструкции для вас. Слишком все было неразумно. Меня вызвали в штаб, необходимо было уезжать. Субботина тоже вызвали – по другому вопросу. И оказывается, что контроль нужен везде и во всем. Вроде идет война, а опять побеждает, к сожалению, обычная русская расхлябанность и бюрократия тех, кто сидит и греет здесь мягкое место. Хотя по документам, которые имеются в секретариате, все зафиксировано совсем по-другому. И более того, во всех документах указано, что нужным оборудованием обе роты были обеспечены. Но с этим мы уже разобрались и те, кто за это отвечает, уже отданы под трибунал и отосланы из части. Вопрос в другом. Есть люди, которых я не смогу подвинуть и просто так игнорировать. Эти люди требуют жертвы. Такие люди есть всегда: им нужен виновный, нужен объект, на который они хотят направить людской гнев. А я не хочу, чтобы гнев уходил с тех, кто действительно виноват в этой ситуации, и оказался направлен на тех, кто в этой ситуации пострадал. Вы не отправитесь под трибунал. Он опять замолчал. И хотя у Арины сначала отлегло от сердца, затем волнение опять усилилось. А Бейдер сказал: – Я хочу, чтобы вы собрались с силами и ответили мне, когда вы сможете вернуться в строй? С сегодняшнего дня вам присваивается звание ефрейтора. Арина, выпучив глаза, уставилась на Бейдера. – Как это? Почему? – Не очень умные вопросы, Арин, не разочаровывайте меня. Хотя я могу понять ваш шок. Так что я отвечу. Во-первых, вы были в таком сложном бою, выжили, можно сказать, прошли боевое крещение огнем и мечом. И при этом вы не впали в уныние и страх, не сошли с ума. Знаете, я встречал и женщин, и мужчин, которые не видели и половины того, что пришлось увидеть и испытать вам. И знаете, что они сделали? Сразу, с первой попытки? Они начали бояться. Их трясло. Я бы даже сказал, их колотило от страха. Вот здесь, прямо в этих стенах медицинских боксов. Они не могли прийти в себя ни через день, ни через два, ни через неделю, ни через месяц. Я наблюдал за вами. В первый день на допросе вы свалились в сон. Вы проспали девятнадцать часов подряд, а, проснувшись, вы не плакали, не выли, не просили отправить домой. Вы просто отдыхали. Потом я наблюдал за тем, как вы восстанавливаетесь. Вам не сняться кошмары. Вы делаете зарядку. Даже попросили гантели. Вы каждый день отжимаетесь, делая несколько подходов. Вы нормально питаетесь. Вы, в конце концов, попросили принести книги из библиотеки и читали. У вас стрессоустойчивость на высочайшем уровне. Во-вторых, Арина, когда мы с вами шаг за шагом разбирали столкновение с противником, я, слушая вас, понял, что вы можете управлять солдатами – и вообще, и особенно в стрессовой ситуации. Вы не побежали отсиживаться в секретной комнате с видеонаблюдением. Вы не убежали к бронетехнике сразу же. В конце концов, вы просто-напросто доехали сюда, в часть, а не сбежали. Да еще и сообразили, что нужно взять кого-то в плен. В-третьих, если я не предприму каких-либо действий, отправив хвалебный рапорт и повысив вас, скорее всего, секретариат в полном составе будет настаивать на трибунале. Я даже не буду вам рассказывать, какие именно бредовые идеи выдвинул секретариат, чтобы послать рапорт о вас. А я этого не хочу и не могу допустить. Он замолчал. Было видно, как Бейдер обдумывает каждое дальнейшее слово. Арина во все глаза смотрела на генерал-майора, и он продолжил: – Это прозвучит, возможно, очень глупо, и все же я задам вам вопрос. Вы верите в шестое чувство? Развита ли у вас интуиция? Бывает ли так, что вы знаете заранее, что случится именно так? И он вопросительно посмотрел на Арину. Она коротко кивнула. – Это хорошо. Это очень хорошо. Любой другой человек мог бы посчитать меня сумасшедшим. Но я сразу, как увидел вас, понял, почувствовал, что ли, что мы на одной волне. Вы знаете, моя интуиция проявилась впервые года в три. Как только я научился читать. Я всегда знал, чего именно хотел, всегда знал, сбудется ли это в дальнейшем или нет. И самое главное, я наперед мог предсказать половину происходящего. У вас случалось такое? – Да, бывало. Я часто полагаюсь на свою интуицию. А если не полагаюсь, то потом об этом очень жалею. – Вы меня понимаете! Так