– А какой из них прямой, а какой переносный? – спрашивает он. – Да нету её, блядь, здесь, я тебе говорю, ты, гов… Женщина даёт одноглазому пинка и таким образом прерывает его, после чего разводит руками и говорит: – Увы, Надежды здесь нет. Увы, в обоих смыслах. – Что ты имеешь ввиду? – спрашивает Стас. – Кажется, у клана Петровых большие проблемы. И если я правильно поняла, кто ты, то кроме тебя, нам и помочь некому. Я могу ошибаться, но всё же сочту твой визит за Божий промысел. Зайди-ка в дом. Стас отзывает атлас, и тот, будто нехотя, слазит с жертвы. Пока фуражир перешагивает одноглазого, жидкость заползает в костюм, чтобы потом быть использованной снова. – Чё вылупились? – освободившись, орёт одноглазый зевакам. – Расход! – Молодец, Тихон, – говорит ему женщина перед тем, как впустить гостя. – Спасибо. ### Если бы не многочисленные записи, оставленные его матерью, Стас бы ни за что не поверил, что та осталась в общине Петрова по собственному желанию. Мама никогда не проявляла интереса к общественной жизни, и любые попытки исходников восстановить хоть какое-то подобие цивилизации считала пустой тратой времени. Выжить и стать частью мира КПМ. Вот, каков был её план, сколько Стас себя помнил. Здесь же он видел что-то совершенно иное. Школьные журналы, картотека учеников, конспекты и лекции… Всё указывало на то, что его мама стала этим людям ментором. И не просто ментором, а настоящим гуру, которого любили и уважали. Женщина, которая только что предотвратила смертоубийство, представилась Сергевной. – Твоя мама – настоящий светоч! – сказала она, накрывая на стол и беззастенчиво разглядывая шрамы на лице гостя. – Они с Борис Михалычем много чего хорошего сделали в последние годы. Жить стало значительно лучше. – Где она сейчас? – спросил Стас. Он убрал шлем, но по-прежнему был в броне, которая, впрочем, совершенно не сковывала движений. – Четыре дня назад они отправились в экспедицию на север, – сказала Сергевна и поставила перед Стасом иван-чай и варенье. – Но так и не вернулись. – Есть координаты? – Коордичто? – Куда они поехали в точности? Покажете на карте? – Я знаю тот лес. Там после Фирсановки ещё пилить и пилить. – Покажите, – попросил Стас. – Откуда же я тебе такую карту возьму? Можешь сходить в библиотеку, поискать там, тогда может и покажу. Но я должна сказать, что чую неладное. Михалыч никогда не опаздывает. А если опаздывает, находит способ сообщить, посылает вперёд гонца, или голубя шлёт, например. Если берёт птицу с собой. – В этот раз взял? – Нет… Но не это меня беспокоит больше всего, – призналась Сергевна. Она наконец-то перестала суетится с едой, села перед ним и вытащила из кармана тулупа чёрную коробочку. – Скажи, сынок, ты знаешь, что это такое? – Голопроектор, – ответил Стас. – Ширпотреб. Сергевна встала и подошла к окнам. – А ну-ка, пошли вон! – закричала она на нескольких борисовцев, пытающихся заглянуть в дом. – Дайте поговорить! Она задёрнула шторы, вернулась на своё место, положила прибор на стол и дважды коснулась его поверхности. Пока послание звучало, Сергевна внимательно изучала лицо Стаса, которое, как ему ошибочно казалось, абсолютно ничего не выражало. Когда изображение Лены исчезло, она сказала: – Значит, это правда… – Наверняка я сказать не могу. – Но ты знаешь её. – Да, мы вместе учились. Говорят, она мертва. Слезы наворачиваются на глаза Сергевны, но она не даёт им волю. Женщина утирает их рукавом тулупа и, поджав губы, резко выдыхает воздух через нос. Если бы в Борисовке устроили чемпионат по смирению, то она, несомненно, стала бы его победителем. – Сейчас именно я глава клана, – говорит после тяжёлых раздумий она. – И я должна действовать в интересах клана. Это послание в Борисовке пока видели очень немногие. Уверена, что я не слишком надолго остановила этот слух, и теперь, правду Ленка говорит или нет – это уже не важно. Люди услышали, и они будут действовать. Боюсь, как бы Михалыча не взяли в плен или того хуже – убили. – Плевать мне на вашего Михалыча! – бросает Стас. – Он похитил мою мать! – Ну дык, они друзья с ней, с твоей мамой. Он её слушает, она