Блейк Стейнбек сидел, грузно облокотившись на барную стойку, и кивком заказал еще выпивки. – Не ожидал встретить вас в подобной забегаловке, профессор! – Пейтон аккуратно присел на край высокого стула рядом со Стейнбеком, стараясь не запачкать стильный дорогой костюм и слегка растирая больную ногу. – А, это ты, Джонни? Пришел насладиться плодами своего триумфа. Ну вот, полюбуйся! – Да вы совсем пьяный! – Пейтон с тревогой посмотрел на исхудавшего и потерявшего былой лоск Стейнбека. – Мы же с вами назначили деловую встречу. В качестве приемлемого места проведения вы мне назвали это заведение. Не помните? – Суматошные месяцы выдались, знаешь ли. Жизнь утекает сквозь пальцы. Вся устоявшаяся система рухнула, погребя под собой ее руководителей и функционеров. И вот в самый черный час явился отвергнутый герой, весь в белом и на коне, а старая гвардия превратилась в жалких клоунов по уши в дерьме! – Что ж… Вы всегда излишне драматично рассматривали наше с вами противостояние, профессор. Вы были сытым и довольным апологетом устаревших идей. Я же просто шел вперед по избранному мной пути. Ничего личного. Напротив, сейчас вы очень нужны мне. – В качестве трофея на стену Конторы? Уж извольте! – Мне необходимы ваши знания и опыт. – Неужели ритуальные барабаны перестали вызывать дождь, а духи предков не приходят по зову курительной трубки? Жалко мне вас психотерапевтов: пляшете при полной луне шаманские танцы, путаетесь в замшелых эзотерических ритуалах, разговариваете с призраками. У нас, психиатров, хотя бы есть старая добрая безотказная фармакология, а у нейрофизиологов – паяльник. – «Морфей» доказал свою эффективность. – Да уж. Когда все проверенные методики не дают результата, а болезнь не имеет явственного патофизиологического подтекста, только и остается, что изгонять демонов подсознания сладкими грезами. Лечить непознаваемое неосязаемым. – Вы утрируете. Мы комбинируем подходы. Используем весь доступный науке арсенал знаний. Потому и нужна ваша помощь. Мы еще можем победить в этой битве. Нам с вами по одну сторону баррикад делить нечего. – Нынче из любого устройства с экраном об этом талдычат, верно? Эпидемия душевных болезней. Генерализованное депрессивное расстройство личности. Суицидальный психоз. День за днем! У меня уже в ушах звенит от новостей! Некуда от них спрятаться или сбежать. Это убивает меня! Мы все виноваты. Я виноват! Виновен в бездействии и безразличии. Мы могли подготовиться к противостоянию, пытаясь докопаться до тайн высшей нервной деятельности, но вместо этого жарили стейки с кровью из мраморной говядины на заднем дворе шикарных домов. Погрязли в идиотских и дорогих хобби, но даже не задумывались о внедрении психологической гигиены в массы. Мы должны были нести просвещение обществу, но не сделали ничего. Упивались премиальной жизнью. Меняли жилье, автомобили, жен, любовниц, побрякушки, потакая фобиям и комплексам архетипичных бюргеров и их пустых, как античные амфоры, женщин ради денег. Так особо умная и талантливая собачка танцует на задних лапах за угощение. Как они могли так поступить с нами, Джон? – Зная ваш характер, профессор, с трудом верится, что вас так подкосила медицинская катастрофа или потеря официальных должностей. Здесь кроется что-то еще. Нечто глубоко личное. – Это не твое собачье дело! – злобно оскалился Стейнбек и припал к стакану. Когда он отставил его, на донышке еще плескалось немного выпивки. На ее маслянистой поверхности отражались голографии из памятного семейного альбома, который профессор так часто пересматривал после похорон дочери. Картина из ряда вон для человека не склонного к избыточным сантиментам. Рядом валялся лист электронной бумаги с газетной