А затем повстречавшийся мне мальчишка на рыжем коне неожиданно развернул свою скотину и умчался вдаль. В груди обосновалось неясное томление — я чувствовал, что начинаются какие-то неприятности, но не до конца понимал — какие. Еще минут двадцать пришлось ехать в полном одиночестве — навстречу мне явно никто не спешил. А затем, повернув в очередной раз за группу деревьев, я увидел толпу крестьян. И остановился. Мрачные насупленные мужики, числом около полутора десятков, стояли плечом к плечу, перегораживая дорогу. В руках у них были зажаты какие-то вилы, оглобли… Парочка крайних держали натянутые луки. Наконечники стрел были направлены в мою сторону. — Братья, это он! — раздался восторженный крик жреца, спрятавшегося за строем крестьян. — Это он, душегубец! Толпа заворчала и чуть-чуть пододвинулась вперед, очевидно, не понимая до конца, что же нужно делать. Я тоже этого не знал и теперь лихорадочно соображал, рассматривая преграду. Все равно, каким образом местные прознали про смерть старика, об этом можно подумать как-нибудь потом. Главное — то, что вперед мне пробиться сложновато. Насадят бедную лошадь на вилы, а потом приголубят меня самого дубиной по башке — и все. Разворачиваться и убегать? Так за спиной останутся лучники. С такого расстояния даже я сам, наверное, попаду в спину удирающего всадника. И куда я, кстати, собрался удирать? Обратно на тракт, где меня наверняка тоже будут ждать? — Люди, я просто мирный путник! — завопил я, поднимая вверх руки. — Что с вами? Вы меня с кем-то спутали! Брат, я не тот, кто вам нужен, мне просто нужно проехать дальше! — Не слушайте душегубца! — взвизгнул жрец. — Хватайте его, братья! Толпа шагнула в мою сторону, а один из лучников, то ли не удержавшись, то ли приняв крик жреца за сигнал к действию, спустил тетиву. Мне показалось, что прошла вечность, пока длинная деревяшка с нанизанным на нее грубым железным наконечником летела ко мне. И всю эту вечность я пытался что-то сделать, но не мог. Не успевал. А затем в левую часть груди, сразу под ключицей, словно ударили молотом. И я повалился из седла назад, на дорогу. Еще и проклятая лошадь помогла, встав на дыбы от испуга. Удар о сухую землю, утрамбованную тележными колесами, чуть было не вышиб из меня дух. Я заворочался, постарался подняться и вскрикнул от боли, опершись на левую руку. В глазах двоилось и толпа подбегающих мужиков показалась в несколько раз больше, чем на самом деле. — Их всего пятнадцать, — пробормотал я сам себе и, изо всех сил пытаясь собрать глаза в кучку, взмахнул рукой, пуская заклинание. А потом еще одно. Впереди что-то полыхнуло, послышались крики ярости и боли. Приближающаяся людская масса притормозила. В голове пронеслась мысль, что больше этого делать нельзя и, поднявшись-таки на нетвердо держащие меня ноги, я вытащил из ножен меч. Толпа еще больше сбавила ход, а у меня рядом со щекой, обдав кожу противным холодком, свистнула стрела. Я воспринял это с какой-то тупой отстраненностью — похоже, головой приложился действительно как следует. — Вперед… ранен… храм… братья… — впереди опять послышались не вполне разборчивые вопли и люди снова качнулись вперед. А затем снова побежали ко мне. В глазах немного прояснилось и я каким-то чудом успел подставить меч под летящую в мою голову жердину. Руку тряхнуло от удара, палка переломилась, треснув меня по уху и засыпав весь мир искрами. Я отчаянно выругался и начал беспорядочно размахивать мечом по сторонам. Передо мной все опять плясало и двоилось, но я, кажется, куда-то попадал, кого-то задевал… А потом попали уже по мне и я ощутил себя валяющимся на земле. Солнце закрывал силуэт какого-то косматого мужика, поднимающего надо мной огромные ржавые вилы. На краткое мгновение ко мне вернулась