– Нет! Ты еще не познал ужас, но очень-очень скоро ты выпьешь его до последней капли… – мальчишка беззлобно захихикал, наблюдая, как пальцы Алекса соскальзывают с края крыши. Глава 9. Шерпа Вульф падал бесконечно долго. Перед его глазами застыл образ мальчика. Невинное, простодушное и широко улыбавшееся лицо Эгга Чока въелось ожогом в сетчатку и повисло мутной катарактой на хрусталике глазного яблока. Алек сморгнул пару раз, но проклятый мальчишка все также скалился ему в ответ. Протянув руку, Вульф понял, что смотрит на рекламное объявление, расположенное на общественной голографической панели. Приюты для особенных детей под патронажем церкви «Единения». Он был придавлен к нему лицом плотной массой людей. Алекс покрутил головой, пытаясь оценить обстановку, и только тогда осознал, что находится в вагоне трамвая, забитого до отказа, как в час пик. Он был зажат между мужчиной в деловом костюме, дремавшим, держась за поручень, и группой студентов, судачивших вполголоса о своем. Алекс рассеянно озирался по сторонам, пока не наткнулся взглядом на Гловера, на заднем ряду обжимавшегося с белокурой веснушчатой девицей в коротенькой юбке. Вульф стал нетерпеливо проталкиваться к нему, усердно работая локтями и ловко протискиваясь между потных тел ко всеобщему неудовольствию пассажиров в вагоне, накликав на свою голову массу проклятий и угроз. – Эй, Артур! – крикнул он, но тот его не услышал. – Гловер, мать твою, нашел время! Вульф схватил его за плечо и встряхнул как следует. – Какого хрена? – взревел тот, с неохотой отрываясь от блондинки. – Жить надоело, мудила? – его взгляд скользил по фигуре Вульфа, словно в полудреме, но, застыв на лице, неожиданно обрел четкость. В глазах загорелась искра узнавания. – Алекс? – Именно! А ты, я смотрю, предался эротическим фантазиям на рабочем месте? Гловер растерянно посмотрел на блондинку. – Ты кто такая? Она вспыхнула, отвесила ему пощечину, обругала на чем свет стоит и выскочила из вагона на первой же остановке. – Горячая! – воскликнул Гловер. – Люблю дерзких. Напомнила мне Эмму Галлахер из средней школы. Правду говорят, что первая любовь не ржавеет. – Я рад, что ты поделился, но лучше ответь мне, как мы здесь оказались и что будем делать дальше? Гловер глубоко задумался, потирая виски. – Похоже, мы оба опростоволосились и умудрились погибнуть, инициировав смену мозговых ритмов. Одни очаги возбуждения потухли, и электрическая активность возникла в других областях мозга. Запустился новый сюжет. Удивительно другое. Судя по городу за окном трамвая, мы продолжаем двигаться вперед просто с иной точки. И самое главное – мы остались вместе. Подобного не случалось раньше. Нонсенс. – А что бывает при обычном раскладе? – С каждой новой воображаемой смертью «Гипносу» все труднее синхронизировать сознания психонавтов и их мозговые ритмы в сеансе КОС. Жемчужину эго отбрасывает обратно в раковину сознательного. Сны и наше поведение в них становятся все менее контролируемыми, первобытными и жуткими. Ими завладевают части наших личностей, именуемые тенью. В конечном итоге они превращаются в душераздирающие и яркие кошмары. Ни о каком поиске семени для терапевтического модуля дальше речи не идет. Перегруженный мозг психонавтов сваливается в стадию медленного сна, из которой ни аппаратной, ни нейрохимической стимуляцией вытащить сознание уже не получается даже после извлечения из купелей. Они просыпаются сами после долгих часов пребывания в коматозном состоянии, но ущерб, нанесенный психике в этом чистилище подсознания до момента естественного пробуждения, невозможно предсказать наверняка. Отдачей за грубое вмешательство в биоритмы и регуляцию мозговых процессов служит синдром постгипнотической фуги, когда разум начинает путать сон и явь. – Хочешь сказать, что мы продолжаем двигаться вперед и действовать осознанно благодаря