его уважает. Во всём друг другу помогают. Они поехали вместе не потому что её похитили, а потому что они постоянно ездили куда-нибудь… – Враньё! Стас вскакивает и бьёт рукой по столу, забыв про свою новообретенную силу. Стол с грохотом разламывается пополам, в разные стороны летят щепки, чай и блины валятся на пол. – Дурак, что ли?! – кричит Сергевна, отпрянув назад и чуть не упав со стула. – Лучше бы придумал, что сделать, чем мебель ломать! Этому вас в Москве этой вашей учат? Входная дверь открывается, и на пороге снова появляется одноглазый. Он хмурится и смотрит по очереди на шрамированное лицо гостя, затем на Сергевну, а потом на уничтоженный стол. – Всё нормально, Тихон, – говорит хозяйка. – Выйди вон. Охранник кивает и выходит, прикрыв за собой дверь. Стасу снова становится стыдно. Всё оказалось не так, как он себе представлял. Он думал, что ворвётся в этот дом, сразит врага и спасёт маму, а вместо этого он сидит за столом с местной матрой и гоняет чаи! Это какой-то абсурд! – А что я могу сделать? – спрашивает он. – Я думаю…, – говорит Сергевна. – Я думаю, что люди из братства могли причинить твоей маме вред. Это они нашли в лесу что-то такое, из-за чего собрали экспедицию. В любом случае, они последние, кто мог её видеть. Если они и снимались со стоянки, то наверняка потом проезжали через Фирсановку, чтобы пополнить припасы. На твоём месте я бы направилась туда. Там заправляет старая Вера. У неё на Михалыча зуб. Он её племянника казнил публично. До сих пор она сидела на заднице ровно, но после таких вот новостей, что мы видели, могла и взбрыкнуть. Я бы взбрыкнула… Они ещё немного побеседовали, после чего Стас извинился за причинённые неудобства, откланялся и вышел наружу, где снова столкнулся с одноглазым охранником. Тот стоял в окружении своих соратников. – Тебя зовут Стас? – слышит он голос позади себя. – Да. – Куда путь держишь? – В Фирсановку. – Мы с тобой. ### Со Стасом поехало ещё девять человек. Ими заправлял Тихон. Мужики быстро снарядили пять двухместных броневиков, два из которых были оборудованы противотанковыми пулемётами. Машины были украшены различной символикой и трофеями. Они выглядели старыми, но вполне функциональными, а главное, развивали неплохую скорость даже на разбитой в хлам дороге. Бегом Стас точно не добрался бы быстрее. Он сел к одноглазому. Первые полчаса они ехали тихо. Когда напряжение в кабине стало невыносимым, Тихон сказал, не поворачивая головы: – Так значит, ты Надькин сын, – это было скорее утверждение, чем вопрос, поэтому Стас промолчал. Тихон качнул головой, принимая молчание за согласие. – Хорошая она баба. У меня дочь в её школу ходит. Уже умнее папаши стала! Хотя, чую я, это не то, чтоб великое достижение… Стаса повеселила эта самоирония, но он по-прежнему отмалчивался. Всё это время он пытался связаться с Марком, но тот пропал из сети и не отвечал на запросы. Несколько раз на связь пытался выйти Юй. – По приезде…, – как ни в чём ни бывало, продолжал одноглазый Тихон, – …мы будем у них как на ладони. Они петровские вассалы, поэтому, если нас не пустят, имеем право атаковать. Но пока подойдём к воротам, нас покосят. Нужно, понимаешь, определиться со стратегией, иначе я бы тебе на уши не приседал. Я верный солдат, но не самоубийца. Других ребят это тоже касается. – Я подойду к воротам один, – сказал Стас. – Поначалу останетесь на безопасном расстоянии. Их оружие мне не угрожает. Если начнётся бой – вступайте. – Смотреть, как эти твари плюют на нас? Да они должны на коленях перед нами ползать! Я лично десяток одичалых положил, когда мы освобождали Фирсановку. И так они нам за это платят? – Откуда такая уверенность, что они участвуют в этом? Сергеевна сказала, что тут замешано БЧП. – И правильно сказала, – согласился Тихон. – Вот только Чехман и его уродцы зачастили туда в последние полгода. То фабрикатор ей притащат без нашего ведома, то ещё чего полезное. Не удивлюсь, если они и оружием ей помогли. – Ей? – Старой Вере. Маразматичка местная. Матра фирсановская. Давно следовало её укокошить, вслед за племянничком. Опасная старуха, коварная.