i_071.jpg Илл. 69. i_072.jpg Илл. 70. Джеймс Бейкер, госсекретарь США Власть скрывается под штукатуркой В Кремле еще оставалась нетронутой мемориальная комната Ленина с креслами, на которые был наброшен белый холст, всего в двух шагах от кабинета, где работал Горбачев. Сохранился и коммутатор, слева, с древним телефонным аппаратом 1920‐х годов. Горбачев каждые пятнадцать минут проявлял решимость и заражал ею других. Однако система: телефон – центральное отопление – электроснабжение – финансовые ресурсы – охрана – была с самого начала запрограммирована так, чтобы в случае необходимости изолировать высшего начальника. Невозможно было противостоять «силе коллективного воображения», когда это воображение было уверено в «конце СССР». Эта сила не выходила на улицы, она пряталась в московских стенах, функционировала благодаря коммуникациям и личным связям. Шестнадцать соратников, не имевших никаких практических навыков, умевших лишь подготавливать партийные заседания, не смогли бы обнаружить «силовые линии коллективного воображения» в стенах, трубах, проводах. Необходимо было снять штукатурку, разобрать трубы, вскрыть колодцы, в которых лежали кабели, провода, и проследить, куда они ведут. В этом, по мнению Горбачева, заключалась основная задача, на выполнение которой у «ПАРТИИ ОБЩЕСТВЕННЫХ СТРОИТЕЛЕЙ» ушло бы три года (снос и новое строительство, например, Кремля, а за ним – и всей страны). Как устроить революцию, как организовать восстание или путч – этому должны учиться кадры, посланные набираться опыта в страны третьего мира. Здесь же, в самом центре империи, необходима совершенно иная перспектива: как перестроить общественную архитектуру, архитектуру приказов? И затем – идефикс Горбачева – как наладить обратную связь? Он устал. Именно сейчас, в сумеречный час, зимним предновогодним днем, когда все ждали окончания кризиса, он хотел ДИСКУТИРОВАТЬ. За его окном – прочные стены, ели и слякоть – истоптанный грязный снег. Несмотря на угрозы, противники не отключали ему ни отопление, ни электричество. До последнего у него был свет. Чтобы лишить кого‐нибудь власти, недостаточно лишить сплоченную рабочую группу финансирования и убедить охрану соблюдать нейтралитет. Какие шаги оказались действенными для отстранения Горбачева от власти – об этом позже будут спорить. Пакт «подельников Буша» в Беловежской Пуще, по которому Белоруссия, Украина и РСФСР вышли из состава Советского Союза, не лишал президента СССР полномочий автоматически. Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев посетил Горбачева и заверил его в том, что существуют возможности повлиять на события в рамках Конституции. Если рать того захочет – Кремль может стать тюрьмой. Москва, если ей не удастся с помощью отвлеченных мер (самолет, телекоммуникация, Конституция СССР, рабочая сила) преодолеть конкретные пространства и открыть населению выход в «большой мир», – пленницей огромной страны за ее спиной. Неважно, состоит ли этот мир из учреждений, представлений и есть ли в нем реальные возможности сесть на самолет и покинуть страну. Нужно открыть доступ к мировым портам. – Правда ли, что смертельно уставший Горбачев, который с августа выбился из своего привычного рабочего ритма, без конца вел телефонные переговоры, пока не оглох? – Да, ухо, к которому он прикладывал трубку, перестало слышать. – Неужели он ни разу не попытался переложить трубку к другому уху? – Нет, он всегда слушал правым ухом. Привычка. – И этим ухом он уже ничего не слышал? – Он выдохся. – Выдохся? Нервный срыв? – Просто оглох на одно ухо. Он утверждал, будто слышит в трубке лишь шипение. – Были ли с ним врачи? – Нет. Они не вышли на службу. Мы пытались справиться домашними средствами. Аспирин, постельный режим. Политическим противникам нельзя было знать о том, что президент слаб. – А когда он выздоровел, что он предпринял? – Он пытался всё спасти. Сохранить империю. Однако он не хотел привлекать военных. – А военные за ним бы пошли? – Кто‐то из них – непременно. Он был президентом. Азиатские республики обладали военной силой, которую сторонники независимости России не смогли бы контролировать. Ему на помощь прислать бы моторизованные дивизии, десантников и т. д. Однако он это полностью исключал. Он вообще этого не хотел. Отказывался даже угрожать этим. – Задействовал ли он левое ухо? – Да, после того, как он ненадолго выздоровел. Он даже стал принимать пищу, про которую совершенно забыл. – Почему он так много разговаривал по телефону? – Он пытался наладить связи. Он хотел напрямую, минуя телефонных диспетчеров, созвониться с кадрами среднего партийного звена, которыми он мог бы командовать непосредственно, но с которыми в последние годы он не общался напрямую. Он разговаривал так, словно искал выход из лабиринта. – Ведь его предали лишь несколько человек в высшем руководстве? – Да. Районные и городские руководители оставались ему верны. Дуэль по телефону. – Целых двенадцать дней. – Если бы он знал, как функционируют коммуникации, он еще мог бы изменить диспозицию сил. У него были все полномочия. Ему следовало говорить с кадрами. Сначала заслужить их доверие, а потом наладить обратную связь. Кому‐то из его сотрудников нужно было прощупать, насколько это возможно. Мы делали что могли. Просуществовавший до июля 1991 года старый правительственный аппарат был в курсе всего, что происходило, теперь же никто ничего