введению в состав отряда новой ролевой модели якоря? – Не знаю, что ты чувствуешь, Алекс, и не теряешь ли нить здравомыслия, но, если бы ты так своевременно не объявился, я бы сейчас предавался публичным сексуальным забавам с той огненной бестией. Можно ли это назвать осознанным поведением, когда так много стоит на кону? – он пожал плечами. – В одном я уверен точно – Пейтон всегда знает, что делает. В этом ему не откажешь. Внедрение якоря в отряд психонавтов напрашивалось довольно давно. Не было подходящих кандидатов. Мы мучились, добывая семена сна из своих хостов. Многие не справлялись с психическими нагрузками. Ты появился как нельзя вовремя. В самый критичный момент. Что из этого выйдет, увидим. По вагону шел контролер, проверяя наличие билетов у пассажиров. Таких уже нечасто встретишь в общественном транспорте. Большинство муниципальных систем давно было автоматизировано. Контролер выглядел реликтом из чьих-то воспоминаний. В этой роли Беккер угадывался с трудом. Худой и щуплый, с чисто выбритым серым лицом и зачесанной назад жидкой челкой. Руки его нервно подрагивали, когда он приблизился к психонавтам. – Предъявите билеты, молодые люди! – Таких не имеется, – огрызнулся Гловер. – Тогда я буду вынужден попросить вас покинуть трамвай на ближайшей остановке. – Идем, Артур, все равно мы не знаем, куда двигаться дальше. Надо осмотреться. Приносим глубочайшие извинения, уважаемый. Мы уже уходим. Кондуктор кашлянул в кулак: – Заблудились, парни? Если вам нечем занять свободное время, то настоятельно рекомендую посетить кинотеатр «Сити Синема», что в паре кварталов отсюда, и оценить новый высокохудожественный фильм «В тенетах долга». Он был отмечен престижными премиями на европейских кинофестивалях. – В жопу твою артхаусную срань! Я предпочитаю фильмы, где злобные мужики долго не разговаривают, а сразу стреляют. Женщины, в свою очередь, поголовно коварны и прекрасны и существуют только в антураже бара или спальни. – Сложно спорить с человеком подобных вкусов, но, думаю, вы измените свое мнение, если внимательно ознакомитесь с рекламным буклетом, – контролер протянул Алексу глянцевый флаер и с чувством выполненного долга засеменил прочь. Вульф посмотрел ему вслед. – Честно говоря, я думал, что психодрама и театральные штучки остались в начале двадцатого века, вдребезги разбившись о катастрофические последствия Второй мировой войны. Массовый наплыв пациентов с посттравматическим стрессовым расстройством и его осложнениями, как я понимаю, привел к бесконтрольному использованию электросудорожной терапии, лоботомии и прочих изуверств. Все в угоду сиюминутного результата. – Да брось ты! Специалист по психодраме? Ха! В курилках Конторы давно трындят, что никакой он не врач, а занятный экземпляр, которого Пейтон откопал на этапе обкатки «Морфея» в качестве безвредной альтернативы стандартным терапевтическим методикам, сотрудничая с благотворительными организациями и собирая доказательную базу об эффективности технологии для получения патентов во всяких богадельнях. Корпоративный Билли Миллиган! Как тебе такое, а? Раньше подобные придурки шарахались в длиннополых плащах по паркам, демонстрируя невинным студенткам свое убогое хозяйство, или в запущенных случаях становились героями первых полос криминальной хроники, а теперь они служат на благо общества. – И ты веришь в эту чушь? – В Конторе никогда не знаешь, что правда, а что ложь. Дай лучше посмотреть, что он тебе всучил. Гловер выхватил флаер из рук Вульфа и принялся читать вслух: – Юная выпускница университета Джона Хопкинса получает шанс отправиться на стажировку в элитную психиатрическую клинику, затерянную где-то посреди заснеженных пиков Монтаны вдали от любопытных глаз папарацци и вездесущих щупалец инфосети. Ради этой возможности она оставляет позади беззаботную городскую жизнь, друзей и