статьей, привлекавшей внимание громким желтушным заголовком. «Медицина вновь облажалась! Дочь известного психиатра покончила с собой перед свадьбой». Пейтон не отступал: – У каждого есть шанс исправить ошибки прошлого или, по крайней мере, искупить терзающую душу вину. Пока мы способны работать, то не проиграли. – Сколько лет прошло, а ты все такой же. Я уничтожил тебя и помочился на хладный труп на потеху всем алчным дуракам из профессионального сообщества, а ты просто встал, отряхнулся и пошел дальше. Ты вышел тогда из лекционной аудитории вместе со своими прихлебателями Роучем и Домбровским под громогласный хохот и даже не обернулся. Ни разу. Что ты за человек такой? – Просто человек с великой мечтой. У вас есть мечта, профессор? – Какая мечта? – Такая, которую тяжело достичь до прихода старости. Настоящая мечта. Как маяк, она ведет тебя сквозь шторма и невзгоды. Дает утешение в скорбный час. Как костер в безлунную ночь, она привлекает иных скитальцев во тьме бытия, будто мотыльков, слетающихся к ее обжигающему пламени. С подобной мечтой жизнь человека обретает смысл помимо поддержания оборотов вечного колеса жизни. Вот какая мечта, профессор! – Такой мечты у меня не имеется… – Тогда мы можем вместе идти за моей мечтой. Своей работой принести пользу людям, – Пейтон протянул Стейнбеку руку. – Идемте, профессор, подальше от обители мрачных дум и саморазрушения. Не стоит корить себя, когда впереди еще так много дел и свершений. Доклад закончился, и юноша растворился в воздухе вместе с последним слайдом. Стейнбек упал на колени, а Гловер тяжело осел на пол рядом с ним. Орье свалилась на землю вместе с остальными слушателями форума. Она с трудом поднялась на ноги и заковыляла к психонавтам, разминая онемевшие конечности. Подойдя поближе, Жюли положила руку на плечо Стейнбека и утешительно похлопала по нему. Было похоже, что этот сухой жест – максимум, какой она смогла из себя выдавить. Гловер заметил идущего к ним Вульфа и с наигранной театральной саркастичностью захлопал в ладоши: – Браво, Алекс! Благодаря твоему появлению в нашей честной компании психонавтов и привнесению в гомеостатическую среду «Гипноса» душистой нотки эмпатии с горьковатым послевкусием сочувствия, этим бедолагам сегодня грезятся сны, полные глубоких личностных переживаний. Ты без зазрения совести раздеваешь их донага, как старый завсегдатай стриптиз-клуба. Очень удачно, что мне по способностям и должностной инструкции предписано нырять в ваши глубины, вскрывая крепкую раковину сознательного, и доставать в КОС жемчуг истинного, очищенного от нейрохимии эго. Хоть не придется так позориться перед коллегами, потрясая своим грязным бельишком. Стыдоба, да и только! Но знайте. Если бы кому-то из вас посчастливилось проникнуть в сон Артура Гловера, то уверяю – мой гигантский агрегат вам явно не по зубам! Глава 11. Жнец Время во сне тянулось непредсказуемо. Вульфу казалось, что прошли бессчетные часы, но едва стоило об этом задуматься, как солнце склонилось за горизонт, уступив место густому багрянцу заката. Университетский кампус раскинулся на берегу огромного озера, затерянного среди бесконечных зеленых лугов, местами поросших вековыми дубовыми рощами. С приходом сумерек над водой поднялись плотные клубы тумана, укутав окрестности университета белым хлопковым саваном. Безмятежная гладь озера остывала после дневного зноя, неохотно расставаясь с накопленным успокаивающим солнечным теплом. Воздух наполнился промозглой сыростью, вгрызавшейся в кости и заставлявшей мышцы спастически сокращаться. Однако в разум она привносила холодную бесчувственную ясность. Алекс никогда прежде не видел мир таким ледяным, но кристально-чистым. – Что дальше? – спросил