невиданная острота чувств — и я рассмотрел ржавчину, покрывающую заостренные прутья, заметил кусок коровьего навоза, прилипшего к острию одного из них… Это все сейчас окажется у меня в груди… Я выпустил еще одно заклинание, чувствуя, как растекаюсь от слабости по грязной дороге словно гнилой помидор. Мужик замер и выронил вилы, воткнувшиеся в землю прямо рядом с моей головой. А затем повалился навзничь, снова открывая мне вид на небо. И тут раздался крик. Он родился где-то впереди, продолжился слева, затем справа… Усилился, вибрируя и превращаясь в звериный вой ужаса и боли, заметался между деревьями, рванулся к небесам… И стих, замолк, оставляя меня лежать в тишине. Некоторое время ничего не происходило. Никто не рвался меня добить, жрец не кричал своих воодушевляющих призывов. И я осторожно приподнялся в сидячее положение, сморщившись от боли. Рядом со мной валялся труп косматого крестьянина с сожженной грудью. Поодаль лежало еще два таких же — те, в кого я попал с самого начала. А рядом со мной, смотря в небо широко раскрытыми глазами, лежали четыре… нет, пять трупов. Разинувших рот в немом крике, хватающихся скрюченными пальцами за землю… Меня замутило и я чуть повернулся, опорожняя желудок в придорожную траву. Накатила новая волна боли. Болело все — грудь, в которой засела стрела, ухо, получившее палкой, бок, правое бедро… Почему болят они, я не знал. Пора подниматься. Энергия постепенно восстанавливается, силы тоже возвращаются. Нужно двигаться, уезжать из этого места, пока оставшиеся жители не опомнились и не вернулись меня добивать. Где проклятая лошадь? Я оглянулся по сторонам. Ну, конечно же, поганая тварь воспользовалась случаем и сбежала, чтоб ей сдохнуть. Хорошо еще, что свой рюкзак я по въевшейся привычке тащил за плечами — чувствую, так и надо. Что же мне так не везет на животных. Сплошные траты из-за них. Глянув в сторону просматривающихся за деревьями грубо сложенных домов, я мстительно и злобно улыбнулся. Твари, лишили меня лошади? Я вам сейчас покажу, где прыгун нору выкопал. Ковылять до деревни мне пришлось минут пять. В голове иногда мутилось от боли, но я продолжал предвкушающе скалиться. Немытые твари. Сгусток энергии отправился в сторону ближайшего ко мне дома, воткнулся между бревнами и, пытаясь пробиться вперед, расплескался в итоге по всем щелям. Дерево задымило, а затем радостно полыхнуло. Я тихонько засмеялся, чувствуя за спиной крылья. Из горящего дома выскочил какой-то мужик и бросился наутек. — Стоять, — я сжал пальцы в кулак и крестьянин рухнул на землю. — Иди сюда. Немилосердно тратя накопленную энергию, я подтащил воющего от ужаса мужика к себе и с наслаждением сжал кулак, отчетливо услышав хруст ломающихся костей. Моя жертва заорала нечеловеческим голосом и обмякла, потеряв сознание. — Никакого толка от вас… — проходя мимо человека, я легонько ткнул вниз острием меча. Мне нужна лошадь. Где эти сволочи держат своих коняг? Еще один сгусток энергии отправился в сторону очередного дома. На мгновение я пожалел, что во мне не кипит сейчас та сила, что подняла лесной пожар в Приграничье… Но и так тоже получается неплохо. Новый выплеск энергии. Я остановился, опираясь на меч и думая о том, как бы не упасть — перестарался, потратил слишком много. Где-то вдалеке промелькнуло несколько фигур, убегающих в лес. Я проводил их полным сожаления взглядом. Нужно догнать, убить… Промелькнуло и пропало неприятное ощущение того, что желания, кипящие во мне, какие-то странные. Я, вроде бы, никогда особо не… О, лошади, отлично. Подождав, пока силы не восстановятся окончательно, я подошел к самому скромному на вид животному, настороженно косящемуся на меня, и, шепча что-то ласковое, погладил по шее. Лошадь тихо и как-то по-доброму