бойфренда, но движет ей вовсе не тяга к самореализации. Она ищет пропавшего отца, некогда известного психоневролога, доведшего до самоубийства жену и канувшего в безвестность, как только судебный процесс был закрыт ввиду отсутствия доказательств вины. Все, о чем она может мечтать, – это месть, но, приблизившись к ее осуществлению, она вынуждена сделать выбор между священной врачебной клятвой и слепой ненавистью. «В тенетах долга». Он повертел флаер в руках. На постере к фильму стояла в профиль задумчивая и грустная Жюли Орье. Лицо ее было полупрозрачным и скрывало задний фон с туманной гористой местностью и загадочной психиатрической клиникой с красным крестом на крыше, сиявшим береговым маяком посреди депрессивной сепии поздней осени. – Сдается мне, фильмец будет небезынтересным! Они вышли из вагона трамвая на городскую улицу, забитую толпами прохожих. Их лица были размазаны, но, приглядевшись, Вульф вспоминал людей, некогда встречавшихся ему на пути. Абстрактные черты принимали узнаваемые формы из глубокого или совсем недавнего прошлого. Запомненные мимоходом или, напротив, хорошо знакомые. Целый парад проносившихся мимо него скорым поездом лет. Никто из них не вызывал отклика в душе и сердце. Он был чужаком в водовороте памяти. Самодостаточный и автономный, как какая-нибудь космическая станция на геостационарной орбите. Клишированный в навязчивом отчуждении персонаж из истории чужой жизни. – Ты похож на сморщенную тень, отброшенную на асфальт полуденным солнцем, – сказал Гловер. – Что с твоей личностью? Она не имеет четких граней и больше похожа на искусственно созданный гомункул. – Что ты несешь? – Неважно. Может, я и ошибаюсь. Все мы немного не в себе в последнее время. В конце концов, это просто сон. Давай сосредоточимся на работе. Кинотеатр притаился в стареньком аутентичном здании из начала двадцатого века с отреставрированным на современный безвкусный лад фасадом. Афиша помаргивала умирающей лампой подсветки. Толпы желающих попасть на сеанс у дверей не наблюдалось. Они прошли внутрь, минуя закрытую билетную кассу и безлюдный холл. Полупустой зал кинотеатра навевал тоску. В креслах сидели ряженые манекены, с бессмысленной миной взиравшие на полотнище экрана. Фильм был в самом разгаре. «Бесконечные запутанные коридоры “Одинокого путника” казались отражением изломанных рахитичных сознаний его постояльцев. Они бродили среди напускной и избыточной роскоши, столь несвойственной всем прочим лечебным учреждениям, словно призраки. Успешные люди, прошедшие по трупам первопроходцев и достигшие вершины Эвереста, но не обнаружившие там ничего, кроме пустоты в сердце. Фальшивые боги этого мира с обложек “Таймс”, сослужившие грязную и неблагодарную службу и ставшие затупившимися инструментами коллективного бессознательного. Для всякого поломанного скарба есть сарай. Там они и ржавели…» – Гонору у красотки Жюли всегда хватало! – вставил свои пять копеек Гловер. Он подошел к экрану, отбрасывая тень на сцену из фильма, достал из кармана зажигалку и покрутил в руке. Огниво было старое, а потому кремень выбил искру далеко не с первой попытки. В пещере бессознательного им просто повезло. Тусклый огонек без труда прожег дыру в белом полотне по форме тени Гловера. Он шагнул вперед и исчез. Вульф, недолго думая, последовал за ним. Когда он миновал прожженную в полотне экрана дыру, ему послышался громкий и отчетливый хруст попкорна, доносившийся из зрительного зала. Алекс на мгновение оглянулся и заметил легкое движение на задних рядах среди рассаженных там манекенов. В одном из кресел расположился мальчик. Ярко-желтое ведро попкорна, стоявшее на коленях, особенно сильно контрастировало с его бесформенным серым одеянием. Большего Вульф разглядеть не успел. Кинематографическое действо поглотило его с головой. Было далеко за полночь. Алекс сидел в ординаторской, потягивая ароматный и чертовски горячий кофе из чашки. Орье была на взводе. Вышагивала взад-вперед по комнате, как маятник метронома для лечебных сессий гипноза. От этого мельтешения перед глазами у него разболелась голова. – Точно вам говорю, это он! – не унималась она. – И что же ты намерена предпринять? – слова непроизвольно сорвались с его губ. Вульф попытался было противиться, но чья-то несокрушимая воля тащила его по рельсам истории без возможности вмешиваться. В фильме он был актером, исполнявшим заученную роль. – Я хочу справедливости! – в запале ответила Орье. – Болезнь никогда не бывает справедлива. Это неукротимая стихия, и перед ней мы ничто. Ты знаешь, что я могу тебе предложить. Попытку исцеления. Шанс. Альтернативу. Нужно только упорно работать. – Лечить это безумное животное? – Ты врач, а он пациент. Разве может быть иной выбор? – Бешеную скотину всегда ведут на убой. Без сомнений. Без колебаний. – Подобные изречения наводят на мысль, что яблоко от яблони… Орье бросила яростный взгляд в его сторону и спешно покинула ординаторскую. Она была занимательным объектом для наблюдений. Умная. Бескомпромиссная. Полная эмоционального надрыва. Такие становятся помощниками высшего качества. Его мечта увлекла за собой многих. Кто-то сгорел по пути, так и не увидев ее воплощения. Нужны были свежие угли. Вульф встал и осторожно вышел за ней. Ему было интересно, что произойдет. Эмоций не было. Одно нагое исследовательское любопытство. Следовало действовать незамедлительно. Никто из посторонних не должен был испортить фальшивой игрой драматический эндшпиль. Требовалось подготовиться. Немного первоклассных седативных препаратов в кофе охранников, небольшая диверсия с системой видеонаблюдения, пара латексных перчаток на руки, врачебная маска, скрывавшая лицо, электрошок из подсобки, где ютились санитары. Орье проникла в палату в начале четвертого утра. Идеальное время, когда совы уже угомонились, а жаворонки еще сладко посапывают в уютных гнездышках. В кармане халата она прятала портативный инъектор. Стоило надеяться, что Жюли прихватила нечто элегантное и быстро расщепляющееся в биологических тканях и жидкостях. То, что будет сложно обнаружить. Теперь его звали Эрик Хайден. Помещен в клинику с подачи ассоциации психиатров и психотерапевтов СГА. Счета за его содержание оплачивались оттуда же. Чертова кучка снобистских ублюдков! Естественно, они вывели его на чистую воду после резонансного судебного процесса, но зачем выносить сор из избы и портить репутацию всего профессионального сообщества? Рука руку моет. Лучшей тактикой было спрятать это пугало в самый дальний и охраняемый чулан. Девчонке стоило отдать должное. Выйти на его след было непросто. Она решилась далеко не сразу. Долго стояла рядом, пристально всматриваясь в мирное лицо спавшего пациента, нагруженного лекарствами так, что вряд ли его разбудил бы и выстрел из пушки. Наконец, Орье ввела в капельницу раствор из инъектора и спешно покинула палату. Лицо ее было белее снега. Призрак свершившегося возмездия. Вульф проводил ее взглядом, скрываясь в глубоких тенях коридора. Когда звуки удаляющихся шагов стихли, он прошел в палату и проверил состояние пациента. Артериальное давление резко падало. Пульс нитевидный. Частота сокращений сердечной мышцы снижалась. Алекс ввел внутривенно быстродействующий универсальный метаболит и провел комплекс реанимационных мероприятий. Состояние стабилизировалось, но действие прописанных для постоянного приема лекарственных средств также было нейтрализовано метаболитом. Хайден открыл глаза. – Вот ты и попался, сучонок! – оскалился он. Хайден попытался подняться, но Вульф заткнул ему рот ладонью и навалился всем телом, не давая двинуться с места. В глазах Хайдена разгоралось безумие. Он превращался в мохнатого злобного паука с человеческим туловищем.