вот, моя интуиция подсказывает мне, что вас ждет большое будущее. И что в этой войне вы не будете простым солдатом. Учитесь, Арина! Учитесь везде и всегда! Наматывайте на ус, так сказать, все, что может в будущем оказаться полезным. Берите книги. Наблюдайте за другими ефрейторами и офицерами. Подмечайте мелочи – для вашей пользы в будущем. – Хорошо, я буду. – Отлично. Сейчас вам принесут форму и выпишут вас. Старшие офицеры покажут, где теперь вы будете жить. Ничего не бойтесь, развивайтесь. Через неделю-другую вы отправитесь в новом звании на свое первое задание. – Хорошо, господин генерал. – Генерал-майор, – и Бейдер улыбнулся своей фирменной ровной улыбкой, – и еще, Арина… В течение месяца к нам в любой момент может прибыть президент. Вам необходимо это знать и быть достаточно осторожной. Президент знает о ситуации на Галичьей Горе и, скорее всего, захочет побеседовать с вами лично. – Я поняла вас, господин генерал-майор. – Вопросы есть? – Нет, господин генерал-майор. – Ну что же, ефрейтор Арина Грик, с новым званием поздравлю вас официально позже. А неофициально – поздравляю сейчас! Бейдер встал и протянул руку для рукопожатия. Арина замешкалась, потом резко вскочила и тоже протянула руку, при этом немного покраснев. Рука у Бейдера была приятной на ощупь. Длинные пальцы и холеная кожа. Осторожно, но в тоже время властно, он сжал ее руку. Арина почувствовала, как чаще забилось сердце. Да, он определенно ей нравился. Импозантный, харизматичный, умный и достаточно красивый мужчина. От него веяло спокойствием и уверенностью. Хотелось просто сесть рядом и положить голову ему на плечо, взяв его руку в свою. Арина отогнала эти мысли прочь. Да, ей могли нравиться мужчины, но она никаким жестом или взглядом никогда бы себя не выдала. Честь, совесть и понимание долга присущи не только мужчинам, но и большинству женщин. К этому большинству относилась и Арина. Бейдер тепло улыбнулся и добавил: – Подойдете к своему новому начальнику роты. Зовут его Алексей Вадимович Самохин. Неплохой командир. Жалоб на него ни разу не было. Так что, если у вас вдруг возникнут проблемы… я не говорю, что они должны возникнуть, но мало ли что может случиться… В общем, тут же ко мне – мы все решим. Сегодня как раз должны прийти новобранцы часам к шести вечера из Нижегородского центра подготовки бойцов. И Самохин распределит трех солдат к вам в расчет. Удачи, Арина! Он еще раз пожал ей руку. В этот раз он как будто чуть дольше ее удерживал, чем следовало бы. Но, может быть, Арине это просто показалось. Бейдер ушел. Арина начала собираться, чтобы проследовать к своему новому начальнику. Во время сборов она обдумывала все то, что произошло сегодня. Весь разговор с Бейдером, всю ситуацию. Все, что Бейдер ей рассказал. Все, что он для нее сделал. Собравшись, Арина сначала направилась к врачам и медсестрам. За две недели пребывания она даже успела с некоторыми, можно сказать, подружиться. Единственный неприятный момент был связан с тем, что она совершенно не нравилась пожилой санитарке бабе Кларе. Причины этого были Арине непонятны. Той не приходилось ухаживать за Ариной: ни подносить утку, ни менять за ней пеленки. Арина, в отличие от многих других, обслуживала себя сама. Никакой особенной помощи от нянечки не требовалось. И все-таки нянечка каждый раз, проходя мимо бокса Арины, отпускала как бы невзначай совершенно неуместные комментарии. И постоянно говорила при Арине о ней в третьем лице. Например: «И что с этой сукой носятся? Кому она там отсосала, чтобы лежать в палате столько времени?» Или: «Бабам место тут в боксах, с больными нянькаться». Или: «Бабам должно обед кашеварить в столовке, а никак не лезть на войну». Арина старалась не обращать на все это внимания, поскольку в медицинском боксе можно было заново оказаться в любой момент времени. И в любом состоянии. Шла война, и Арина это прекрасно понимала. Арина подошла к врачам, которые следили за ее состоянием, поблагодарила их. Затем подошла к медсестрам и также сказала всем слова благодарности. Она так была воспитана, что слова «спасибо» и «пожалуйста» были для нее аксиомой общения – с кем бы то ни было. Затем она