– В Вуосаари? Минутку, – Паула вернулась в гостиную. – У вас есть доступ в систему из дома? – спросила она Ритву. – Разумеется. – Можете проверить, отправлялись ли контейнеры в Вуосаари? – В порт? – Да, или куда-то неподалёку. Паула прошла за Каакко в кабинет. Компьютер загружался мучительно долго. – Наши контейнеры частенько оказываются в порту, ведь они путешествуют по всему миру – сказала Каакко, входя в систему. Она несколько оживилась, ощутив, что может принести пользу. – Меня интересуют последние сутки, и особенно – утренние заказы. Каакко пролистала записи и покачала головой. – Со склада туда ничего не отвозили. Зато сегодня из порта отплывают два наших контейнера. В Травемюнде их должны доставить на одном грузовике. Затем один отправится во Францию, а другой через Гамбург… секунду… в Намибию. Паула склонилась над плечом Каакко и заглянула в монитор. Что, по словам Медведя, было написано на фото Раухи и Джерри? Go home. – Ты слышал? – сказала она в трубку, поставив вызов на громкую связь. – Когда отплытие? – спросил Хартикайнен. Каакко вбила запрос, поправила съехавшие на нос очки и внимательно всмотрелась в экран. – Если всё по графику, то судно вышло из порта пятнадцать минут назад. 8 Во сне Джерри видел кромешную тьму, и она никуда не делась, когда мальчик открыл глаза. Он скатился с матраса, но падать было некуда. Тонкое одеяло было незнакомым – он почувствовал это, хоть ничего и не видел. Он поморгал, но темнота не отступала. Поначалу, на границе между сном и явью, она казалась даже приятной. Но постепенно он осознал, насколько это странно – летом даже среди ночи, даже за плотными шторами не скрыться от света. Тьма казалась бесконечной, словно он парил в беззвёздном космосе. Его мутило. – Эй! – крикнул Джерри, и ему тут же ответило эхо, которое вскоре затихло. Он снова закричал, и отзвуки голоса помогли представить размеры помещения. По ощущениям, он находился как будто внутри куба. Джерри вспомнил, как сидел на кожаном диване, а кто-то протягивал ему бокал, наполненный виски со льдом: три кубика в золотисто-бурой жидкости. – Это бурбон, он успокаивает. Маме с папой не говори, – прозвучал мягкий голос. Он осторожно пригубил. Вопреки ожиданиям напиток не был обжигающим, скорее, просто согревал. Джерри старался выглядеть так, как, по его мнению, должен выглядеть потягивающий виски мужчина. Положил ногу на ногу, развалился на диване и закинул левую руку на спинку. Виски расслабил его. Ему предложили ещё – бурбон плеснули на те же кубики льда, уже слегка подтаявшие. Мягкий голос рассказывал о том, во что Джерри не решался поверить. О вещах, потрясение от которых не мог унять даже виски. Картинка в памяти начала искажаться, потом закрутилась спиралью и растворилась в тумане. Джерри встал на ноги и закачался. Он подумал, что это из-за тяжести и тумана в голове. Но вот туман рассеялся, а его качнуло снова. И тогда он понял: раскачивается само помещение. 9 Возвращавшаяся со свалки в Эммэссуо одинокая чайка парила, подхваченная встречным ветром. Её широкие крылья трепетали. Птица чувствовала приближение шторма. Со стороны юго-востока над горизонтом уже сгущались тучи. С высоты птичьего полёта открывался вид на ярко-зелёный полуостров Порккала в лучах заходящего солнца. За ним синело море, которое у берегов пока оставалось спокойным, в то время как на востоке в тени надвигавшихся плотных облаков уже пенились волны. Спускаясь всё ниже, чайка заметила летевший вдоль берега вертолёт, и изменила направление, чтобы не попасть в завихрения воздушных потоков. Людей на борту вертолёта было четверо. Трое в тёмных очках, а глаза четвёртого – медика – защищала от солнца белая бейсболка. Паула всматривалась в