он. – Остался последний член отряда, – ответила Орье. – Самый бесполезный для путешествия по снам, но между тем без него погружение теряет смысл, – влез Гловер. – Жнец. – Директор. С наступлением темноты психонавты отчалили на четырехместной гребной лодке от старинного каменного причала, укрытого клочьями лишайника. С чем было связано ожидание, они не ведали. Так распорядилась Орье. Она в избыточные подробности предпочитала не вдаваться. Вульф с Гловером сели на весла. Орье расположилась на носу, настороженно вглядываясь в загадочную и непроницаемую мглистую пелену. От обволакивающего и герметичного окружения Вульфу стало не по себе. В глубине ее завихрений он замечал отдаленные картины былых кошмаров. Были ли эти миражи правдой, либо очередным мороком – Алекс предпочитал не всматриваться в зыбкие образы излишне пристально. Стейнбек примостился на корме молчаливый и апатичный. Старый усталый мужчина, выгоревший дотла. Спокойствия за судьбу погружения в хост он не внушал и менее всего походил на грозное психологическое орудие против внутренних демонов, затаившихся во тьме подсознания. Работая веслом в унисон с Гловером, Вульф размышлял о нескольких вопросах, накрепко застрявших в его мыслях посреди безудержного калейдоскопа гротескных событий. Что значили слова Гловера с Беккером? Гомункул и внедренный агент – все это о нем, Алексе Вульфе. Собственное прошлое стало казаться ему чем-то отдаленным и малозначимым. Кто он такой, в самом деле? Врач-психолог, военный медик, наркоман, безумец, волонтер, психонавт? С ним ли все это происходило или с кем-то другим и совсем в иной жизни? Правда ускользала от него, как клочья тумана, который нельзя ни схватить, ни потрогать. Гловер заметил потерянную мину на лице Алекса и толкнул его в бок: – Не вздумай копать глубоко и анализировать все то, чему стал здесь свидетелем. Вот вернемся на твердую землю, тогда и займешься изысканиями. Если перенасытишь разум картинами и образами, что видел в КОС, не миновать тебе постгипнотической фуги. – Хватит нести чушь, мистер Гловер! – пробурчал Стейнбек. – Этот молодой человек последний, кто может потерять над собой контроль в группе извлечения. Директор всегда знал это. Он выбирал не вслепую. Услышав про нейровирусную атаку, я начал догадываться, для чего здесь мистер Вульф. Пейтон задумал убить двух зайцев одним выстрелом. Посмотрим, к чему приведет подобная самонадеянность. – О чем вы, профессор? Не поделитесь? – Небольшие озарения. С момента знакомства с Пейтоном я стал придавать им куда большее значение. Директор задумал охоту на живца. – И кто добыча?.. – Тихо вы! – зашипела с носа лодки Орье. – Дайте сосредоточиться, иначе точку входа пропустим. Подул порывистый осенний ветер, принесший с собой холодную морось затяжного дождя и запах гниющей палой листвы. Он проделал в тумане брешь, в которую вошла лодка. Они выплыли на середину озера. Поверхность его подернулась легкой зыбью. Огромная луна в половину неба взошла на небосвод, расстелив на воде дорожку из мертвенно-бледного света. Орье распорядилась достать из воды весла и крепко вцепилась в борта лодки, примащиваясь поудобнее. – Раскачивайте ее. Нам надо перевернуться, чтобы попасть в сон директора. – Как она это делает? – вполголоса спросил Вульф, перенеся вес на край лодки. – Чего делает? – уточнил Гловер, пыхтя от натуги. – Находит дорогу во сне. – Для нее это столь же естественно, как есть или дышать. Вы способны писать стихи, молодой человек? – осведомился Стейнбек. – Паршивые разве что. – Как и я, но некоторые пишут великолепно. Это особенность работы мозга. У кого-то есть предрасположенность, а у кого-то ее нет. То же и здесь. То, что вам кажется случайным, простым и легким, есть плод тщательной селекции персонала и бесчисленных экспериментов. Проб и ошибок. Целые отделы Конторы денно и нощно работают над тем, чтобы в КОС все прошло максимально гладко. Настолько насколько это вообще возможно, – он крякнул и опрокинул лодку кверху брюхом. Уйдя под воду, психонавты вместе с лодкой вынырнули на поверхность в тени старинного замка, короной венчавшего вершину скалы, сурово нависшей над небольшим поселением, ютившимся у берега озера на крутых склонах. Бардовые черепичные крыши домов были укутаны пряным дымком, вырывавшимся из печных труб. Узкие, вымощенные камнем улочки, где с большим трудом могли разъехаться встречные автомобили, освещались приятным оранжевым светом стилизованных газовых фонарей, хотя они давно сменили ископаемое топливо на экологически чистое электричество от ветряков, заполонивших горизонт. Луна озаряла завороженные лица психонавтов. Ее безжизненные лучи высушивали намокшую одежду не хуже неистовой летней жары. На песчаном берегу у самой кромки воды сидели мальчик с девочкой, склонившись над раненой птичкой, о чем-то неслышно переговариваясь. Паренек предельно осторожно, стараясь не напугать, взял пичугу на руки и, ласково поглаживая, принялся со знанием дела осматривать тщедушное тельце. Раскрыл и ощупал сперва одно крыло, а затем и второе. Проверил лапки, при прикосновении к одной из которых птаха принялась бить крыльями и вырываться. Успокоив ее, мальчик передал птицу девочке, взявшей нахохлившийся комок перьев со смесью страха и неподдельного восторга. Он немного порылся в плавнике, выброшенном на берег, и отыскал подходящую по размеру палочку. Оторвав от рукава рубахи кусок материи, мальчик что-то с улыбкой сказал девочке, еще крепче вцепившейся в птичку. Он расправил поврежденную ножку и соорудил самодельную шину. Не переставая аккуратно удерживать птицу, девочка радостно захлопала в ладоши и поцеловала мальчишку в щеку. От жилых домов к берегу спускался крепкий пожилой мужчина в ливрее слуги. Судя по всему, он искал девочку, одетую не в пример лучше малолетнего товарища. Дети испуганно обернулись на его оклик: – Мисс Эбигейл, вот вы где, маленькая негодница! – зычному голосу лакея могли бы позавидовать армейские старшины из прошлого Алекса. Военную выправку не скрывали ни возраст, ни застарелый артрит. – Мы искали вас по всему замку и городу. Идемте скорее! Отец очень недоволен вашим поведением. Девочка, перехватив птаху поудобнее, бросилась к нему со всех ног. Мальчик, встав и отряхнувшись от песка, долго смотрел им вслед, пока они поднимались по улицам, переходам и лестницам прибрежного городка все выше и выше к замку. После паренек, повесив голову, побрел домой. – Какая душещипательная сцена! – скабрезно заметил Гловер. – Мы на берег будем сходить или нет? У меня все ноги затекли. Они подналегли на весла, пока лодка не вышла на мелководье и не заскребла об илистое дно. Гловер с Вульфом спрыгнули в воду и протащили ее руками поближе к берегу. Следом сошел Стейнбек, уйдя модными ботинками по щиколотку в песок. Он элегантно подал руку Орье и залихватски подхватил ее на руки, вынеся на сушу. – Не отсырел еще порох в пороховницах, профессор? – погрозил ему пальцем Гловер. – Оставили бы подобные выкрутасы молодым. – Ваши бесхитростные пролетарские манеры давно ни для кого не являются секретом, мистер Гловер, и ваша молодость тут совершенно ни при чем. Галантность предоставьте джентльменам. Орье будто их не слышала: – Итак, что мы имеем? Мальчик и девочка. Кто из этих двоих заслуживает нашего внимания? За кем нам проследовать? – Мальчик, – ответил Вульф. – Без малейших сомнений. – Испытываете сочувствие к угнетаемым? – спросил Стейнбек. Гловер гоготнул: