– Так, девочка, быстрей надевай форму. Тебя ждут. Арина удивилась, вскинула брови: – Кто? – Все те же, – лаконично ответил Субботин. Арина поникла, тихо кивнула и удалилась переодеться. Через несколько минут они уже шагали нога в ногу, удаляясь от казарм в сторону штаба. Всю дорогу Арина молчала. Думала. Ей казалось, что Субботин неплохо к ней относился. Почему же тогда он теперь ничего не говорит? Ни одного слова ободрения. Никакого сожаления. Он выглядит грустным. Но спокойным. Пока Арина рассуждала про себя, она и не заметила, как они подошли практически к двери штаба. Арина уже намеревалась шагнуть к двери, как вдруг Субботин потянул ее за локоть: – Ариша, девочка ты наша! Не знаю, что там сегодня будет, но ты не думай ни о чем. Если что, я тебе сбежать отсюда помогу. Пусть меня и самого потом на плаху отправят. Арина смотрела в глаза Субботину и видела, что глаза у него блестели. Нет, слез не было. Но глаза… Глаза выдавали всю боль, все переживания и страхи этого человека. Арина обернулась, огляделась вокруг. Удостоверившись, что никого рядом нет, она взяла большую ладонь Субботина и прижала к груди обеими руками: – Спасибо вам! Спасибо! Но сбегать мне нельзя. У меня семья, дети. Мой побег отразится на них. Нельзя! Арина вздохнула, чуть приобняла Субботина и тихо сказала: – Все хорошо. Пусть будет, как будет. Я сделала и сказала все, что считала нужным. И не жалею об этом. И вам не стоит меня жалеть. Лучше умереть с чистой совестью, чем жить, как последняя сволочь. Вы сами это знаете. И, улыбнувшись ему своей белоснежной улыбкой, Арина тихо сказала: – Пойдемте, дядя Миша! Субботин зажмурился и на несколько секунд отвернулся от Арины. Потом, утерев рукавом лицо, повернулся, похлопал Арину по плечу, коротко кивнул и направился к двери. Арина последовала за ним. Вот уже минут двадцать Арина Грик и Михаил Анатольевич Субботин стояли посреди знакомого Арине зала. На этот раз тут находились только охранники, которые стояли непосредственно перед окнами. Больше в зале никого не было. Вообще никого. Субботин нервничал, а Арине стало любопытно, где все и что же будет дальше. Внезапно дверь, расположенная в дальнем углу зала, которую Арина раньше почему-то не заметила, открылась, и вошли два президентских охранника. Они прошли к Арине, проверили на наличие оружия и сопроводили ее к дверям. Субботин остался один в ожидании. Двигаясь за одним из охранников и сопровождаемая вторым, Арина очутилась в небольшом коридоре, в котором было еще две двери. Куда они вели, Арина не знала. Когда они поравнялись с одной из дверей, охранник, шедший перед Ариной, остановился. Встал, выждал некоторое время. Потом открыл дверь, жестом приглашая Арину пройти внутрь следующей комнаты. Арина шагнула вперед, и дверь позади нее захлопнулась. Оба охранника остались в коридоре. Перед Ариной предстала следующая картина: комната была без окон, и в ней была только одна дверь, посредине комнаты стоял стол, за которым сидел президент и что-то подписывал. Перед ним стоял небольшой переговорный стол и несколько стульев, на одном из которых сидел генерал Бейдер. Лицо его было безмятежным. Заметив Арину, он улыбнулся и подмигнул ей. «Умирать, так с музыкой», – подумала Арина, вспомнив знаменитую фразу из советского мультика. – Садитесь, Арина, – сказал президент, не поднимая головы от бумаг. Арина глубоко вздохнула и села напротив генерала Бейдера. Не обращая на Арину внимания, президент продолжил заниматься своими делами. Он еще минут десять что-то читал в бумагах, подписывал, читал, снова подписывал… Наконец, отложив все документы в сторону, надев на ручку, которой только что подписывал документы, колпачок и также отложив ее, президент скрестил пальцы рук между собой. Он очень глубоко вздохнул, повернул голову, посмотрев на стену. Затем, покачав головой, сказал: – У меня почти все кабинеты без окон. Это так напрягает. Хочется посмотреть в окно, увидеть голубое небо. А тут – здравствуй, стена. С последним словом президент наконец повернулся к Арине и посмотрел на нее пристально. Арине было не очень приятно. Взгляд президента как будто сканировал ее. Президент встал и прошелся по комнате. Он обошел Арину, прошагал по комнате. Остановился где-то там, за спиной Арины. Вернулся обратно. Потом повторил этот маневр еще несколько раз – Арине показалось, он разминал ноги. Наконец, остановившись так, что Арина могла его видеть, оперся о стену спиной, убрал