– И потом, мы нашли тут кое-что получше ружий и гранат, – сказала своё слово Надя. – Я ещё не подключалась к местной базе данных, но уже могу уверенно сказать, что мы нашли неиссякаемый источник энергии! Только представьте себе – тепло круглый год для всего поселения! – Какого ещё поселения, мля? – удивился Чехман. – Над этим бункером мы возведём новый город, который потом станет столицей северных предместий! – возвестил Петров, но произвёл совершенно не тот эффект, которого ожидал. Бэчепэшники рассмеялись громко и без оглядки на всякие приличия. Минуты три они гоготали, как дикие звери, кто-то из них даже опустился на колено, не в силах устоять прямо. Борисовцы наоборот напряглись и стояли неподвижно, подозрительно разглядывая этот цирк. Щёлкнул затвор. Смех утих. – Мы с вами должны что-то обсудить? – спросил Петров, сжимая в руках автомат. – Да, Михалыч, – сказал Чехман. – К нашей, мля, общей досаде. Сказав это он вытащил из нагрудного кармана чёрную коробочку размером с ладонь. – Что это? – спросил барин. – Ща-ща. Вырубите свет! И заткнитесь! Надя сделала шаг назад, пригасила свет и осталась возле выключателя. Чехман положил коробку на стол, стукнул по её поверхности два раза и отпрянул. Борисовцы отступили от стола, но ничего не произошло. – Блядь, не той стороной опять! – огрызнулся мародёр, перевернул прибор и повторил операцию. Над чёрной поверхностью возникло серое изображение очень красивой девушки с большим неправильной формы шрамом рассекающим лоб наискосок. – О! – хором выдохнули борисовцы. Она заговорила на удивление громко и отчётливо для такой маленькой коробочки: – Меня зовут Елена Петрова. Я – дочь хозяина северной губернии Бориса Петрова. Несколько лет назад я сбежала из дома, чтобы воплотить дерзкий план по уничтожению Термитника изнутри. Я смогла проникнуть внутрь полиса и стать одной из них. Всё это я делала с одной лишь целью – положить конец гнёту пóстов. Вы можете осуждать меня, но выслушайте моё послание. Вчера я из достоверных источников на самом верху узнала, что нашему миру грозит неминуемая гибель. Почти через пять лет нашу планету сожжёт луч смерти, уже уничтоживший аппаратуру древних около соседней звезды. Не выживет никто из тех, кто останется на Земле. Не станет самой нашей планеты, потому что в итоге она упадёт на Солнце! Слушайте меня внимательно! Это не шутка! Всё, что вы когда-либо знали, воспринимали и создали, исчезнет навсегда через пять коротких лет! Тем временем, пóсты собираются улететь в космос на той штуке над вашими головами. Они хотят бросить всех нас на произвол судьбы и продолжить жировать на наших костях. Но ещё раньше между пóстами начнётся война за право спастись, а вы все попадёте под её жернова! И я не знаю, что ждёт меня за то, что я распространила эту информацию, но я не мой отец, и мне не жаль отдать жизнь за правое дело, особенно, когда жить осталось так мало! Если меня убьют, отомстите за меня! Отомстите им за всё! Изображение застыло. В гостиной воцарилась тишина. Люди разглядывали друг друга как какую-то диковинку. Каждый ощутил себя живым мертвецом хотя бы на мгновение. – Тьфу, блядь, я уж думал что-то серьёзное, – заговорил наконец Петров. – Конец света испокон веков ждут, а его всё никак нету. Вы из-за этого напряглись? Где вы взяли эту штуку? – Нашли среди подарков в одном из контейнеров, – сказал Леван. – А потом и не в одном. Эту хрень теперь наверное увидали уже очень многие, так что… – Так что – что? – Так что всё меняется, мля! – сказал Чехман, сделав шаг вперёд. – С хуя ли? – набычился Петров. Шер и Серов подняли оружие. Люди из БЧП отреагировали немедленно. И вот они стоят, направив стволы друг на друга. Одна искра – и начнётся пожар, который погубит всех. Надя, стоявшая в тени колонны, закусила губу и начала потихоньку сдавать назад ко входу в контрольную. – Мы ей верим! – сказал Чехман. – И вы тоже должны поверить, – поддержал его Леван, демонстративно опуская оружие. – У нас есть пять лет на то, чтобы завершить свои дела и наконец взять своё. Разве это не всё меняет? – Я люблю свою дочь… Но вы верите взбалмошной истеричке. А может и вовсе кому-то, кто ей притворяется. Посмотри на неё, – Петров указал пальцем на застывшее изображение дочери. – Скулы другие. Нос больше. Это может и не она. А даже если и она, то с чего ты взял, что она имеет доступ к подобным вещам? Вчерашний предместник шпионит на самом высоком уровне? Не смеши мои носки. Славик! Ты-то понимаешь, что это детская чепуха? Кто подсунул тебе эту вещь? Неужто сам нашёл? Чехман замялся и насупился. Видно было, что Петров хоть и пробил брешь в защите парней из братства, но не сломил её. Надя сделала ещё несколько шажков назад и скрылась за колонной. В приглушённом свете она смогла незаметно отойти на значительное расстояние. Но шальная пуля ей всё ещё грозила, поэтому Надя решительно нацелилась на дверь контрольной и замерла, выжидая. – Тебе ведь её дали, так? – продолжал свою цепь догадок Петров. – А то как бы ты ещё допёр до того, как её включить? Кто это был, Слава? Это старая Вера сделала? Я прав? Она? – Даже если она, то чё? Не могла же она сама сделать эту хуёвину, мля? – М? – Сообщение-то настоящее, – пояснил Леван. – И ты не видишь, что она пытается сделать? Слава? Она же твоими руками мстит мне за казнь племянника. – Сообщение… – Сообщение может и настоящее, только важность его оценивал не я – ваш барин, а какая-то старая шмара! Это всего лишь месть. – Нет, – сказал Чехман. – Это конец света, Михалыч. Как и предсказывал Ерёма. – А я на хуй отменяю конец света! – гаркнул Петров. – Сейчас же собираемся и уходим отсюда. – Если бы, – с нескрываемым сожалением сказал Леван. – Ну и что вы намерены делать? – спросил Серов. – Хватит кота за яйца тянуть. Говорите. Делайте. Что-нибудь. Надя была в одном рывке от двери в контрольную. Отсюда она уже не видела разговор, но всё слышала. – Ты стал слабоват, Михалыч, – сказал Чехман сдавленно, будто боролся со своей привычкой подчиняться Петрову. – Ты совсем продался пóстам за их примочки и подачки, мля. Уже несколько лет бегаешь на цырлах перед ихним засланцем, выпрашиваешь батарейки, да удобрения. А ведь они, хоть и случайно, как ты говоришь, но всë ж убили твою жену и мою родную тëтку. И теперь они вообще хотят нас всех замочить. Мы для них типа как скот, мля, – захочу накормлю, а захочу – хуй отрежу. И так оно, мля, всегда и было. Короче. Никакого союза и совместного житья я с этими тварями ебаными не признавал и не признаю. Я тебя уважаю, конечно, но вроде как выходит, что ты нам стал как бы, мля, враг. Или союзник врага, мля, как хочешь понимай. В общем, дальше ты пойдёшь с нами. Добровольно, куском или частями, выбирай сам прямо сейчас. Между первым оглушительным хлопком и разрушительной бурей, последовавшей после, было ровно одно мгновение, за которое Надя успела запрыгнуть в контрольную и запереться там. Снаружи ещё минут пять доносились звуки выстрелов и приглушённые крики. Слов было не разобрать. Несколько пуль с гулким стуком врезались в дверь, но отскочили, не пробив её. Надя уселась на полу, обхватила дрожащими руками свои колени и заплакала. В дверь за её спиной ударили ногой, затем ещё раз, но та не поддалась и на миллиметр. Первое, что она сделала, когда они обнаружили двери – научилась их запирать. Этот параноидальный, но прозорливый шаг спас ей жизнь. Здесь её никто не достанет! – Выходи, сука! – услышала она глухой голос за дверью. – Пошёл ты на хуй, урод! Ты и твоё братство крайней плоти! В дверь снова ударили, а потом и выстрелили короткой очередью. Значительного эффекта это не произвело. Вместо того, чтобы кричать через дверь, Надя подошла к пульту управления компьютерными системами и достала из кармана ёмкость с атласом. Пока оставшиеся члены братства колотили пуленепробиваемую дверь ногами, жидкость взломала первый уровень защиты. – Вам пиздец! – объявила она по громкий связи и включила микрофоны в гостиной. – По-моему, ты перепутала, кто из нас заперт, – хрипло отозвался Леван. – По-моему, ты пальца от жопы не отличаешь, обезьяна! – Петров! – ахнула Надя. – Ты жив? – Жив, дочь, – голос у него был вялый. – Они меня повязали. Пацаны мертвы. Возвращайся в Борисовку, собирай народ. Убей старую суку. – Заткнись! Ты уже не главный, мля! – отозвался Чехман. – И потом, ты ёбу дал? Куда она побежит? Она внутри, а мы-то снаружи. – Вот именно, – сказала Надя. – Я нахожусь в контрольной. Перекрою двери и кислород, и вам конец. – И погубишь своего папочку? – спросил Леван. – Что-то я сомневаюсь. – Петров, ты сильно ранен? – Давай, – ответил он. – Просто сделай это. – Ты сильно ранен? – Я уже считай, что мертвец, Наденька… Ай, сука, отвали от меня! Атлас пробрался на уровень ниже, и Наде стали доступны системы видеонаблюдения. Она вывела изображение на экран и увидела, как двое здоровых лбов тащат к выходу вяло сопротивляющегося Петрова. На полу в хаосе осколков и лужах свежей крови лежали несколько мёртвых тел. Тот молодой борисовец, имя которого она так и не узнала, пытался забежать в закрытую изнутри контрольную, но был изрешечён со спины. Серов лежал на Алишере, лицом вниз, как будто был настигнут пулей, пока пытался поднять товарища с пола. Из братства выжили только Леван и Чехман. Воистину, неубиваемый ублюдок! Мародёры выскочили в колодец, таща на себе Петрова. Ей не хватило каких-то жалких секунд, на то, чтобы захлопнуть перед ними дверь в бункер. По закону подлости, стоило им пересечь его порог, как атлас предоставил Наде все необходимые права. Она сразу же заперлась от них изнутри, благо, компьютер прекрасно понимал естественную речь, и его не нужно было просить дважды. Спустя какое-то время она услышала низкий шум. Включив наружную камеру она увидела, как на дно колодца упала граната. Она взорвалась, и Надя инстинктивно отпрянула от экрана. Изображение пропало, но вскоре вернулось. Кольца колодца были повреждены, и грунт медленно осыпался. Ну вот и всё. Они похоронят её здесь живьём… Живёшь себе, строишь планы, отказываешься от одного, выбираешь другое, добиваешься результатов… И тут приходит толпа отмороженных психов, и лишает тебя всего… В который раз это случилось со мной? Сколько раз я убегала от проблемы, но потом снова попадала в капкан? Всё? Этот раз последний? Цепь бессмысленных перерождений окончена? Сдохну здесь совсем одна, и никто обо мне не вспомнит… Так и было задумано? Или так и было бы в любом случае? Впрочем, если верить тому сообщению, то через пять лет помнить что-либо будет просто некому. Не всё ли равно, как умереть в таком случае? Может быть её участь даже вполне завидна. Что будут делать люди, когда узнают, что скоро конец света? Грабить, резать, убивать, есть, пить, трахаться, в общем, всё то же, что и обычно, только на сей раз от души? Нет уж, увольте. Этот праздник жизни я могу и пропустить… Внезапный стук в дверь вырвал её из оцепенения. – Серов! – Хуёв! Открывай! Ёбаная старая Вера, а я говорил ему! Выберемся, я её наизнанку выверну и говном намажу! Надя впустила его в контрольную. Левая рука у него висела бессильной плетью, вся в крови. Лицо тоже было в крови, скорее всего в крови его друга. – Не факт, что выберемся, – сказала Надя. – Они засыпали колодец. С вентиляцией беда. – Выберемся, – сказал Серов. – Не бывает, чтобы в таком месте был единственный вход. Делай свою работу. Ищи планы, схемы, что угодно. Мы должны выйти. Пока ещё не время умирать. На этот счёт от Всевышнего будет отдельная команда.