– Не знаю. А что? С ней что-то случилось? Гуань Юй не смог сдержать улыбки. – Можно сказать и так. Она умерла. Лена была террористкой. Это она устроила тот взрыв. – Это неправда! – горячо сказал Стас. – Я видел того, кто… – Они были в сговоре! – перебил его Юй. – Она состояла в порочной связи с террористами из ОКП и несколькими чиновниками, ратующими за расширение прав нижних. Стас молчал. – Ты что-нибудь знал об этом? – потребовал ответа Гуань Юй. – Нет, – сказал Стас. – Я ничего этого не знал. Она болтала всякое, но не более. – Что именно она болтала? Стас выдохнул воздух через ноздри и ответил: – Что все пóсты – ленивые болваны. Что она всё ещё одна из предместников. А ещё, что скоро всему придёт, прошу прощения, пиздец. – Так и сказала? – Да. "Бла-бла-бла, всё неважно, потому что скоро всему этому придёт пиздец", – как смог, процитировал Стас. – И смылась. И этим же вечером бáхнул взрыв. Гуань Юй поморщился, слыша предместный жаргон Стаса. – Понятно, – сказал он. – Хорошо. Значит ты тот, кто ты есть. Герой. Нам такие нужны. Люди должны видеть, что исключительная доблесть может открыть многие дороги. Для начала я предлагаю тебе вступить в корпус, как только ты закончишь восстановление. Сможешь выходить наружу под наблюдением куратора. Что ты скажешь на это? Согласен? Я слышал, ты хотел навестить свою мать? Стас утвердительно кивнул. – Вот и славно, – сказал Гуань Юй и похлопал его по больному плечу. – Давай, салага, лечись, восстанавливайся. Новые распоряжения будешь получать от меня лично. Как встанешь на ноги – отправляй запрос на выезд, и мы всё устроим. – Как она умерла? – спросил Стас, когда Гуань Юй был уже на пороге. – Сгорела, – сказал тот, не оборачиваясь. – Дотла. Когда тренер ушёл, Стас, утонув под грузом новой информации, крепко заснул. С утра ему пришлось пересматривать свои воспоминания (теперь он и так мог делать), чтобы убедиться, что ему не приснился визит ментора. Восстановление шло медленно. Новые конечности отказывались слушаться, даже несмотря на работу наномашин в его нервах. Для тренировки координации движений Стасу прописали постоянное движение и в частности игру на барабанах. Он быстро увлёкся этим делом, и время пошло чуть быстрее. Однажды, когда он играл у себя в палате на псевдографической установке, к нему заглянул смуглый лысый мужчина, рука которого была частично восстановлена после жуткого ранения. Стас сперва смутился, потому что со стороны это выглядело глупо – человек сидит на стуле, машет руками и топает ногами в абсолютной тишине. Но оказалось, что это Магомед, тот самый музыкант из парка, и что он также проходит восстановительную терапию в соседней палате. – Завораживает, да? – Да, – согласился Стас. – Я был на вашем выступлении… – Я знаю, кто ты, парень, – сказал Магомед. – И можешь меня не хвалить, давай пропустим это. Лучше скажи мне, ты хочешь стать музыкантом? – Э-э, – замешкался Стас. – Я никогда не думал об этом. И правда, Стасу всегда казалось, что музыку могут делать только особенные люди, да и те наверное все давно вымерли. Прикосновение к этому чуду ощущалось почти как запретное наслаждение. Неужели он тоже может? – Ну подумай, – сказал Магомед. – Раз нравится, почему бы не делать, так? – А что для этого нужно? – О! – музыкант широко улыбнулся. – У тебя всё это есть. Во время концерта я чувствую всех, кто подключается. Во многом моя музыка – это бесконечный поиск резонанса с публикой. Но лучше всего это выходит, когда слушатель следует за мной. Я видел, как ты пошёл по моим стопам, и я уверен, что это сделало мою пьесу лучше. – Это приятно слышать, – сказал Стас. – Но с чего начать? – Со времени, – сказал Магомед. – Как это? – Что по-твоему такое время, парень? – Эмм… Так сразу и не сформулировать ясным языком… – Это уж точно. – А вы знаете? – спросил Стас. – Точно? Магомед опять широко улыбнулся и сказал: – Время – это параметр движения. – Слишком глубоко, – сказал Стас. – Ну почему же? Очень просто. Есть движение верх, вниз, направо, налево, вперед, назад, вокруг осей и вдоль траекторий; и всё это возможно, потому что есть ещё и движение "туда" – во время. И также как любой произвольный участок пути, время можно разделить на одинаковые отрезки. Группы этих отрезков – пульсации – взаимодействуют между собой подобно волнам света и звука, только в гораздо более широком диапазоне. Их можно почувствовать при помощи танца и слуха. Звуча одновременно, они складываются и вычитаются, усиливают и ослабляют друг друга, порождая различные тяготения. Ритмические рисунки, таким образом, – это временные кристаллы, позволяющие разуму человека измерять и растягивать время по своему усмотрению. – Это, по-вашему, очень просто? – спросил Стас, смеясь. – Это абракадабра! – Тренируй своё чувство времени, парень, – сказал Магомед, не обращая внимания на замечание Стаса. – Это самое важное. Всё к чему-то идёт. У каждого события есть свой ритм. Взвешенное решение невозможно вне сетки пульса. Время, хоть его и не существует, – это всё, что у нас есть! Танцуй, пока тело твоё способно подражать твоим чувствам. В корпусе тебя этому не научат… И тут Стасу стал понятен интерес Магомеда. Наверное, тот подслушал, как Гуань Юй вербовал его в фуражиры, и теперь пытался открыть молодому поколению глаза на другие способы жить свою жизнь. – Спасибо за ликбез, – сказал Стас своему гостю. – А что такого в том, чтобы быть фуражиром? Магомед посмотрел на юношу искоса и сказал: – Решительно ничего плохого. Наверное, каждому своё. И ушёл. Больше Магомед не возвращался, а Стас почему-то вовсе перестал играть на барабанах. Следующим гостем был дядя Виталя. Старик вроде бы ничуть не помолодел, но выглядел моложе – ухожено и даже стильно. Длинные седые волосы он теперь зачёсывал назад. – Ну ты ваще, конечно, Стасик! Киборг, блядь! – закричал он, увидев своего племянника в новом обличии. – Это ж как тебя шандарахнуло, что ноги вон с руками поотрывало? Поди летел и бздел дальше, чем видел? Как ты выжил-то вообще? Демон! Вот, что значит – наш человек! – Четыре с половиной метра пролетел, – сказал Стас. – Это если в длину. – Ну всё, можно и посидеть немного, да? – Это уж точно. Ну а ты как живёшь, чего нового? Давно я к тебе не захаживал, всё как-то недосуг. Ты не серчай на меня, дядь Виталь. Старик махнул рукой. – Э-э, хватит. Чего я, молодым не был? У меня всё нормально. Хорошо даже. Хрен знает, как, но я смог здесь неплохо устроиться. Я тупо комментирую игры и иммерсионки, да делаю ставки, кто победит в соревнованиях. В общем, все ржут, а мне прилетает немало очков репутации. Могу питаться в элитных заведениях, пользоваться услугами лучших из лучших. Заново открыл для себя многое, если ты понимаешь о чём я, хе-хе. В общем, кайфую. Сам не ожидал, что скажу такое, но мы, Стасик, правильно поступили, что сюда пришли. – А что ты думаешь по поводу мамы? – Надька-то? Ну…, – дядя Виталя скривил косую мину. – Я не знаю, что у неё в голове. Если она говорит, что хочет остаться, то мы должны это принять. – А вдруг она в беде! Вдруг её шантажировали? На том видео – она держит в руках какую-то куклу и теребит её. Я тысячу раз просмотрел! Зачем она это делает? Это сигнал! Может там ребёнок в заложниках, и она не могла уйти? – Ты до хрена выдумываешь, сынок, – сказал дядя Виталя. – Почему тогда она не воспользовалась следующим окном? Стас сжал и разжал челюсти. – Я не знаю. – Вот! Там может быть такое происходит, что и представить невозможно, не будучи прямым свидетелем. А некоторых вещей вообще лучше не видеть. В жизни знаешь, как бывает? О-хо-хо! Подумай лучше, как устроить свою собственную жизнь. Найди подружку, заведи друзей. И потом, все родители уходят, рано или поздно. Ты уже взрослый пацан, пора бы и адаптироваться. – Вот и адаптируйся, – пробурчал Стас. – За меня не переживай, – сказал старик. – Я схоронил всю свою родню, кроме тебя, и сам сто раз должен быть мёртвый по всем законам природы. Мне жаловаться не на что. Кстати про жалобы, слыхал, что стало с Родионом? Помнишь такого? Который всё собакой хотел стать? У дяди Витали была феноменальная память на собственные перлы. – Помню, – сказал Стас. – Ну и? Чего с ним? – Террорист, говорят. Вроде как, он и устроил всю эту суету из-за которой тебя так распидарасило. Сучёныш, блядь! Стас знал, что Лена поддерживала связь с Родионом. Кажется, она пыталась помочь ему с разрешением на визит в верхний город. Зачем она сказала тогда, что едет на Воробьёвы Горы? На что надеялась? Неужели она хотела, чтобы Стас погиб? Почему тогда сразу не уточнила место свидания? Что-то здесь не складывается. – И что с ним стало, с Родионом? – спросил Стас. – Убит при задержании, – сказал старик. – Что я могу сказать. Собаке – собачья смерть.