руки в карманы, поднял голову, коснулся затылком стены и начал разговор: – Арина! Я рад, что вы мне встретились на пути. Вы помогли мне принять решение. Вы правы, мир изменился. И мы должны измениться. Нельзя иначе. Нельзя. Знаете, Арина, у меня был не один час, чтобы подумать. И я хочу сказать, вы абсолютно правы. Чтобы сказать вам это сейчас, мне пришлось пройти несколько стадий. Сначала я очень сильно на вас разозлился. Потом, когда я проанализировал все, что вы мне сказали, и перестал специально закрывать глаза на происходящее, я практически впал в отчаяние. Я слишком долго и на многое закрывал глаза в мирное время. Сейчас этого делать больше нельзя. Сейчас это будет просто-таки непростительной военной ошибкой. Я давно видел, что люди на грани, и некоторые мои подчиненные мне говорили об этом. Но я продолжал ничего не замечать. Или делал вид? Я уже и сам не скажу, что это было. Скажу одно: я делал неправильные вещи. Дух людей почти сломлен, если все так, как вы рассказываете. И как мы еще не проиграли, я не знаю. Но мы изменим ситуацию. Я, вы, генерал Бейдер и другие, такие как вы и он. Вы – правильные, честные, благородные. Именно такие люди выиграли Великую Отечественную войну. И сейчас в вас говорит дух наших предков. Я буду менять ситуацию. Конечно, будет сложно. И ситуация не изменится очень быстро, но мы с вами приложим усилия, чтобы изменить ее. Ведь так, Арина? Президент посмотрел на Арину. Она кивнула – осторожно, как будто недоверчиво. Не проронила при этом ни звука. Президент же продолжил говорить: – Да, будет сложно, но сейчас время такое. Легко не будет никому. И мне в том числе. Сейчас мне придется колоссально усилить охрану, потому что последующие мои решения точно будут восприняты не с энтузиазмом, а с ужасом. И меня захочет убить еще большее количество человек, чем сейчас. Но это не беда. Нам нужно сражаться. А вам, Арина, нужно учиться. Арина в недоумении широко распахнула и без того большие глаза. А президент продолжил: – Я вижу в вас большой потенциал, понимаю, что вы достойны большего, но я не могу сделать вас сейчас сразу, например, командиром роты. Для этого вам необходимо учиться, совершенствоваться, а дальше – время покажет. Чтобы хорошо понимать военное дело, вы должны учиться. Через три недели вас ждет первое двухнедельное обучение. Для вас и еще тридцати человек в Москве будет составлена специальная программа. Очень компактная, очень серьезная. Никакой воды. Только суть. Учиться будете в Москве с шести утра до десяти вечера. Один день на увольнительную, чтобы пообщаться с родственниками. Потом опять на поле битвы на три месяца. И опять все заново. Война затянется – это точно. Но дальнейшее будущее наше, да и всей планеты, сейчас зависит от нас с вами. Поэтому таких, как вы, нужно замечать и продвигать вперед! Но сразу это, как вы понимаете, сделать не получится. Поэтому… Поздравляю вас, сержант! Именно сержант. Арина, не выдержав, вскочила со своего места: – Но…? – Все очень просто. Это мой приказ. В дальнейшем вас постепенно повысят до старшего сержанта и прапорщика. А дальше – увидим по вашим успехам, – сказал президент. – И еще, Арина. Вашу группу, уже расширенную, я целиком и полностью доверяю сформировать вам самой. Из тех, кого вы сочтете нужным взять в свою команду. Как вы их подберете – публично или тихо отдадите список генералу Бейдеру либо майору Субботину, – решать только вам. И президент задорно подмигнул Арине. Арина посмотрела на генерала Бейдера. Тот поправил очки и расплылся в довольной улыбке. Она покачала головой, чуть улыбаясь. Подумала: «Ай, Бейдер, ну и хитер! Он все знал. С самого начала – знал». В этот момент к ней подошел президент и протянул руку для рукопожатия. Арина протянула в ответ свою. Рукопожатие президента было крепким, а рука – теплой После – президент предложил Арине присесть и сказал: – Арина, а теперь я хочу, чтобы вы мне в мельчайших подробностях рассказали обо всем, что произошло на Галичьей Горе. И, если не против, я запишу все, что вы скажете, на диктофон. Это очень важно. Каждая деталь. Разговоры Разговор с президентом о том, что же все-таки произошло на Галичьей Горе, оказался долгим. Затянулся он почти до полудня следующего дня. Президент что-то постоянно записывал, фиксировал, переспрашивал не один раз. В общем, у Арины сложилось ощущение, что она находилась на допросе в ФСБ – ни больше, ни меньше. Они по два-три раза повторяли одни и те же сцены, которые всплывали в памяти Арины. А некоторые моменты приходилось вспоминать и того чаще. Ей позволяли перейти к следующему моменту… к следующей сцене только после того, как президент полностью разбирался в ситуации и начинал представлять себе картину целиком. Арина даже была несколько удивлена. В какой-то момент ей даже показалось, что президент применял какие-то психологические вариации гипноза. Это действительно был интересный опыт для Арины. На протяжении всей этой долгой беседы президент выглядел совершенно невозмутимым. И только один раз Арина заметила беспокойство в его глазах – тогда, когда она рассказывала про неумирающего солдата противника и об их схватке у подножия горы. При этом беспокойство президента не ускользнуло от Арины только благодаря тому, что она сама во время разговора следила за ним. Когда все вопросы были заданы, а все ответы выслушаны и зафиксированы, президент еще раз пожал руку Арине и отпустил ее отдыхать. А сам остался обсуждать свои дела с генералом Бейдером. Выйдя из тайной комнаты, Арина очутилась в коридоре, где стояли все те же знакомые ей охранники. Они жестами предложили ей выйти в зал – вернуться по прежнему, пройденному ею много-много часов назад, пути. Она так и сделала. В зале, привалившись к стене, дремал полковник Субботин. Один из охранников подошел к другому – тому, что стоял у окна, – и о чем-то переговорил с ним. Затем он подошел к Арине. – Он, – охранник кивнул на Субботина, – тут так и стоял все это время. Ждал вас. Мне сказали, только недавно присел и тут же уснул. Разбудите его и идите вместе. Вы больше не понадобитесь сегодня. Арина разбудила Субботина, и они вместе вышли. Но Субботин почему-то не пошел в офицерскую, а пригласил Арину в оружейную, от которой у него имелся ключ. Когда они вошли, Субботин открыл дверь, которой не было видно за огромным плакатом с описанием имеющегося оружия. – Ну, просто спецчасть. Одни тайные комнаты, – засмеялась Арина. – Так везде в нормальных частях. Больше поговорить не удастся в ближайшее время. Ну что? Ну как? Сон Субботина улетучился, и Арина не меньше часа рассказывала, как все прошло. Упомянув также и про то, что теперь она уже не младший сержант, Арина с опаской взглянула на Субботина. Все же он военный старой закалки. Но он все время по-отечески улыбался и кивал головой в знак одобрения. Когда Арина завершила рассказ, Субботин посмотрел на нее, потрепал по плечу и сказал: – Мудро президент поступил. Мудро. Сейчас половина всего руководства – просто полнейшее говно. Так что теперь он борется и с самим собой. Сам развел этот бардак. Ну, теперь пусть подчищает. А свежие вливания и другой взгляд в армии нужны. Все правильно. Ну что ж. Уже двенадцать. Тебе надобно отдохнуть и поспать хотя бы пару часов. День дался Арине нелегко. Общее недосыпание в течение трех суток сказалось на работе всего организма. Поспав полтора часа, Арина делала все на автомате. Как будто сомнамбула. Но других вариантов не оставалось. В девять утра следующего дня она узнала, что президент со всей своей свитой тайно покинул территорию части и уехал в неизвестном направлении. Бейдер сообщил Арине, что через три дня она в составе особой, заново сформированной роты двинется на задание. И приказал предоставить ему список из двенадцати человек, которых Арина включила бы к себе в расширенное отделение. Жертвуя собой Герман, который только вернулся со своего последнего задания, застал Арину в глубоких раздумьях. Арина сидела и перебирала всех людей, с которыми она была в хороших отношениях и с которыми она готова была воевать плечом к плечу. Вообще ей все сейчас было странно. Она не понимала, как это все должно происходить. Как она будет приглашать к себе в отделение? Пусть уж дают всех, кто сейчас не при деле. Ей слабо представлялось, что кто-то будет гореть желанием пойти под ее руководство. Хотя ее нынешние подчиненные, с которыми они уже совершали несколько вылазок, были, как ей казалось, довольны ее руководством. – Арина, утро доброе! Ты чего такая смурная? Посмотри, день сегодня чудесный, мы живы. Что еще нужно для счастья? – спросил Герман, подходя к Арине. Арина скептически поморщилась, глядя на Германа: – Да уж, счастье. Да у меня тут проблема появилась. Подкинули мне идей для размышлений. – Давай, колись, в чем дело? – сказал Герман и прищурился, подставив лицо утреннему летнему солнышку. Арина немного поерзала.