заржала. Ну и отлично. Найти в деревне хоть какое-то седло и подготовить животное к дороге оказалось той еще морокой. Боль продолжала изредка мутить сознание своими приступами, левая рука меня практически не слушалась. Но минут через тридцать я все же справился с задачей, благо седло нашлось в соседнем доме, а лошадка терпеливо сносила возню вокруг себя и не старалась мне помешать. Ну что же, пора отсюда и убираться… Озираясь по сторонам, я забрался на свое новое средство передвижения и выехал на простор между домами, отметив, что три подожженных уже полыхают вовсю. На глаза попался маленький и аккуратный храм всех богов и я не удержался, всадив в его белые стены два огненных копья. Жаль, жрец, гад, наверняка давно уже убежал — а то я бы и его познакомил со своим мечом… Другая дорога на выход из деревни все-таки имелась — по ней я и двинулся, стараясь осматриваться по сторонам. Но следить за обстановкой становилось все сложнее. Горячка боя отступила, навалилась усталость и тупая боль, расползающаяся от раны в плече по всему телу. В голове болтались обрывки мыслей — то яростные, с отзвуками наслаждения боем, то удивленные — я пытался понять, откуда во мне взялась такая злоба и жестокость, с содроганием вспоминая расправу над пойманным в деревне крестьянином. Иногда сознание вообще пыталось уплыть от меня, но я пока что держал его в руках. Так, болтаясь на спине лошади, словно мешок с навозом, я проехал около часа. А потом стало совсем невмоготу. По телу гулял жар, рана пульсировала, распространяя вокруг волны боли, сознание то уходило вдаль, то возвращалось, принося с собой странные картины. — Сворачиваем, милая… — я похлопал лошадь по шее и натянул повод, направляя ее между деревьев. Отойти чуть подальше от дороги и лечиться… В голове промелькнула мысль, что всадивший в меня стрелу крестьянин вполне мог смазать ее какой-то гадостью. Нужно избавиться от поганой деревяшки. Каким-то чудом я сумел спешиться и привязать лошадь к дереву. Постоял немного, смотря затуманенными глазами на торчащую стрелу. Засела глубоко, но прошла не насквозь, сволочь. И что с ней делать? Попробовал вытащить — чуть не загнулся от нахлынувшей радуги ощущений. Попробовал протолкнуть дальше — то же самое. — Да чтоб тебя… Достал нож и, морщась от боли, срезал большую часть древка, оставив снаружи только торчащий на ладонь кусок. Идея, конечно, идиотская… Но должно получиться… Я встал на колени на относительно ровном участке земли, крепко зажмурился и, сцепив руки за спиной, упал ничком. Резкая боль разодрала мою грудь и я на какое-то время вырубился. Благо, очнулся почти сразу же. Теперь стрела торчала у меня с обеих сторон тела. И ее хотя бы был шанс вытащить. Еще больше страдая от раны, я срезал запачканный в земле конец деревяшки… и понял, что выдернуть ее никак не могу. Скованные болью мышцы просто не позволяли добраться до торчащего из спины наконечника. Я слабо, но злобно выругался и принялся копаться в мешке, ища веревку. Голова кружилась, я чуть было снова не потерял сознание. Но веревка оказалась в моих руках и, сделав на ней простую затягивающуюся петлю, я с третьей попытки накинул-таки ее на наконечник. Затянул, морщась от причиняемых этим действием страданий. Перекинул веревку через ближайшую ветку, подобрал конец, выбрал слабину… И, бодро ругаясь, из последних сил побежал вперед. Рывок, вспышка боли. И стремительно промокающая от крови куртка. Обозвав себя последними словами за непредусмотрительность, я снова шлепнулся на колени. Где-то здесь был мох… Через несколько минут, напихав под куртку травы и мха, я откинулся на спину и притих. В голове по-прежнему мутилось, но не настолько, чтобы я не мог лечиться. Энергия потекла сквозь тело. Собрать — отпустить… Собрать…