береговые скалы и низкие густые сосны. Когда она гуляла под этими соснами последний раз, небо было серым, а дождь из-за морского ветра моросил чуть ли не горизонтально. Увидев чайку, она приспустила очки и, прищурившись, стала восхищённо наблюдать за птицей, которая парила в голубом небе над оконечностью полуострова. Вертолёт устремился дальше от берега. Паула всё ещё видела чайку – та кружила у маяка Рённскар, ослепительно белого в солнечном свете. Затем птица спикировала к самой воде и скрылась за скалами. Хартикайнен тронул Паулу за плечо и показал на море к западу от полуострова. Посмотрев в том направлении, она увидела яхту, скользившую по волнам в сторону порта. Сдвинув правый наушник, сквозь шум винта Паула пыталась разобрать, что кричит Хартикайнен. – У тестя… кая же… лод… Она кивнула Хартикайнену и подумала, скучает ли тот по тестю и его лодке или совместные морские прогулки были тяжкой повинностью. Слева на горизонте в дымке виднелся эстонский берег. Пилот сообщил, что ему удалось связаться с судном. Паула уже знала, что обстановка штатная: после сообщения от полиции корабль осмотрели, но ничего подозрительного не обнаружили, равно как и посторонних. Лететь оставалось минут десять, судно уже показалось вдалеке. Паула отпила из бутылки. Она попыталась представить, как долго тянутся эти минуты для Джерри, запертого и страдающего от жажды. Сколько худенький подросток протянет на такой жаре без возможности выпить воды? Телефон Джерри был по-прежнему включён, и его местоположение точно соответствовало движению корабля. Мальчику пытались дозвониться, писали в WhatsApp. Но сообщения оставались непрочитанными, и это тревожило Паулу. Раз у Джерри при себе заряженный телефон, почему он им не воспользуется? Паула прикидывала, сколько часов мальчик уже провёл в контейнере. Если он не спал и был в сознании, его наверняка одолевала паника. Ведь он знал, что случилось с Раухой Калондо. Хартикайнен нервничал – он постукивал себя пальцами по бёдрам. Судно практически остановилось. Вертолёт тоже снизил скорость и затем завис над палубой. На корме собрались люди, с любопытством наблюдавшие за посадкой. На верхней палубе был очерчен круг с большой буквой Η посередине, и вертолёт плавно опустился на него. 10 Тёмная туча медленно, но неуклонно надвигалась на Хельсинки, и город, лишь недавно купавшийся в лучах солнца, помрачнел. Казалось, кто-то разворачивает над ним свёрнутое в рулон покрывало. В лобовое стекло влепилась жирная муха, оставив жёлтое пятно. Ренко заметил это, сидя в машине в ожидании Паавали Кассинена. Он включил дворники, и те с жутким скрипом размазали останки мухи по сухому стеклу. После этого на машину упали первые крупные капли дождя. На звонки Кассинен не отвечал. Перед этим художник прислал сообщение, попросив Ренко приехать в галерею, где шла подготовка к выставке. Кассинен утверждал, что его осенила идея, но о подробностях умолчал – что было для него весьма характерно. Однако галерея выглядела так, как будто внутри никого не было. Перед входом высился контейнер. Ренко проклинал себя за то, что не посмотрел прогноз погоды. Выйдя из машины, он добежал до входа в галерею. Дверь была заперта. Он ещё раз попытался набрать Кассинена, но на этот раз телефон оказался выключен. Художник мог сидеть в контейнере. Ренко достал из бардачка фонарь и успел к контейнеру как раз в тот момент, когда редкие капли превратились в ливень. Тучи словно прорвало, и Ренко моментально промок до нитки. Он схватился за рычаг запора, а затем поднял и повернул его. Сквозь шум непогоды послышался скрежет петель. Дверь открылась. Контейнер превратился в гигантский барабан, по которому, как тысячи пальцев, стучали капли дождя.