Более десяти тысяч часов напряжённой работы отделяют его от того, кем он был раньше. Стас вернулся домой, но совсем другим человеком. Постчеловеком. И всё это время он ждал одного единственного момента – как он ворвётся в избу Петрова и отрубит ему на хрен голову! Он ждал этого пять лет, и вот этот день настал. Грязь и слякоть замедляют его, но не останавливают. Он достигает столицы северных предместий за неполный час. Оказавшись неподалёку, Стас вызывает карту, обновляемую каждый день со спутника. Там, где не мешали болота и озеро, поселение было обнесено высокой деревянной стеной. Классическое решение для этой местности. После внимательного изучения снимков, выяснилось, что в Борисовку можно было попасть несколькими путями, но все они охранялись. Вспомнив, что он теперь совсем не тот, кем был, Стас решает сразу пойти к парадному входу. – Кто идёт? – спрашивает дозорный из-за стены. – Открывай, – отвечает Стас. – А чего не коптером? – ворчит мужик, но всё же отпирает. – Есть же уговор. Чем обязаны? – Пешая инспекция, – отвечает Стас. – Веди меня к Петрову. – Так его нет, – отвечает дозорный. – Передать, может, чего? Выходят и другие мужики. Все, как один, вооружены, но стволы держат опущенными. – Как, нет?! – Стас спросил это так, что стражники отпрянули и сами напряглись, не понимая теперь, хвататься им за бесполезное оружие, или падать ниц. "Ого", – подумал Стас, дивясь произведенному эффекту. Он и забыл, насколько исходники боятся фуражиров. Ему понравилось это новое ощущение власти. – Старшóй уехал в экспедицию! – объявляет наконец тот, кто открыл ворота. – Мне нужно в его избу. Отведите меня! – Не положено, командир. Есть же уговор… Стас делает мысленное усилие, и из его руки вырастает полимерный меч. – Перечить мне вздумал? Шестеро охранников вскидывают автоматы и ружья и направляют его на Стаса. – Мы не хотим стрелять, – говорит один из них. – Скажи, что тебе нужно, или уходи! – У меня нет на это времени. Если вы сейчас же не разойдётесь, я вас разорву на куски, – спокойно заявляет Стас. – А потом то же самое сделаю со всеми остальными. Он давно репетировал, как это будет выглядеть, и готов был применить силу. Юный фуражир едва сдерживался от того, чтобы искромсать этих людей в мелкие лоскуты. Уж этому его научили хорошо. Мужики переглянулись и убрали оружие. – Ну проходи, ебанутый, – сказал стражник. – Мне-то чё? Я своё дело сделал. И так они быстро потеряли к Стасу интерес, что тот опешил. Охранники захлопнули за ним ворота и разбрелись по своим постам, как будто ничего особенного не произошло, оставив незванного гостя стоять в луже посреди улицы. Был самый разгар дня, поэтому людей вокруг было достаточно много, и теперь все они смотрели на него. Дети прятались за родителями, а собаки вертелись рядом, боясь подать голос. Стас издал нервный смешок, убрал меч и направился в центр поселения. Дома стояли вдоль прямых улиц, лучами расходящихся от центральной постройки – избы барина. Пока юный фуражир шёл, за ним на почтительном расстоянии медленно рос хвост из заинтересованных людей. Всё это очень плохо сказывалось на его боевом настрое. Перед калиткой его снова встретила охрана. – Барин в отъезде, – сказал мужчина с повязкой на глазу. – Я ищу Надежду. – Её тоже нет. Уехала вместе с Михалычем. Должны были вернуться позавчера. Ждём. – Врёшь! Впусти меня. – Никак нет, – ответил тип с повязкой. – Есть же уговор. Ясно сказано, что в дом вашему брату можно только по приглашению. Вопрос престижа. Стас делает уверенный шаг вперёд. – Пусти меня, иначе я применю силу. – А применяй, – сказал одноглазый. – Я своё пожил, а устав нарушать мне никто не разрешал. Фуражир медленно вытащил меч. – Мне на тебя насрать, понял? Я служу Михалычу, а не… Не успел мужик договорить, как Стас одним движением разрубил его автомат пополам. Сталь поддалась, словно спелый плод. Сломанное оружие сначала повисло на ремне, а потом рухнуло на землю. Второй охранник бросился наутёк. Одноглазый пятится к стене, закрываясь руками и вопя: – Пошёл на хуй! На хуй иди, понял?! Стас направил на него свой меч и почувствовал, как хищнический инстинкт овладевает его психикой. Этот жалкий уродец осмелился спорить с ним – человеком, который пришёл восстановить справедливость. Решает сила! Разве у этой мрази могли быть какие-либо права? Ведь прав здесь он, а не они? Так и не встретив своей кончины, одноглазый охранник, словно стремясь исправить эту оплошность, кричит Стасу в лицо: – Ну давай, режь, мясник! Дополнительным зрением Стас видит, как позади него собираются зеваки и другие вооружённые люди. Вряд ли кто-то из этих людей напрямую сталкивался в бою с фуражиром, но им хватало ума не начинать драку первыми. Хотя, вполне вероятно, что не будь перед ним барского дома, то они бы уже выстрелили ему в спину. Юный фуражир убрал меч и вытащил из кобуры на поясе свой МПУ, переключив его на стрельбу той модификацией атласа, которую использовали для убийства его отца. Какая-то часть Стаса не хотела убивать бедолагу. Он уже отнял одну жизнь и знал, что это тяжким грузом ляжет на его совесть. Но история должна была повториться. Бесчисленное количество раз в своих снах и фантазиях он видел, как делает это. – Твой последний шанс, – говорит Стас несчастному. – В жопу себе его засунь, таракан ебаный! – гордо задрав голову, отвечает одноглазый. Позади Стаса продолжает собираться охающая и ахающая толпа. Нужно показать свою силу! Чувствуя всё возрастающее давление, Стас направляет МПУ на охранника. "Таракан". Так перед перед самой смертью называл фуражиров его отец. Тогда Стас не смог сделать ничего, чтобы спасти его. А теперь… Он может и не хотел нажимать на курок, но что-то внутри него, что-то, что требовало разыграть эту сцену до конца, сделало это. Словно судьба сама дёргала за ниточки, а Стас был всего лишь сторонним наблюдателем. Он увидел, как серая клякса метнулась в сторону охранника и, попав на его одежду, начала расти, стремясь полностью сковать врага внутри смертоносного кокона толщиной всего в несколько молекул. Показания атласа тут же выскочили у Стаса перед глазами в виде псевдографии. – Что это за хрень?! Одноглазый попытался отцепить от себя кляксу, но места, которыми он её касался, тут же покрывались всё разрастающимся слоем атласа. Когда его ноги и руки оказались полностью покрыты серым веществом, охранник упал и начал брыкаться, повадкой напоминая гигантского мучного червя. Когда жижа доделает свою работу, останется лишь подумать… Позади него раздаётся жалобный детский плач. – Пожалуйста, отпусти его! – кричит девочка лет десяти. – Ты же нормальный! Зачем? Внезапно дверь калитки открылась, и в проходе появилась крупная женщина в синем тулупе. – Прекрати! – сказала она, наскоро изучив обстановку. – Или убей уже нас всех на глазах у детей! Зачем ты пришёл и, нарушая все договорённости, чинишь самосуд? Кто ты такой? Назовись! Сейчас же! Стас был ошарашен не столько самими словами, сколько манерой, в которой это было сказано. Эта женщина взывала к древнейшим инстинктам. Столь же древним, как и ярость, которую он питал к людям, похитившим его мать. Стас, вопреки всем своим физическим и психическим модификациям, почувствовал себя нашкодившим щенком. Он приостановил действие атласа и сказал: – Я пришёл за Надеждой. – В прямом или переносном смысле? Стаса прямо-таки обескураживает этот каламбур.