взяла свои вещи и направилась к выходу. Арина уже знала, куда именно нужно идти, кого нужно искать и в каком корпусе. Погруженная в свои мысли она почти дошла до выхода, но вдруг услышала позади себя злобное шипение: – Чертова сука, даже спасибо не сказала, не попрощалась. Вот она – молодежь! Арина повернулась. Сзади, подпирая плечом дверной косяк, у входа в один из боксов стояла баба Клара. Она без остановки бранила Арину, кляла ее на чем свет стоит. Арина хотела просто уйти и уже развернулась к ней спиной, но тут баба Клара произнесла фразу, которую Арина ей не дала закончить: – А вот твоя мать… – Не смейте даже дышать в сторону моей мамы. Она вашего возраста, но никогда не опускалась до того, чтобы тявкать, как полоумная базарная бабка. Что вам от меня надо? Спасибо? За что? Утки вы за мной не выносили, не понадобилось. Бокс мой убирали всегда не вы. Кормили тоже не вы. Капельницы ставили не вы. Проверяли мое здоровье не вы. Или мне благодарить вас за то говно, которое вечно на меня изливалось? Я не вступала с вами в конфликт ни разу, просто игнорировала, но даже просто трогать мою маму в разговоре – это перебор. Не смейте! Иначе я пойду жаловаться на вас. А может быть, не посмотрю на возраст и не сдержусь… В этот момент Арина заметила, что за их конфликтом наблюдает главврач медчасти Гаврилов, который стоял в другом медицинском боксе и как раз собирался направиться к себе, когда услышал ссору Арины и бабки Клары. А бабка его не видела и на достигнутом не остановилась: – Ах ты ж шлюха паршивая. Ты еще смеешь мне вякать?! Да я тебе сейчас кузькину мать покажу! Солдафонка поганая! И бабка двинулась на Арину. – Я буду вынуждена применить к вам силу. Остановитесь! Бабка схватил табуретку из пустого медбокса и, замахнувшись ею, направилась к Арине. – Клара Федоровна! А ну-ка поставьте сейчас же табуретку! – крикнул главврач. Бабка опешила, опустила табуретку на пол, села на нее и начала причитать: – Ой, да что ж это такое творится! Да что ж это делается! Да она же первая на меня напала! А баба Клара, бедная, только защищалась. – Клара Федоровна, я видел и слышал весь конфликт от начала до конца! Это ведь не в первый раз у вас! Сейчас вы перешли все мыслимые и немыслимые границы. Отправляйтесь к себе, мы с вами поговорим позже! И он шагнул к Арине: – Прошу прощения за нее. Она не совсем в себе. Записалась на фронт, чтобы сына не забрали. Но возраст дает о себе знать. Видимо, ей пора домой. – Я так и подумала, доктор Гаврилов. Арина развернулась и вышла из медсанчасти. Но, проходя мимо одного из открытых окон санчасти, она увидела бабку Клару, которая, свесившись из окна, зашипела: – Вот поступишь в следующий раз сюда, посмотрим, как запоешь, если из-под тебя утку придется выносить. Арина на секунду задумалась, а потом плюнула на хорошие манеры, повернулась к бабке, испепеляюще на нее посмотрела и сказала тихо: – Все может быть, Клара Федоровна! Может быть, я и попаду сюда, может быть, и утка мне понадобится. Только вот вас здесь уже не будет. Но, может быть, будет ваш сын. И Арина удалилась, провожаемая безумным взглядом бабы Клары. Арина направлялась в другой конец части. Проходя мимо офицерского дома, она услышала, как тонкий и не слишком приятный женский голос негромко напевает незнакомую ей песенку: Не буди ты в саду Птиц и листву. И придумай мечты, Собери их в цветы! Я одна у тебя И теперь навсегда. Посмотри мне в глаза, Твоя жизнь у меня! Песенка была пропета раза три. Затем последовал смешок и вздохи. Кто-то явно веселился. Арина не стала вглядываться в окна, а проследовала дальше – до корпуса, где находилась ее новая рота. Дойдя до нужного места, Арина нашла своего нового начальника. Она ожидала увидеть кого угодно, но все-таки была весьма удивлена, когда перед ней оказался молодой человек лет тридцати, с маленькой бородкой и полностью покрытыми татуировками руками. Еще больше она удивилась, подойдя ближе. Человек этот был совсем невысокого для мужчины роста. На первый взгляд, Арине показалось, что в нем было сантиметров сто шестьдесят, не более. Учитывая, что рост Арины был достаточно высоким, ей пришлось опустить голову, чтобы поздороваться.