— Тут очень дорого жить, — ответила Лидия обычной отговоркой. — И кроме того, ты же знаешь, я не могу бросить хозяйку моего балетного класса. Она без меня не справится. Это, кстати, правда. — Всех хозяек не спасёшь, ты ей ничем не обязана. — Как это ничем! А кто взял меня после училища без опыта работы и во всём направлял? Да она мне как вторая мать… — Ага, и отлично пользуется этим, лицемерная женщина. Никита ужасно не любил Лайлу Аароновну, потому что, по его мнению, она стояла между Лидией и её переездом поближе к нему, а также за всеми пред-, меж- и сверхурочными. — Не называй её так! — Я сдерживаюсь изо всех сил! — А ученицы? Думаешь, это так просто — взять и оторвать от сердца пятьдесят девчонок от малышек до подростков? Я считаю, что ответственна за них, и к тому же очень люблю… — И других так же полюбишь… — Никит, это люди. У меня с ними отношения. Кстати, сегодня я иду к одной из них в гости. Никита округлил глаза: — В гости⁈ К ученице? Что за глупости… зачем тебе это? — Она меня пригласила. — И что? Если с каждой отношения заводить, на себя времени не останется. Они и так видят тебя больше, чем я. — Алиса — это особый случай. Я нужна ей и не могу отказать. Это очень несчастный ребёнок. — Уверен, моя инвалидность её горю и в подмётки не годится. — Зачем ты так? Разве не учил Иисус давать всякому просящему? Никита доедал свой обедоужин, насупившись. Но после принятия пищи он заметно повеселел. Лидия как раз домыла посуду, и они пошли погулять. — Здраавствуй, Никитушка! — поприветствовала его старушка в седых буклях, которая сидела на скамеечке возле подъезда. — Добрый вечер, Татьяна Андреевна! — улыбнулся он ей во все тридцать два зуба. — Как вы поживаете? Как ваше здоровье? — Да ничего, сыночек, бывало и хуже… А ты как? — она с улыбкой посмотрела на Лидию, поздоровалась и с ней. — Ох, какие вы молодцы, вот она, настоящая любовь и преданность… — Старая лицемерная карга! — обругал пожилую соседку Никита, как только Лидия откатила его на приличное расстояние. Она не обратила особого внимания на эти слова — уже привыкла, что у её жениха для каждого человека есть два лица. Доброе — в глаза, злое — за глаза. Очень трудно вызвать у Никиты неподдельное восхищение, такой уж у него критичный ум. И нельзя сказать, что он часто заблуждается — у Никиты действительно талант отыскивать в людях недостатки. Реальные, а не вымышленные. Но эта черта была одной из причин их расставания. Никита не всегда был ворчливым брюзгой. Когда они с Лидией только познакомились два года назад, он производил впечатление легчайшего и приятнейшего человека. Но постепенно менялся. Лидия стала замечать, как он нетерпим к чужой глупости, неловкости, робости, медлительности, равнодушию, необязательности и многим-многим другим порокам. Не то чтобы Лидия их одобряла, но ей казалось, Господь заповедал бороться со всем этим в себе, а не в других… Долгое время их союз скреплял Иисус — они и познакомились на православных курсах катехизации. Когда вы принадлежите к одной общине — одному приходу — то волей-неволей приходится выбирать: бросить познание Бога или остаться с человеком, который своими качествами одновременно восхищает и отталкивает тебя. Потому что в Никите было, чем восхищаться: он всегда выглядел безукоризненно, одевался в костюмы и рубашки, ясно и чётко выражал свои мысли приятным мужским голосом, по-джентльменски обращался с дамами, а самое главное — искренне интересовался духовной жизнью. Таких молодых людей, да ещё холостых, в православной общине не так много. Но курсы катехизации закончились, Лидия перестала ездить в Сочи на службы, потому что храмы есть и в Адлере, и появилась возможность. Однажды, после очередной обличительной тирады в адрес официанта, Лидия сказала Никите, что им нужно сделать перерыв. «Я тебя бросаю», — такое ей не под силу было произнести. Никита долго отказывался понимать смысл её слов — он попросту не верил, что кто-то способен вот так просто выставить его из своей жизни. Особенно Лидия, с её тихими манерами и покорной готовностью признавать свои недостатки. Они проспорили за столиком в кафе битый час, стейк Никиты покрылся ледяной корочкой, а Лидин салат завял. Но она победила — заставила его поверить, что такое возможно. Они расстаются. Однако это был не конец истории. Не прошло и нескольких дней, как Лидии позвонил… врач. Из городской больницы, хирургического отделения. Никита дал её номер как самого близкого человека (что правда, так как все Никитины родственники жили далеко от Сочи). Он попал в аварию на электросамокате, у него травма спины и частично парализованы ноги. Разумеется, Лидия помчалась его навещать. Он был так убит горем, так кроток, так растроган её милосердием, что уже через пару посещений смог убедить Лиду: они должны быть вместе, иного пути нет. С тех пор прошло несколько месяцев, и характер Никиты вернулся на круги своя. Порой, замечая раздражение у своей невесты, он на время смирялся и вёл себя, как