На фоне всеобщего обнищания семье Арины Грик, в общем и целом, не на что было жаловаться. Учитывая новую ранжированность наград за участие в Третьей мировой войне, у Арины уже имелась третья награда по значимости. А это влекло за собой и прочие блага и послабления для семьи. И Арина это, безусловно, понимала. Говоря по совести, с одной стороны, ей нравилось, что ее ценят и видят ее достижения и успехи, но, с другой стороны, она не могла не замечать, что некоторые люди, которые служили под руководством других генералов, люто ее ненавидели и считали выскочкой и зажравшейся мажоркой. Им было невдомек, что за время ее руководства, начиная с того момента, как она стала ефрейтором, и до последнего времени, когда она дослужилась до майора, в ее подразделениях погиб лишь один из ее подчиненных – и то исключительно по вине неадекватного человека, которого «по великому блату» засунули в ее роту. Кроме одного погибшего, были, безусловно, и раненые, но они все как один поправили здоровье и вернулись под ее руководство. Арина сумела сколотить такой крепкий коллектив, что они все действовали как единый организм. И Бейдер, и даже сам президент страны знали, что у нее будет большое армейское будущее – несмотря на возраст, пол и отсутствие кастовой принадлежности к военным. О том, что она настоящий военный, говорило и прозвище, которое дали ей солдаты в самом начале ее карьеры. В армии прозвища были практически у всех. У Арины оно появилось, когда ей в первый раз доверили неофициальное руководство целым взводом и отправили на очередное задание. Задание они выполнили успешно, но уже практически на отходных позициях их настигла залетевшая на территорию вражеская авиация. Вражеские бомбы были сброшены по дороге, но пулеметы были все еще полны патронов, поэтому отступать взводу Арины пришлось под свист пуль. Одного из ребят из взвода довольно серьезно ранило, и он остался лежать прямо посреди открытого пространства. Тогда Арина приказала одним отвлекать внимание пилотов, другим стрелять по боевым машинам, а сама она бросилась спасать того солдата. И она спасла, протащив на себе добрых метров восемьдесят, пока не смогла передать его подоспевшим помощникам в ближайшем окопе. Атака была отбита. У них оказался один-единственный раненый, который мог бы погибнуть, если бы не Арина. Он оставался без сознания сутки. Потом стал приходить в себя. Один из ее солдат в прошлой, довоенной жизни являлся морским биологом и специализировался на изучении косаток. Он долгое время изучал то, как Арина руководила взводом. И как-то за ужином, когда Арина сидела с ним за одним столом, сказал: – Арина, а ты знаешь что-нибудь про косаток? Арина задумалась, потом повернулась к нему и сказала: – Саш, я несколько раз была на представлениях в Московском океанариуме. Это величественные… божественные создания. А потом я посмотрела фильм «Black fish». И меня он потряс. Мне кажется, косатки гораздо умнее нас. Они – другая степень эволюции. Их нельзя держать в неволе. Еще, кажется, у них матриархат. И где-то я слышала… считается, что у них коллективный разум. – Ты немало о них слышала. Да, все именно так. А еще они никогда не бросают своих и борются за каждого члена своей семьи. Прямо как ты. Ты наша косатка-предводитель. Ты наша Orca. Зачем объяснять кому-то про кого мы говорим. Я давно ребятам предложил тебя так называть. Ты не против? Арина рассмеялась: – Называйте, как хотите. Главное, не бросайте в терновый куст. Часы Апокалипсиса запущены Было около пяти утра на часах, когда колонна из броневиков въехала в Москву. Заезжать домой было запрещено. Необходимо было сразу явиться на встречу в Кремль. Арина смотрела, как с Каширского шоссе они съехали на мост, затем на МКАД. Казалось бы, пять утра, идет война. Время ни в бытовом, ни в глобальном смысле не располагало к необязательным поездкам. Но Москва уже не спала. Сотни машин неслись по московским дорогам. МКАД еще был относительно свободен. Арина и забыла уже, как это – проехаться по нему, что называется, с ветерком. Последний раз, доучившись в Москве по особой программе, Арина покинула Москву больше года назад. Слишком много боевых выходов, слишком много опасных заданий. Отдыха и перерывов почти не было. Но все это было в прошлом. Сейчас же ей очень хотелось есть, спать, но еще больше хотелось узнать, для чего подразделения части были срочно сняты со всех позиций. Да еще и произошло это по прямому приказу президента. Доходили слухи из других частей, что введено временное перемирие. Но никто… совершенно никто из вышестоящего начальства это не подтверждал. На душе у Арины было неспокойно. Говоря по правде, очень тревожно было на душе. «Уж лучше открытый конфликт, чем так, – думала она. – Неизвестно, чего теперь ожидать дальше». Вот показался съезд на Ленинский проспект. Любимый Ленинский. Сколько раз Арина тут проезжала, сколько с этими местами связано воспоминаний. Вот они проехали поворот, ведущий к старой родительской квартире, а через десять минут они уже проезжали и Аринин дом, где сейчас должны были тихо спать все домочадцы. Как хотелось завернуть туда, войти в дом, обнять их сонных, расцеловать, зарыться носом в копну волос на затылке младшего сына, вдохнуть его теплый, любимый до боли, родной запах. Потом чмокнуть своего сонного старшенького в щеку. Обнять маму и зарыться самой в ее теплые, любящие объятья. Повиснуть на муже гирей, держась за его плечи, прыгая вокруг него, и прижаться свой щекой к его небритой. Как же она соскучилась! Больше года Арина держалась, а сейчас на нее нахлынула такая сильная волна чувств, что она ее просто сбивала с ног. Хотелось все бросить, убежать и разрыдаться. Сейчас этого Арина допустить не могла. Теперь у нее были ее солдаты, ее офицеры, за которых она также в ответе. Они для нее тоже дети. Она обязательно сегодня попадет домой, обязательно. Но чуть позже. Внезапно им поступил приказ проехать всей колонной к Фрунзенской. Оказалось, что в Кремле давным-давно не сидит никакое руководство, а все высшие чины разделены и тайно колесят по Москве, переезжая из одного закрытого объекта на другой, чтобы у диверсантов не было возможности их выследить. После разгрузки Арина разделилась со своей ротой. Рота в полном составе отправилась в одну из школ, в которой уже достаточно давно были отменены все занятия, а здание передано под нужды военных. А Арина отправилась вместе с остальными офицерами среднего звена ожидать приказа в здании Главного управления Следственного комитета, расположенного в переулке Хользунова. Конечно же, ни Арина, ни остальные офицеры здесь раньше не были. И всем им было невдомек, по какой причине они вообще оказались здесь. Но приказ поступил сверху, так что обсуждать его и задавать лишние вопросы никто не собирался. Учитывая, что, в отличие от Америки, служить в армии РФ наравне с мужчинами женскому полу стало разрешено совсем недавно, среди всех остальных офицеров такого ранга Арина смотрелась белой вороной. Ей это, конечно, было не совсем приятно. Она стояла чуть поодаль, отделившись от всей группы, когда к ней тихонько подошел уже знакомый ей Ковальский. Он ухмыльнулся и выставил вперед руку для рукопожатия. Они не виделись очень давно. Арина пожала руку и только после этого Ковальский сказал: – Ну, здравствуй, загадочная Арина Грик. Сто лет не виделись. Слышал про твои успехи. Ты молодец! Поздравляю с фееричным продвижением по службе. Тяжко тебе, наверное, пришлось? Про Смирнова я только спустя три месяца узнал. Мы на следующий день в полном составе были отправлены прямо к границе. У меня полроты не стало сразу, в первые же три дня. Слышал я и про ситуацию с Никаноровым. Совершенно дикий случай. Но, я так понимаю, руководство на этот раз не позволило виновных отмазать. Это похвально. Насчет Германа – я не в обиде. Всегда казалось, что вы должны вместе служить. Вы, как альфа и омега. – Здравствуй, Даниил. Про Никанорова… Это была единичная ситуация, которую не замолчали. А сколько таких ситуаций по всей стране? Про Германа. Да, прости, он – моя правая рука. Не знаешь, по какому поводу нас вызвали? – Нет. Я не в курсе. Самому интересно. Да и ребятам из роты что-то отвечать нужно. Ни у кого никакой информации. Арина понизила голос и чуть больше наклонилась к Ковальскому: – Ты слышал информацию о прекращении огня на линии фронта? Слышал о том, что у нас перемирие? И противники и наши сложили оружие? Я не знаю верить этому или нет? – Я слышал об этом ровно в том же объеме, что и ты. И я не знаю, от кого эта информация исходит. Надеюсь, сегодня хоть что-то прояснится. Посмотри, тут находятся начальники рот и офицеры более высоких званий со всей России. Мы сейчас в большом зале набиты, как селедки в бочке. В этот самый момент двери распахнулись, и Арина увидела генерал-майора Александра Бейдера собственной персоной. Вокруг воцарилась тишина. И тут же все встали, отдавая честь генералу. Сказав «вольно!» и махнув рукой, Бейдер продолжил: – Так… Мои офицеры выходят, мы уезжаем. Остальных прошу дождаться своих непосредственных руководителей. Они за вами скоро придут. Больше сотни человек сорвались со своих мест и прошли на выход за генералом Бейдером. Арина и Ковальский последовали за всеми. Разойдясь по бронированным микроавтобусам черного цвета, они направились в сторону области. Ковальский, Арина и еще несколько офицеров сели в одну бронемашину. Они поехали по знакомой уже дороге ровно в обратном направлении – туда, откуда только что прибыли. Не доезжая МКАДа, за большим военным постом они свернули под мост и выехали на Теплостановский проезд. Арина тысячу раз проезжала по этой дороге и на машине, и на автобусе. Это была дорога к старому дому ее родителей. И, когда они остановились у огромных ворот, она почти не удивилась. Этот комплекс был самым загадочным объектом юго-запада столицы. По слухам тут была часть ФСБ и хранился засекреченный архив КГБ. Машина проехала за ворота и остановилась у здания, которое находилось в самом центре огороженной территории. Войдя внутрь здания, они оказались в холле, имеющем форму шестиугольника. Далее Арину и еще шесть человек, которые, как она знала, являлись командирами полков, подозвал офицер, одетый во все черное. Рядом с ним стояли два спецназовца, вооруженных модернизированными автоматами Калашникова, в полном боевом бронекомплекте. На головах были специальные интерактивные шлемы. То и дело по одному из шлемов проходила информация, которую просматривали бойцы. Человек в черном жестом пригласил шестерых пройти к дальней двери. Они подчинились, остальные же так и остались стоять в холле. Как только дверь захлопнулась, Арина и остальные пошли по длинному темному коридору, а когда дошли до его конца, оказалось, что там находился огромный бронированный лифт. В лифте не было привычной нумерации этажей, а только какие-то непонятные Арине сокращения. Человек в черном нажал на кнопку, на которой было написано «НЖ.В.С». Лифт медленно пополз вниз. Сердце Арины бешено забилось. Ей стало очень неуютно. По Арининым подсчетам они проехали не больше трех этажей, но лифт спускался очень медленно. Выйдя из лифта, они вошли в еще одну дверь, ведущую в еще более длинный коридор, в конце которого их уже поджидал генерал-майор Бейдер. Он остановил их, когда они попытались приветствовать его: – Уже здоровались. Итак, прошу всех быть предельно внимательными и говорить только тогда, когда вас будут спрашивать. Вас выбрали для разговора. И это абсолютно секретный… приватный разговор. Никто за стенами этого здания не должен о нем знать. Прошу вас иметь это в виду. Вы принесете присягу о неразглашении разговора и того, что вы сегодня видели или увидите. Что ж, пройдемте. Нас уже ожидают. Бейдеру открыл дверь другой человек в черном, к которому также были приставлены два человека в боевой экипировке. Войдя в дверь, Арина с удивлением обнаружила еще один лифт. В этот раз лифт опускался дольше. Еще несколько этажей вниз. После этого они прошли по очередному длинному коридору. И остановились перед высокой дверью, напоминающей вход в сейфовое хранилище. По обеим сторонам двери стояли по два вооруженных спецназовца в бронекомплектах. Один из двух, стоявших слева от входа, доложил кому-то по рации о приходе ожидаемой группы. Дверь открылась. Вся группа, включая Арину, зашла внутрь. Они оказались в достаточно просторном, но одновременно с этим очень уютном зале. На стенах с одной стороны была очень красивая и практически не отличимая от оригинала имитация окон. На остальных стенах висели картины Кандинского раннего периода. Арина смотрела и не могла понять, имитация ли это, или все же это были оригиналы. Она склонялась к тому, что почти наверняка это оригиналы. Арина полюбовалась еще немного и продолжила осматривать комнату. Справа от двери находился огромный камин, который, скорее всего, как и окна, являлся имитацией. Камин был выполнен столь искусно, что Арину постоянно охватывало чувство, что они находятся вовсе не под землей, а где-то в загородной резиденции. К огромным окнам, которые начинались от самого пола и заканчивались почти под потолком, были приставлены длинные и широкие фуршетные столы, на которых стояли различные яства и напитки. Главный распорядитель – так Арина окрестила человека, который встретил их наверху и проводил сюда – объявил, что офицеры могут угоститься после долгой дороги. Все, кроме Арины и Бейдера, последовали его приглашению. И хотя Арина так же, как и все остальные, была неимоверно голодна, она не стала подходить к столам. Бейдер приблизился к ней и очень тихо, почти шёпотом сказал: – А теперь мы с тобой пройдем вон туда, – и он показал на небольшую, совсем неприметную дверь слева от входа. Стараясь не привлекать к себе внимания, они прошли к двери. За их передвижениями наблюдали только распорядитель с охранниками. Офицеры были заняты тем, что набирали еду и наливали напитки. Когда Бейдер и Арина подошли к двери, та автоматически бесшумно отъехала в сторону, и они вошли в большой кабинет правильной квадратной формы. Арина вновь смотрела глаза в глаза президенту. Тот сидел за большим столом из красного дерева. Торцом к нему располагался еще один длинный стол для переговоров, за которым сидело всего два человека: министр обороны Ворган Савелий Владимирович и председатель правительства РФ Мышкин Иннокентий Лаврентьевич. Савелий Владимирович ни у Арины, ни у остальных в качестве министра обороны вопросов не вызывал вовсе, поскольку мужчина он был военный, суровый и в общем-то армией руководил неплохо, особенно по сравнению с генералом Конфеткиным, который был министром обороны до него. А вот Иннокентий Лаврентьевич пробуждал у простого народа не только вопросы, но и непонимание. В народе его иначе как Мышка Кеша и не звали. Был он очень молод, задумчив, немного не от мира сего. Мышкин ровным счетом ничего не решал, а все его выступления были только отголосками выступлений президента, да и читал он их исключительно по бумажке. В общем, к этому персонажу политической элиты России народная «любовь» была особой. По слухам, президент и сам недолюбливал его, но жена Мышкина была дальней и очень настырной родственницей Вячеслава Александровича. А семейные узы для него были дороже всего на свете. Президент встал и подошел пожать руку Бейдеру. Потом он приблизился к Арине, посмотрел на нее немного дольше положенного и протянул руку для рукопожатия. Она незамедлительно протянула в ответ свою. – Добрый день, командир Арина Грик. Очень рад вас видеть, рад слышать об очередных ваших успехах. И рад, что вы прошли наш маленький тест. – Добрый день, Вячеслав Александрович. Так с едой – это был тест? – Конечно. Вместо того, чтобы осматривать комнату и строить предположения о том, зачем их сюда пригласили, они накинулись на еду. Вы тоже явно голодны, но к еде не притронулись. Это похвально. – Спасибо, конечно, за похвалу, но это просто чистое любопытство, не более того, – смущенно произнесла Арина. – Я не знаю, правда ли вы смущаетесь, или играете, но это вполне уместные эмоции. И все же факт остается фактом: к еде не притронулись только вы и генерал Бейдер. Это о многом говорит. Знаете, вы первая женщина, которая оказалась на этом секретном уровне. До вас здесь не было ни одной особи женского пола. Арина посмотрела на президента нарочито удивленно: – Почему? Они не заслужили доверия? Президент улыбнулся: – Я вообще женщинам не очень доверяю. Арина все еще оглядывала кабинет президента: – Это правильно. Бабам верить нельзя. Президент искренне рассмеялся. А вот министр обороны сидел насупившись и с недоверием смотрел на Арину. Он спросил ее: – То есть вы утверждаете, что вам доверять нельзя? – Мне? Мне можно. Я – человек. Тут все высшее руководство, находящееся в зале, захохотало. Арина же только растянула улыбку на лице. Она всегда пользовалась этим приемом: чтобы к тебе относились чуть менее подозрительно и враждебно, нужно хотя бы постараться разрядить обстановку шуткой. Улыбаться президент закончил так же быстро, как и начал. Он повернулся к Мышкину, который сидел и весело играл в какую-то игру на телефоне.