не знал. – Получается, российское правительство было осведомлено лучше? – Оно тоже плохо понимало, что происходит. Просто членам правительства приходилось иметь дело с меньшим количеством контактов. Достаточно было того, что они разрушали. Новую реальность, новое положение вещей никто не контролировал. Делали ставку на новую линию партии. Всем хотелось извлечь из новой ситуации какую‐нибудь выгоду. А Горбачеву следовало бы создать контркоалицию на безвозмездной основе. В лучшем случае обещать повышение по службе. – Был ли у него шанс? – Если бы он с самого начала, сразу же после возвращения из Крыма, начал обзванивать всех лично. Ему следовало бы иметь личную телефонную книгу, на 1000 страниц. Однако обладатели высших постов в такой сложно устроенной империи не могут самостоятельно заниматься телефонными звонками. – Когда телефонная служба вышла из строя? – Поздно вечером 16 декабря Горбачев перестал разговаривать по телефону. – Он отчаялся? – Он очень устал. – Где он находился? – В своей комнате. Попросил принести кофе. – А дальше? Он что‐нибудь записывал? – Он начал делать заметки для своих мемуаров. Так мы поняли: всё кончено. – Через два часа ожидались переговоры с Ельциным и отъезд из Кремля? – Да. Однако Ельцин не приехал. Он предупредил о своем визите и не приехал. Президент сел в предоставленный ему автомобиль. – Ему разрешили взять с собой личные вещи? – Нет. – Он ушел в отставку с поста президента? – Он считает, что нет. – И что, он и сейчас президент Советского Союза? – Разумеется. – Тогда, получается, переворот был поверхностным? – Для народа всё завуалировали таким образом, будто СССР прекратил свое существование на законных основаниях, передав власть отдельным суверенным республикам. На деле это был грабительский рейд. – Ограбили общество? – Присвоили. Это был тот термидор, которого мы ждали с 1921 года. – В смысле: собственность – это воровство? – Да. Особенно, когда речь заходит о присвоении общества. – Почему вы не употребляете слово «государство»? – Потому что его не жалко. Государство умирает, а общество – нет. – Чем же на самом деле был Советский Союз? – Интересный вопрос! Новый Робинзон У него нет абсолютно никаких шансов добраться до берега, о который c шумом разбиваются огромные волны, ни на лодке, ни на обломке потерпевшего крушение корабля. С гибнущего судна – назовем его «Титаник» – уже не сбежать. Речь идет о ВТОРОМ СКРИПАЧЕ СЛЕВА. Он – часть группы музыкантов, развлекающих гостей в салоне. Он дружит с пианистом, трубачом и аккордеонистом. Несмотря на надвигающуюся катастрофу, они продолжают репетировать попурри из опереточных номеров и шлягеров, ноты к которым они везли из Саутгемптона. Но во время крушения корабля ничего не остается «прежним». Ничего «не работает». Душевные силы на исходе. Стихия, ледяной холод снаружи, не выдерживает используемое в корпусе корабля железо. Природа вышла из‐под контроля. Никто даже не интересуется, где капитан. «Музыкант-Робинзон» из корабельного оркестра предложил добавить в привычную уже программу ламенто, погребальные песни. Нот к ним у оркестрантов не было. Однако, сказал скрипач, эти траурные мелодии можно играть по памяти, вспоминая печальные песни из детства. Но человеческая история имеет множество вариаций: на тонущем корабле (который, разумеется, не был «Титаником» 1912 года), уже два часа заливаемом водой, образовался кислородный пузырь, в котором оказался и салон, где по‐прежнему дисциплинированно музицировал бортовой оркестр. Слушатели – стойкие пассажиры, хотевшие доказать, что даже в подобной критической ситуации они не теряют головы и «уповают на Бога». Запас воздуха еще не закончился. Это был новый «остров Робинзонов» – остров, образовавшийся в океане современности. Мелодии второго скрипача чрезвычайно растрогали одного из инженеров, находившегося в салоне. РУКОВОДСТВУЯСЬ СВОИМИ ПРИНЦИПАМИ, ОН СОВЕРШЕННО ОТКАЗЫВАЛСЯ ОТЧАИВАТЬСЯ. Он попросил присутствующих в салоне разобрать панели и деревянную обшивку комнаты (а также лестницы в глубине корпуса корабля, к которым еще можно было пройти; материал: самая лучшая древесина из финских лесов!) И ИЗГОТОВИТЬ ИЗ НИХ ПЛОТЫ. Надежда, объяснил инженер, заключается в том, что пока тяжелая, но уверенно стремящаяся вверх древесина будет подниматься к поверхности океана, люди из салона смогут задержать в легких достаточно воздуха, чтобы выплыть, продержаться на воде, а затем забраться на «остров», сделанный из обивки салона. Неизвестно, поднялись ли находившиеся в воздушном пузыре люди, ЖИЗНЕЛЮБЦЫ, на поверхность ледяного океана; хватило ли им импровизированного плота, наскоро сколоченного из дерева и гвоздей (по крайней мере ящик с инструментами был у них под рукой), чтобы выжить до того момента, как к месту катастрофы прибыли спасательные корабли. Спасательные работы и на берегу, и в районе крушения в этот ночной час уже прекратились. Внимание общественности, согласно ЗАКОНУ АКТУАЛЬНОСТИ, уже переключилось с темы «Спасение» на тему «Кто виноват?». Новый «остров Робинзонов», возникший благодаря идее скрипача играть печальные мелодии, не закрепился в сознании современной публики по обе стороны Атлантики. Что хорошего в идеях отдельных индивидов, если мир не готов к этим идеям, к ходам, исполненным фантазии? Какая польза от «знания аварийных выходов», если во время эвакуации аварийный выход ведет в никуда? i_073.jpg Илл. 71.