ангел Божий, но надолго его не хватало. Любимым развлечением Никиты опять стало исправление Лидии и её многочисленных недостатков. Как прежде окончания курсов, теперь она исступлённо ждала его выздоровления. Глава 3 Знакомство Глава 3. Знакомство После работы Вадим заехал за Вероникой к ней домой. Она жила в Курортном городке, снимала квартиру в жёлтой девятиэтажной новостройке с синими окнами. Въезд на ровную парковку возле дома был перекрыт шлагбаумом, а прилегающая улица находилась под таким углом и была так плотно заставлена автомобилями, что Вадим сделал себе на будущее мысленную заметку: отправлять за девушкой такси. Кое-как припарковавшись, он вышел на улицу-горку, пересёк двор и вошёл в пахнущий шпаклёвкой подъезд. Лифт, обитый фанерой и обклеенный объявлениями о ремонтно-декоративных работах, скрипел и покачивался при движении. В коридорах кое-где не работали лампочки. Вадим нашёл дверь без номера только потому, что Вероника точно описала ему её местоположение. — О, добрый вечер, Вадим Романович! — радостно воскликнула девушка, полностью готовая, только с босыми ногами. Квартира за её спиной так же мало напоминала обжитое помещение, как и весь дом. Всюду валялись сумки, пакеты и одежда. В прихожей стоял старый, покосившийся, обляпанный краской шкаф с криво подвешенной дверцей. Под свежевыкрашенным потолком вместо люстры на проводе болталась просто лампочка в патроне. — Ну как вам? — Вероника развела руками, явно указывая на себя. — Я всё точно по вашей инструкции сделала… Она действительно была бы похожа на подростка, если бы не яркий вызывающий макияж: острые чёрные стрелки и фантастически длинные, пышные ресницы, почему-то выкрашенные в розовый цвет. Одежда полностью соответствовала рекомендациям Вадима: широкие джинсы волочились по полу. Рубаха, размеров на десять больше необходимого, болталась на Веронике, как рабочая одежда на каком-нибудь тощем негре из Миссисипи начала двадцатого века. Вадим в очередной раз подивился тому, насколько некритично относится молодёжь к веяниям моды. Словно им вообще всё равно, что на себя напялить, и в их пустых тинейджерских головах нет ни малейших эстетических ориентиров. Один стадный инстинкт. Тут Вероника с видом фокусника дёрнула полы рубахи в стороны, и взгляду Вадима предстал её скромный, но вполне привлекательный бюст, одетый в крошечную облегающую маечку, и кусок обнажённого живота. Девушка упёрла руки в бока, демонстрируя очень тонкую талию, и с самодовольством уставилась на лицо Вадима, изучая его реакцию. Реакция была не слишком яркой: он задумался о том, понравится ли Вероникин живот его дочери. — Никусь, кто там? — донёсся слабый женский голос откуда-то из глубин квартиры. Сразу же после этого Вадим заметил едва различимый сладковатый запах старости. — Это за мной, ба! — ответила Вероника громко. — Я уезжаю, буду не поздно! Старушка пробормотала в ответ что-то неразборчивое. — Простите за беспорядок, — сказала Вероника, когда они вошли в лифт, — мы только заехали, в квартире ещё ремонт… — Понятно, — прервал Вадим. — Ничего страшного. Он открыл ей дверь автомобиля, она с явным удовольствием уселась на пассажирское сиденье, не забыв многозначительно стрельнуть в него глазками. Стрельба, надо сказать, была более чем внушительной — с такими-то стрелками — но Вадима эти игры в гляделки не трогали. Наверное, он уже вырос из возраста флирта с девушками… Они с большим трудом развернулись на узкой наклонной дороге и двинулись навстречу вечерним пробкам. — Вадим Романович, а можно я буду обращаться к вам на ты и по имени? Мне кажется, это уместнее для тех отношений, которые… ээ… указаны в договоре. — Хорошо. — Здорово! Может, пока едем, расскажешь немного о себе? Не было ни малейшего желания. Его работа была большей частью связана с разговорами, и к концу дня хотелось не просто молчать, но ещё и забиться для этого в какой-нибудь укромный уголок, где его никто не найдёт… — А Ангелина Васильевна ничего тебе не рассказывала? Вероника отрицательно промычала и помотала головой. Вадим вздохнул. Мама могла бы и сжалиться над ним, у неё-то нет передозировки общения… — Ладно. Что именно ты хочешь знать? — Мы сейчас едем к тебе и там… Вадим ожидал продолжения вопроса, но его не последовало. — Что? — Это ты расскажи мне, что, — засмеялась Вероника. — Там мой дом. Я живу в Орле-Изумруде. — Окей. А кто ещё там будет? Только твоя дочь? А у вас есть домработница? — Нет. У меня контракт с клининговой компанией, уборщица приходит два раза в неделю. Сегодня будет только официантка из кейтеринга. Я не люблю, чтобы посторонние люди постоянно ошивались в моём доме. — Хорошо. Вы живёте с дочерью вдвоём? — Ещё моя сестра Полина временно живёт у меня. Мама тоже должна сегодня прийти. — Прикольно! — прыснула Вероника. — Ты окружил себя одними женщинами. А братьев у тебя нет? Отца? — Братьев нет, отец умер восемь лет назад. — О, сочувствую! А от чего? — Сердце. Вероника жалостливо вздохнула, а потом спросила: